Внук Донского - Раин Максимилиан - Страница 70

— А из писцовы библы вычерк содеян бысть? — вкрадчиво поинтересовался Дмитрий старший, — Поелику пошлина за них в казну отичеву не плачена, остаются оне холопы и очепья им на вые лещити требно, иначе течны суть.

Я кинулся спорить с братом, но он оказался прав. Как в сказке — карета превратилась в тыкву, а моё княжение — в игрушечное королевство в песочнице. Таким же фейком оказалось, как и воеводство. Мне предназначалось выполнять всего лишь функции наместника отца, а не правителя на своих землях. Все мои решения не должны даже с гулькин нос противоречить отцовым указаниям. По сути, я просто должен немного подрегулировать денежные потоки, чтобы получать что-то в свой карман и кормиться этим.

Юридическая формула "детищ княжескы" предполагала такие же права, какие есть у обычного боярина. Государь мог в любой момент что-либо сделать с собственностью такого вассала, и даже забрать себе всё обратно. Теперь понятно стало, из-за чего в большей степени произошёл конфликт старших сыновей с отцом. Боярин Морозов нагло вмешивался в дела их княжеств. Перейдя под крыло Московского князя, они оба получили статус "брата меньшего" с большими правами.

Мда, обломились мои вожделения слегка покуролесить правителем лесистого края. Мирон и Треня с посеревшими лицами стащили с себя накидки. Оказалось, что я по-прежнему держу в руках музыкальный прообраз шарманки. И вдруг вспомнил, из-за чего захотелось рассмотреть эту вещь. Почему бы не создать звуковое оружие. Нет, я не замахиваюсь на библейские масштабы с иерихонскими трубами. Достаточно отпугивать лошадей. В битвах со степняками такой прибамбас очень даже пригодится. Показал гудцу забрать его от меня. А братец огорошил меня ещё одной сентенцией:

— Холопы теи без очепий с тамгами хождеют. Сие есть воровство и порушение княжеска права. Торговая казнь им прещае. Отич тей мочен абие слати семо стражников и имати теих гудков. Дажди ми их и упасёшь от стразей мнози.

Я почувствовал, будто мне прилетело по голове здоровенной дубиной. Как же я так лоханулся?! Сам собственными руками подставил верных друзей. Брат что-то говорил, но я его уже не слушал. Появился Агафон. Он внимательно выслушал моего тёзку, многозначительно кивая. Затем он подошёл ко мне и сообщил, что мне нужно отдать витязей брату, иначе их заберут стражники в узилище и подвергнут жестокому наказанию, как беглых холопов. Управитель обещал подключить все свои связи и спасти моих друзей. Пришлось с ним согласиться.

Мирон и Треня понуро ушли собирать свои вещи. Агафон поспешно отбыл во дворец, а я убрался в свои покои, чтобы не видеть продолжение своего позора. Через некоторое время со двора раздался женский крик. Я подскочил к окну и выглянул. Моя челядь собралась во дворе у ворот и провожала бывших витязей. В Мирошу с рыданиями вцепилась Соболица, а он целовал её и гладил рукой, успокаивая. Их с усилиями разняли вои брата.

Захотелось дико напиться, чтобы заглушить в голове мрачные мысли. Представляю, как прикалывались надо мной Морозов с Жеховским, наблюдая церемонию моего вокняжения. А друзья-министры почему меня не захотели предупредить? Велел Кошаку принести бутыль вина. Посадил его возле себя и битый час ему доказывал, что глупее меня никого на свете не сыскать. Слуга почему-то упорно не соглашался с этой гипотезой. Признался, что с нашей первой встречи я ему понравился, хоть и показался немного странноватым. А после он увидел меня в богатом платье с главным сыскарём и пожалел, что помог мне когда-то. Теперь, видя, как княжий сын переживает о простых людях, он снова меня полюбил, как раньше любил только дьяка Алимпия. Очень Селиван сожалел, что враги погубили его бывшего хозяина. Обещал тот парню свободу дать.

Кошак рассказал мне о том, о чём умолчал в узилище. Он знал про тайный схрон Алимпия и после его гибели слазил туда, надеясь найти грамоту о своём освобождении и какие-нибудь деньги. Однако, там лежало только много свитков. Грамоты парнишка не знал и решил перепрятать сундучок со свитками, чтобы потом найти надёжного человека и с ним не торопясь разобраться в написанном. Кошак был готов мне теперь довериться и показать новый схрон в лесу за городом.

