Под небом Палестины (СИ) - Майорова Василиса "Францишка" - Страница 23

— Отчасти я понимаю его волю, Кьяра. Нарушителей было на целый отряд, причём отряд знатный: конный, великолепно подготовленный. Изгнав их, мы серьёзно ослабнем.

— Он мог бы наказать хотя бы главаря! Ведь совершенно очевидно, кто устроил эту потасовку!

— Ты тоже видела?

— Разумеется, — передёрнула плечами Кьяра. — Стоило Рону махнуть рукой, как всё кануло в пучину кровавого хаоса! Я в тот момент находилась рядом… И не только я. Свидетелей — уйма! Сейчас же мерзавец преспокойно почиет в своём шатре! И я не удивлюсь, если в его поганом сундуке покоится ларец от мощей святых или другая освящённая вещь, принадлежавшая храму!

— Рон пытался убить меня. К счастью, проткнул только плечо, хотя мог и череп раздробить, — сказал Жеан.

— Я подозревала. Благо, всё обошлось, и теперь ты в безопасности.

— Я так не думаю. Он вполне может завершить начатое, застав меня одного. Слушай, Кьяра…

— Что?

— Как там моя кольчуга?

— Рожер залатает, — отмахнулась Кьяра. — Мирное ремесло ему гораздо интересней, чем драки, да и даётся лучше.

— О… Славно. Жаль, даже самые прочные кольца не спасут от негодования Рона. Ну да ладно. Теперь я вздремну.

— Полно об этом фарисее! — Воительница злобно оскалилась, но тут же её лицо вновь приобрело выражение степенной сосредоточенности: — Ах да… Спокойного сна. — И, не дожидаясь взаимного пожелания, она с лёгкостью ласточки выпорхнула из шатра.

А Жеан, уставший от длительной беседы, уснул беспробудным сном невзирая на сомнения и страхи, терзавшие его воображение.

Комментарий к 3 часть “Византия”, глава V “Луиза. Богомерзкое вероломство”

Вот-с, собственно, и всё. Последняя удалённая глава восстановлена. Далее будет уже нечто новое. Не обещаю, что скоро, но будет. Наверное.

Ещё раз приношу глубочайшие извинения за перезалив.

========== 3 часть “Византия”, глава VI “Тернии. Константинополь” ==========

— Чего, малодушная распутница, такая радостная бегаешь? Обесчестила, поди, очередного благонравного мужа? И что ты, право дело, позабыла в этой Святой Земле? Надо было тебя сразу к еретикам из Фессалоник спровадить, да в наложницы! Впрочем, раз ты до сих пор здесь, может, стоит воспользоваться этим? У меня уже всё горит… Сама разденешься, или помочь? С таким-то доспехом.

Кьяра подняла взор и, завидев перед собой вездесущего Эмихо, резко отскочила назад. Жеан, едва оправившийся после тяжёлого увечья и в настоящее время увлечённый сбором сушняка для костра, швырнув на землю свою бесценную ношу, в три прыжка очутился подле непрошеного гостя.

— А таким, как ты, что делать на Святой Земле? — с вызовом спросил юноша. — Воровать и мародёрствовать, да?

— Малолетний выскочка, — прорычал Эмихо. Угреватое, отменно некрасивое лицо мужчины исказилось гримасой раздражения. — Неужели так трудно хоть разок попридержать рот на замке, когда разговор тебя совершенно не касается? Война — это не за мирянками из кустов подглядывать, однажды ты можешь дорого поплатиться за своё многословие… Хочешь, я испорчу твоё хлипкое монашеское тельце ещё одним боевым шрамом? Думаю, это преподаст тебе добрый урок смирения!

— Я не монах!

— И очевидно, отнюдь не праведник! — Эмихо перевёл на Кьяру преисполненный омерзения взгляд. — Ну, как? Может, померяемся силами? Кто выиграет — того и будет девка!

— Сегодня я в добром расположении духа, Эмихо, — как можно сдержаннее, произнёс Жеан. — Членовредительство некстати. Но не сомневайся: однажды сцепимся.

— Однажды — это когда, хотел бы я знать? Больно неймётся повыдёргивать твои девственные усишки, монашек! Или боишься? До сих пор, поди, плечо ломит от греческого копья! Ну да ладно, сегодня у меня есть дела посущественнее, так что можешь развлекаться… покуда цел.

— Греческого копья!.. — воскликнул Жеан. — Греческого копья!

Как только невысокая фигура Эмихо исчезла за деревьями, юноша взглянул на Кьяру. В выражении её лица не читалось даже намёка на благодарность, только гнев.

