Сияй, Бореалис! Армейские байки (СИ) - "Liz Elzard" - Страница 58

— Темно потому что, — неубедительно ответила Милль. — Вечером опасно.

— Раз опасно, то почему бы не воспользоваться магией? — спросил Седой.

— Завтра вы всё это и выясните, дети, — ушла от ответа старушка.

— Да не дети мы.

— Утомилась я за день, — устало вздохнула та. — Отдохнёте за ночь да на свежую голову всё решите.

Разумеется, Лирет ожидала, что вечерний диалог приоткроет завесу тайны, но сегодня эта завеса оказалась неприступной стеной, за которой притаилось нечто зловещее. Девушке по-прежнему не нравилось сейчас сидеть за чужим накрытым столом и чувствовать себя таким гостем, какого приходится впустить дом наперекор внутреннему нежеланию. Она не знала, что об этом думает Седой. Тот продолжал отдаваться чревоугодию и давно утратил чувство меры. На парня напал какой-то нечеловеческий аппетит, он и сам был этому удивлён, но успокоил себя тем, что ослабший после взбучки организм законно требовал своё. Эти булочки с мясом просились в желудок одна за другой. Милль с удовольствием наблюдала, как он их уплетает. Насытившись, Седой почувствовал, как на голову тяжело опустилась усталость. Он подумал, что это как-то странно, потому что сегодня был день бессонницы, но уже сонный мозг решил выветрить эти мысли.

— Нужно отдохнуть, — заявил Седой. — День и вправду был тяжёлый.

— Ты же ничего не делал, — буркнула Лирет.

— Я делал всё, чтобы не убить детей, которые ехали с нами в одном плацкарте. Где я могу прилечь?

— Да-да, — будто оживилась Милль. — Проходи в комнату, там уже постелено.

— Тогда я прилягу, — парень вышел из-за стола, снимая куртку. — Спасибо за ужин, всем спокойной ночи.

Его силуэт утонул в проёме комнаты для гостей.

— Если понадобится туалет, то он на улице в сарайчике, — бросила ему вслед Милль.

Старушка и сама торопилась отойти ко сну. Лирет помогла ей убрать со стола, не теряя попытки её разговорить да так ничего и не смогла выудить из её слов. Милль была зациклена на своей усталости, а может, и вовсе не собиралась ничего рассказывать. Как только старушка прикрыла дверь в своей комнатушке и улеглась спать, Лирет прошмыгнула в комнату к напарнику. Тот ещё не спал и лежал в кровати, натянув на себя одеяло и уставившись в низенький потолок. Седой никогда не спал в кровати.

— Тебе ничего не кажется странным? — полушёпотом спросила Лирет, усевшись на край простыни.

— Да, мне кажется, что у тебя развивается паранойя.

— Ты ведёшь себя странно с тех пор, как мы вошли в этот дом. Ты вообще видел, сколько еды съел?

— Ну да, я же голоден.

— Ты забыл сказать, что еда бесплатная и старушка не обеднеет.

— Да, а ещё я дико хочу спать.

— Давно ты в кроватях спишь? Ты же сам говорил, что для тебя это опасно.

— Сегодня я себе могу позволить нормально отдохнуть, — прозевал Седой. — Тебе тоже советую.

— Мне эта бабулька не понравилась, больно она неразговорчивая для человека и для старушки тем более. Нас сюда позвали, как будто так и должно быть. Нам нужно быть начеку и не теряться, — едва слышно произнесла Лирет.

— Если ты так намекаешь на то, что хочешь разделить со мной постель, то увы, сегодня у меня не то настроение.

— Совсем сдурел? — прошипела девушка, покрутив у виска.

— Иди спать, ты уже начинаешь бредить, — тот улёгся на бок. — Она же сказала, что завтра всем займемся.

— Да ты понимаешь, что наш враг может узнать о нас! Пока мы будем спать, он смотается отсюда и всё. Акси здесь нет, нет его, ясно? Он нам не сможет помочь.

— Очень жаль, — глубоко зевнул Седой и следом захрапел.

Лирет исполнилась желания спихнуть его с кровати, но вместо этого отправилась на своё лежбище в другой комнате. Под ногами тихонько скрипели половицы. Девушка, сняв плащ, улеглась в постель прямо в одежде. Сон не спешил вытеснить тревожные мысли, и до позднего часа Лирет беспокойно ворочалась, будто лежала на раскалённой сковороде. За маленьким окошком поднялся ветер, какой бывает вначале весны: сильный и яростный, ревущий в кронах деревьях и пытающийся сдуть саму зиму. В окошко стучала и скреблась ветка растущего рядом дерева — по крайней мере, девушка надеялась, что это ветка. Неудержимая фантазия начинала работать не в пользу здорового сна и заставляла думать о том, что это, например, длинные ногти какой-нибудь ведьмы. Тогда Лирет встала с кровати. Штаны вдруг стали неприятно теснить, и организм потребовал справить нужду, чего девушка не хотела, ведь в этом малоцивилизованном селе до сих пор не было канализации. Собираясь выйти, Лирет вдруг вернулась, накинула плащ и взяла скрипку, несколько пачек печатей — по карманам. Для обычного похода в туалет девушка чувствовала себя очень глупо.

