Индиго. Начало (СИ) - Толкачев Сергей - Страница 20

— Вам в эту дверь.

Прежде чем зайти, Осберт решил поинтересоваться.

— А что там за этой дверью?

Девушка не теряя приветливость и дружелюбие ответила.

— Там будущее.

Не сказав больше ни слова, она развернулась и ушла. Постояв несколько секунд, Осберт всё-таки набрался смелости и открыл дверь. То, что он увидел, сильно удивило его. Перед ним простирался огромный сад, в котором было множество разных деревьев и растений. Над ними нависало голубое небо, в котором светило солнце. Было слышно пение птиц и журчания ручья. По всему саду бегали дети, одетые в одинаковые белые пижамы. Они резвились между собой. На их лицах были неподдельные улыбки. Кто-то играл в мяч, другие пытались догнать друг друга, ещё одни прыгали через скакалки. И все были счастливы. За всем этим умилением Осберт вновь не заметил, как к нему подошли сзади. На этот раз это был Макгрубер. Обернувшись и увидев его, Осберт насторожился. Но Макгрубер всем своим видом давал понять, что не собирается нападать.

— Спокойно Осберт. Не надо осквернять это место. Я обещал тебе показать, смотри.

Макгрубер двинулся по тропинке вперёд прогулочным шагом. Осберт пошёл с ним.

— Посмотри на этих детей Осберт. Они счастливы здесь. Мы даём всё, что им нужно. А что дашь им ты и твой хвалёный Чет Грин? Распределишь каждого в детский дом где их ждёт безвкусная каша и потрепанный плюшевый медведь?

— Там они будут знать, что их не убьют.

— Ты не понимаешь Осберт. Дети, которые погибают, добровольно идут на эту смерть. Мы проводим с ними много теоретических занятий. Мы показываем им что есть этот мир. Даём им понять, кто они такие, и кем они могут стать, благодаря нам, и что они могут сделать для этого мира. И самое интересное и неожиданное для тебя Осберт, что они соглашаются, не смотря на риск умереть.

Чуть дальше сада стояла большая оранжерея, высотой в несколько этажей. Макгрубер и Осберт вошли внутрь. На первом этаже располагался класс детей, которым на большом экране показывали войны и катастрофы. Человеческие трупы, разрушения, брошенные города. Выставляя в негативном свете всех диктаторов прошлого. От Сталина и Гитлера, до Арафата и Асада. Макгрубер остановился возле лифта, ведущего на верхний этаж.

— Ты думаешь, Чет Грин хочет разрушить всю эту идиллию. Он человек старой закалки привыкший в войнам и кровопролитиям. А мир не стоит на месте. Развитие всегда происходит. И сейчас мы на пороге новых открытий и революций. А такие, как Чет, либо хотят помешать этому, что бы самим остаться в игре. Либо, что ещё хуже, прибрать к своим рукам, всё, что здесь создавалось десятилетиями. И я поэтому не могу понять Осберт, как ты можешь быть на его стороне.

— Ты выставляешь себя матерью Терезой. А сам, ради своих целей, прибегаешь к самым гнусным методам. Так что не надо строить здесь из себя мученика. Ты убил полицейского на крыше, ты убил ни в чём не повинного программиста.

— Да, я виноват в убийстве полицейского, но других вариантов тогда у меня не было. А вот смерть твоего программиста не на мне.

— А кто же тогда виноват, может он сам пустил себе пулю в печень?

— Мне очень жаль Осберт, что ты до сих пор так ничего и не вспомнил. У нас бы вышла совершенно другая партия. На последнем этаже, мой офис. Всё что ты сейчас услышал, я подтвержу фактами.

Макгрубер и Осберт поднялись на последний этаж оранжереи. Дверь лифта, сразу выводила их в небольшой уютный кабинет, уставленный множеством книг.

— Здесь моя небольшая обитель.

Макгрубер немного дал волю чувствам и слегка улыбнулся. Он сел за стол и достал из ящика папку.

— Присаживайся, я покажу тебе много интересного Осберт.

Осберт присел напротив.

— И чем же ты хочешь меня удивить?

— Для начала я хочу у тебя спросить. Вот есть одна сторона — это я со своей идеей. Есть вторая сторона. Мой антагонист Чет Грин. Какие у тебя мотивы в этой игре, кроме того, что ты так усердно хлопочешь за детей?

— Я хочу вспомнить кто я?

— Как ты думаешь, почему до сих пор тебе никто из твоих новых друзей ничего не рассказал о твоём прошлом. Потому что им не выгодно это. Чет никогда не был тебе другом. Именно благодаря ему ты потерял память. А держит он тебя при себе, потому что ты знаешь информацию, которая ему нужна.