Поневоле в разговоре коснулись темы убийства Алимпия, и кому это было нужно. Кошак вспомнил о взаимоотношениях дьяка со своим бывшим пасынком Агафоном. В последнее время они часто ругались. Пасынок обвинял Алимпия в преждевременной смерти своей матери и в своих бедах.

Вот уж никогда бы не подумал о такой версии дела. Агафон не из таких. А впрочем, почему я его так идеализирую? В произошедших проблемах с гудцами именно он виноват больше всех. Ни один начальник не в силах держать в поле зрения все детали контролируемых процессов и поневоле зависит от тех, кому делегирует часть своих полномочий. А если Агафон действует в моих интересах, то должен хотя бы предупреждать о таких правовых коллизиях. Ведь ездил же в поместную палату оформлять сделки. А что, если…?

Меня вдруг поразила одна догадка. Я даже подскочил с лавки от возбуждения, немного напугав Кошака. В психологии имелся занятный пример, когда обитатели Карибских островов не видели приближающиеся к берегу колумбовы каравеллы только потому, что их мозг отказывался фиксировать непонятные вещи. Я вспомнил, что видел во время пира на Агафоне рубашку, вернее, выступающий из зипуна воротник, украшенный жемчугами и серебряными шариками. Он её редко надевал, только по особым случаям.

Позвал Акима, приказав ему обыскать комнаты управителя и найти рубашку с жемчугами. Пяти минут не прошло, как я уже держал в руках праздничную рубашку Агафона. Моя версия подтвердилась. На краях воротника, в окружении мелких жемчужинок в виде двух цветочков, располагались пресловутые серебряные бусинки нужного размера. Имелась только одна. Вместо второй — пустое место. Распорядился арестовать управителя, как только тот вернётся из дворца. Его помощников-подьячих, рекрутированных из числа холопов Агриппины, тоже велел посадить под замок. Кто знает, насколько они сблизились с Агафоном?

Навязанные мне музыканты так и стояли там, где я их оставил. Велел сотнику взять на себя заботы по размещению новиков, а паренька с органом попросил задержаться и рассказать о принципе действия инструмента. Должен же человек, любящий своё дело, разбираться в них. Напрасные ожидания. Свёл тогда его со своим плотником Тихомиром и попросил срочно изготовить большие по длине органные трубы. Методом тыка им предстояло отыскать такую конструкцию органной трубы, при которой звук не станет слышим, но будет чувствоваться.

Теперь появилась возможность обратить всё своё внимание на сундук мертвеца. Взяли с Селиваном лошадей и в сопровождении двух воев поскакали к западным городским воротам. Тайное место им было устроено в лесу на склонах холма, позже названного Шемякиной горой, изобилующего норами и даже небольшими пещерами. Поблизости отсюда я когда-то валялся одурманенный и спасённый им же. Воев оставили на опушке, сторожась лишних глаз. Кошак сунулся в одну, неприметную снаружи среди кустов, пещерку и через минуту выбрался с деревянным ларцом примерно в две пяди длиной, лакированным, с резными узорами в арабском стиле. Открыли его, и я сразу принялся перечитывать документы. Грамоты на освобождение Селивана здесь не хранилось, зато среди расписок и малозначимых писем, нашлись письма некоторых ближайших сподвижников боярина Морозова, свидетельствующие об их преступной деятельности против бати, вплоть до измены в пользу Москвы.

Один документ хранился отдельно, обвязанный шелковой тканью. У меня даже руки затряслись, когда разобрался. Нашлось утерянное завещание великого князя Московского и Владимирского Василия II, в которой брат Юрий Дмитриевич благословлялся всей его вотчиной, за исключением Коломенских земель, московского жеребья и некоторых промыслов, которые отписывались сыну Василию и жене Софье. Перечислялись также предметы и убранство типа икон, поясов и посуды, имеющих высокую ценность, и кому их требовалось отдать. На документе стояли подписи митрополита Фотия, бояр Александра Андреевича, Феодора Ивановича, Симеона Фёдоровича и Фокия Зосимовича. Последние имена мне показались знакомыми. Писана сия грамота была дьяком Алексеем Стромиловым.