Она осторожно прокралась в коридор, нащупывая в темноте путь. Тишина затопила дом до звона в ушах, только посапывание напарника из соседней комнаты разряжали эту неприятную атмосферу. Натянув берцы, девушка поправила лямки скрипичного футляра и тихонько открыла дверь. Оттуда на неё хлынула ночная прохлада. Лирет отправилась на поиски сарая, подгоняемая неприятным спазмом в животе. За домом раскинулся небольшой огород, на котором еще лежали шапки снега. Подошвы прилипали к клейкой мокрой земле, по лицу били порывы ветра и будто нарочно пытались загнать девушку обратно в дом. В отчаяние Лирет пришла только когда перед ней выросло два сарая, и чем дольше она думала, тем сильнее раздражался живот. Девушка зажгла свет прямо в ладони и открыла первую дверь, впустив туда столбик света. В полу зияла квадратная глубокая дыра. Неприятного запаха не было, но Лирет решила, что зашла точно по адресу, и спустила штаны. Девушка осторожно присела на корточки, расслабившись, и свет в её руке погас. Стало легчать. В какой-то момент Лирет заметила, что в сарае подозрительно светло, а потом опустила взор вниз. Тусклый свет исходил оттуда, и то, что она вначале приняла за туалетную дыру в полу, оказалось довольно узким входом в подземный зал. Туда от края дыры шла крутая лестница, к которой теперь явно не стоило больше прикасаться. Приходя в тихий ужас, Лирет заметила, что на каменном полу расставлены свечи, образующие замысловатую пентаграмму. Такие рисовали в своих убежищах сектанты.

Внизу проплыла фигура в тёмных одеждах. Она остановилась прямо возле лестницы, приметив на полу странную лужицу, и медленно подняла голову, будто подобный инцидент уже случался. И вот Лирет, в неловком оцепенении и со спущенными штанами замерев над пропастью, смотрит сверху прямо на физиономию сектанта в маске, а тот смотрит на неё в таком же недоумении снизу. И не факт, что в ошарашенные глаза девушки. Лирет, побагровев, с молниеносно выпрямилась, едва не соскользнув с края, и так же молниеносно натянула штаны. Она выскочила прочь из сарая как ошпаренная, а за ней по лестнице взобрался человек в мантии и устремился следом. Лирет едва оказалась у дома, как вдруг по затылку ей чем-то треснуло, и она без сознания ничком впечаталась лицом в грязь.

Седой громко всхрапнул и вдруг разлепил веки. Его разбудил какой-то шум, и парню показалось, что что-то упало. Он не придал тому значения и попытался снова уснуть. В желудке заурчало, и тогда Седой понял, что не уснёт, пока не съест хотя бы один пирожок с мясом. Кажется, старушка оставила их на столе. Невольно думая о мясной начинке, парень встал с кровати, будто сам голод повелевал ему пойти на кухню. Так он, впрочем, и сделал: тихонько прокрался к столу, мимолётом заметив, что комната, где спала Лирет открыта настежь. Седой нащупал в темноте стол, затем под руку попалось блюдце, накрытое салфеткой. Он осторожно вытянул пирожок и сразу же вцепился в него зубами. Вдруг из коридора донеслось злобное рычание. Парень поднял взгляд. Оттуда на него взирала пара светящихся глаз, вокруг которых вырисовывался силуэт старушки. Седой осторожно положил пирожок на место и накрыл салфеточкой.

— Пирожки и вправду вкусные, — вставил парень.

Затем он шарахнулся прочь, и трость, адресованная ему, угодила в табурет, разнеся его в щепки. Старушенция зарычала ещё яростней из-за того, что Седой оказался слишком ловким. Радикулит попросту не давал ей свободно наносить удары, но Милль это не остановило. Борясь вслепую, парень подобрал что-то увесистое и пульнул прямо туда, откуда светились жёлтые глаза. Что-то разбилось и пролилось на пол. Запахло остывшей похлёбкой. Лирет должна была уже услышать шум и воспользоваться моментом. Седой дал дёру к двери и выскочил на улицу. Он поспешил подпереть дверь какой-то деревяшкой, затем запнулся обо что-то. Седой наклонился, подобрав скрипичный футляр, весь испачканный грязью. Из дому ломилась разгневанная Милль, но ей не доставало сил, чтобы вырваться наружу.