— Кто тебя просил лезть?! — злобно напустилась она. — Я бы сама справилась! А ты, верно, нарочно меня позоришь! И даёшь им повод домогаться до меня!

— В том, что я сделал, нет ничего постыдного для меня, равно, как и для тебя, Кьяра. Я всего-навсего выполняю своё обязательство. Обязательство мужчины, воина, христианина. И что-то подсказывает мне, ты запела бы совершенно по-другому, если бы в один прекрасный день я, брат и Эмануэль перестали присматривать за тобой…

— Сколько раз повторять, что я не нуждаюсь ни в чьём покровительстве и уж тем более, в покровительстве вчерашнего монаха?! Вообразил себя потомственным рыцарем, да?! Сел на коня, натянул ржавую броню, и рыцарь?! Не ты ли говорил, что нужно знать свои привилегии? — Она ехидно усмехнулась. — Хотя зачем я распинаюсь? Никто и никогда не станет воспринимать меня всерьёз, я лишь никчёмная пустышка… трофей, игрушка, которой можно позабавиться и бросить!

— Рыцарь? Нет, Кьяра, я крестоносец. Как и ты, как Эмихо, как Рон. Ведь мы равны! — усмехнулся Жеан.

— Хватит, хватит издеваться! Ты! Аспид! Ты хуже Рона, вот! — едва уже не заплакала Кьяра, и лицо её покрылось пятнами. — Забирай сушняк! Возвращаемся в лагерь!

— Прости…

Подавив тяжёлый вздох, Жеан поднял вязанку хвороста. Сердце его болезненно сжалось от жалости и стыда. Кьяре и так тяжело, а он ещё подливает масло в огонь! Не было очевидно лишь глупцу, что при всех своих замечательных качествах в обществе боевых товарищей она останется непонятой, так почему бы не проявить хоть капельку деликатности?

«Женщины, — думал Жеан, — не такие, как мужчины, и требуют к себе более бережного, более тонкого и хитрого подхода. Но всё-таки интересно, чего она на самом деле хочет, так безбожно противореча самой себе?»

Ближе к центру лагеря, в зелёном шатре, Рон с удовольствием обедал в окружении сподвижников, что-то оживлённо втолковывая им.

— …в скором времени мы достигнем Константинополя… — Мужчина моментально смолк и вынул изо рта рыбий хвостик, завидев приближающегося Жеана.

— Ну? И что же дальше? — с неподдельным интересом спросил молодой крестоносец, и рука его бессознательно метнулась к рукояти меча, который он всегда носил с собой на случай внезапного вражеского вторжения.

— А дальше я отрежу тебе твой длинный язык, монашек! — дерзко заявил Рон. Всё его окружение, явно пребывающее в нетрезвом состоянии, залилось грубым раскатистым смехом.

Злоба закипела в груди Жеана, и от нарастающего ужаса по хребту его пробежали острые иголочки. В том, что Рон говорил серьёзно и ему грозила смертельная опасность, не было никакого сомнения; следующее покушение — лишь вопрос времени. Менее всего Жеану хотелось пасть от руки собственного боевого товарища, так и не повидав ни настоящей битвы, ни вольной воли, ни золотых песков Иерусалима.

«А ведь по­нача­лу я всерь­ёз ве­рил, что бу­ду жить со все­ми крес­то­нос­ца­ми в ми­ре и сог­ла­сии, спло­чён­ный Еди­ной Целью… Ка­ким на­ив­ным глупцом я был! Поп­ре­ка­ют ме­ня за неб­ла­город­ное про­ис­хожде­ние!.. Точ­но я ви­новат, что кресть­ян­ский сын и быв­ший послушник! У ме­ня мень­ше при­виле­гий, но раз­ве это де­ла­ет ме­ня дур­ным в их глазах?» — с го­речью по­думал Же­ан.

— Жеан… не надо, — опасливо шепнула Кьяра, и в глубине души он согласился с ней, однако начало склоке было уже положено. Рон сверлил Жеана немигающим взглядом в надежде, что тот оставит его наедине с приближёнными, и в полной готовности выхватить меч из ножен и изрубить ненавистного монашка прямо к обеденному столу.

— Что вы собираетесь делать в Константинополе? — набравшись смелости, продолжил допытываться он.

— Хочешь драки — так и скажи, а не растекайся мыслью по древу! — рыкнул Эмихо, проследовав мимо Жеана и присоединившись к группе. — Помнится, сегодня я уже предлагал тебе поединок. Так может, успел передумать, а расстрига?

Рон подлил вина ему в бокал, Эмихо отхлебнул и вытер рот рукавом, удовлетворённо крякнув.