— Но она ведь тоже вам нужна. Иначе вы бы не устраивали мне сеансы гипноза.

— Гипноз тебе устраивали не ради этого. Да и не совсем это был гипноз. Ты же помнишь, что произошло после него.

— О чём это ты?

— Ты знаешь, о чём я. Ты стал видеть. Но не как все. А как они.

Макгрубер показал пальцем на окно, за которым игрались дети.

— Ты хочешь сказать, что я тоже индиго?

— Ты был даже большим чем они. Ты мог видеть не непонятные отрывки по несколько секунд, а картину целиком. И исходя из этого, менять ближайшее будущее. Этот проект разрабатывался ещё со времён второй мировой войны. Через него уже прошло много детей. И когда то через него проходил ты. И однажды ты увидел то, что погубило бы Чета Грина и всех, кто за ним стоит. Он узнал про твоё видение. Но что конкретно было в нём, знаешь только ты. Именно это он и пытается из тебя выжать.

— Я не верю тебе.

— На, посмотри вот на это.

Макгрубер, передал Осберту лист.

— Что это?

— Эта распечатка телефонных звонков. В ночь, когда убили твоего программиста. Чет позвонил некоему Картеру и заказал убрать твоего Джека.

— Ты мог это подделать.

— Я не стал бы создавать весь этот спектакль Осберт. Я бы просто убил тебя. Но я не враг тебе. Я не пытаюсь выглядеть святым в твоих глазах. Но и с Четом будь поосторожней. Это война мощных империй Осберт. Ты один здесь ничего не исправишь. Поэтому мой тебе совет…

Неожиданно здание немного затрясло. И у Макгрубера сработала рация. Голос по рации передал.

— Сэр, на базу напали. Люди в военной форме, их очень много и они уже внутри.

— План "Эвакуация". Срочно!

Макругбер отшвырнул рацию и подорвался с кресла. Он посмотрел злым взглядом на Осберта.

— Что сидишь? Надо уходить. Это наверняка твой друг Чет притащил военных сюда.

— Мне нужно найти Ольгу.

— Делай что хочешь!

Они спустились по лифту вниз. Макгрубер побежал в сторону правого угла оранжереи. Там был вход в подвал, в который уже спускались дети под присмотром охраны с оружием. Осберт же направился в сторону коридора, из которого пришёл в оранжерею. Вернувшись, он обнаружил ужасную картину. В коридоре была настоящая бойня. Люди в чёрных военных костюмах и чёрных масках, вели жестокую перестрелку с военными с базы. Мимо мелькали пытавшиеся скрыться учёные и доктора. Но не всем удавалось скрыться. Так прямо возле ног Осберта лежал окровавленный мужчина лет пятидесяти. Его пронзили две пули прямо в грудную клетку. Видно он отскочил от удара пуль к стене и сполз по ней. О чём говорил огромный след крови на стене. А чуть дальше по коридору лежала та самая улыбчивая девушка, которая провожала Осберта в оранжерею. У неё была прострелена нога спина. Но она продолжала ползти. Пули летали повсюду. Они отбивали куски стен и потолка, разбивали стёкла в дверях и плафоны, освещающие коридор. Внезапно к звукам выстрела, добавился пронзительный истошный вой. Пуля попала в одного из солдат и вспорола ему живот. На его бледном лице почти не оставалось признаков жизни, и крик становился всё тише. Жизнь покидала его, и никто не мог прийти ему на помощь. В Осберта никто прицельно не стрелял, поскольку на нём не было военной формы. Ему ничего не оставалось, как лечь на пол и ползком пробираться в камеру, где должна была оставаться Ольга. Он полз по крови убитых и мелко разбитым стёклам. Пули не переставали пролетать над ним. Некоторые пролетали совсем близко от его головы. Он обогнал ту самую улыбчивую молодую девушку. Только на ней уже не было улыбки. Лишь слезливые глаза, молящие о спасении. Осберт схватил её за руку и потащил за собой. Миную все пули, они благополучно заползли в камеру. Осберт оставил девушку возле стены и посмотрел в сторону, где до этого оставалась лежать Ольга. Но её там уже не было. В коридоре прогремел взрыв. И наступило затишье. Нападавшая сторона продавила оборону и ворвалась в оранжерею. Осберт рискнул предположить, что Ольга очнулась и под шум всей этой заварухи, выбралась на поверхность. Он подбежал к лежащей на полу девушке, которая была на последнем издыхании.