Убить в себе жалость - Нестеров Михаил Петрович - Страница 14

Сергей Белоногов знал о несчастье, постигшем судью; как и аппетит во время еды, в голове возник еще один вопрос: а доверится ли областной суд, в случае непредвиденных обстоятельств, решению коллеги, чей сын сам являлся преступником? На это в ответ могло прозвучать из ранее сказанного Ширяевой: "Часть денег пойдет в вышестоящую инстанцию". Вроде все сходится. Даже к месту сказанная фраза: "Но это строго между нами". Естественно "строго", Сергей не собирался трубить об этом всему свету.

Когда он выходил из квартиры судьи, невольно бросил взгляд на плотно закрытую дверь спальни и ускорил шаг.

Ширяева, снова достав деньги, разложила их по всему столу. И много их, и в то же время мало. Где еще взять, если понадобится дополнительная сумма? Десять тысяч американских долларов ей передадут после суда над Алексеем Белоноговым — теперь она не сомневалась в этом, — она оправдает баскетболиста, так как нашла в деле одну маленькую, но надежную зацепку. В этом случае прокурор только разведет руками, иными словами откажется от обвинения, убедившись в его недоказанности. По сути, обвинение должно знать о нем, так как тщательно готовится к процессу, нельзя допустить, что мимо прокурора незамеченным пройдет тот факт, который для судьи будет очевидным. Без него она бы не пошла к Белоноговым, так как не чувствовала бы стопроцентной уверенности в благополучном для спортсмена исходе дела.

Однако на этом дело не закончится, Ширяева продолжит разбирательство, пока не решит вопрос о невиновности подсудимого. Вот если бы в процессе принимали участие присяжные заседатели, а государственный обвинитель, который начинает допрос подсудимого, отказался бы от обвинения, Ширяева немедленно бы прекратила уголовное дело. Но она работает с народными заседателями, которых на каждого районного судью приходится до шестидесяти человек, хотя на суде присутствуют только двое.

Сергей услышал от Ширяевой не всю правду: за последние пять лет работы областной суд соглашался с решениями и приговорами, вынесенными Ширяевой. Отсюда можно было бы сделать вывод, что, мол, уже сложившаяся репутация судьи действует на вышестоящие инстанции самотеком, но все было до некоторой степени наоборот, прокуроры и адвокаты рыли землю, пытаясь в очередном деле выявить несуществующую связь между районным судом и вышестоящим. Все их старания были напрасными.

"Не вся правда" заключалась в том, что сына Курлычкина все же выпустили под подписку о невыезде. Стало быть, ее решение было отменено. Она читала определение, которое вынесла вышестоящая инстанция по протесту, поданному адвокатом Курлычкина, там черным по белому было написано, что областной суд отменил постановление народного судьи Ширяевой и направил дело в тот же суд на новое рассмотрение, указав, что Ширяева вынесла постановление с нарушением ведения судебного заседания, давлением на защитника и несоблюдением судьей уголовно-процессуального закона, что, собственно, повлекло за собой нарушение гарантированных законом прав восемнадцатилетнего Максима Курлычкина на судебную защиту.

Валентина собрала деньги и долго искала для них место. Наконец, в коридоре она засунула объемистый сверток между стеной и тумбочкой. Чтобы не было видно, сверху положила зонтик.

Входную дверь в квартире пришлось менять; покрасить бы ее, но сейчас не до этого.

Прислушавшись к шагам в подъезде, она тихо открыла дверь и проворно закрыла замки. Довольно легко сбежала по ступенькам, подумав, что похудела за последние дни килограмм на восемь. Если так дело пойдет и дальше, через месяц ее совсем будет не узнать.

Ширяева не встретила на своем пути никого из соседей, только в первом подъезде открылась дверь, и женщина ускорила шаги.

Как и вчера, на ней была легкая косынка, глаза скрывали солнцезащитные очки. Сегодня она купит очки в более современной оправе и стильный платок, позволит себе пачку хороших сигарет. Но есть будет только раз в сутки. Пусть даже на ночь.

Сейчас у нее были связаны руки, после оправдательного приговора Белоногову она будет свободна от обязательств. Председатель районного суда ждет от нее определенного заявления и сегодня его получит. Хотя она может и не воспользоваться своим правом уйти в отставку. Она проработала в суде больше пяти лет и была назначена без определения срока полномочий. Как никто другой, Валентина знала, что, пока осуществляет свои полномочия, без ее согласия ее не могут перевести даже в другой суд, и ее полномочия не могут быть прекращены или приостановлены. Существовало, правда, несколько положений, по которым судью могли отстранить от работы, но Ширяева под них не подпадала.

Да, сегодня после суда над Белоноговым она подаст в отставку, что для нее будет означать ни много ни мало сохранение звания судьи, гарантии неприкосновенности и принадлежность к судейскому сообществу. Эти льготы и трогали судью, и нет. Нет, потому что в один прекрасный момент она совершит то, что навсегда закроет дорогу в судейское сообщество, и так далее.

Отставка. Ее полномочия прекратятся тогда, когда она передаст письменное заявление председателю суда. Она напишет, что не способна выполнять свои обязанности в силу болезни, которых у нее было достаточно. Был еще один пункт — ограничение дееспособности судьи, от которого Валентине было не по себе.

А пока она — судья.

Валентина бодрым голосом поздоровалась с постовым у здания суда, кивнула водителю на служебной "Волге" и прошла в свой кабинет прохладным полутемным коридором.

Ширяева еще раз оглядела зал, остановив взгляд на секретаре судебного заседания, которая была закреплена за ней и работала уже четыре года.

— Подсудимый, встаньте, — обратилась судья к Алексею Белоногову после определенных процедур. — Суд разъясняет вам ваши права, предусмотренные Уголовнопроцессуальным кодексом. Вы не хотите заявить отвод прокурору? Если суд признает ваш отвод обоснованным, он будет принят.

На этом этапе будет потеряно немного времени, если Белоногов заявит отвод, придется удалиться в совещательную комнату вместе с народными заседателями, так как самостоятельно такое решение Ширяева принять не могла. Даже голосовать ей приходилось в последнюю очередь, дабы не оказывать давления на народных заседателей.

— Нет, — ответил Белоногов, внимательно вглядываясь в лицо судьи: он узнал свою собеседницу из Дворца спорта. Так же, как и она его.

— Хорошо. Начинаем заседание. — Валентина надела очки, поправила мантию и перевернула несколько страниц дела. — Слово предоставляется обвинению.

Неожиданно со скамьи поднялся высокий парень с загипсованной рукой.

— Ваша Честь, я хочу сделать заявление. — У него был низкий красивый голос, правильной формы нос, тонкие губы, пострижен коротко, по последней моде.

— Сначала представьтесь, — Ширяева с любопытством посмотрела на пострадавшего.

— Осинцев Николай Михайлович.

Не задумываясь, опережая обвинителя, судья спросила адвоката:

— У защиты есть возражения?

— Нет, Ваша Честь, — бойко отозвался полноватый адвокат, поправляя очки и привставая со своего места.

— Я протестую, — с места встал прокурор.

Ширяева ждала продолжения, но обвинитель долго подыскивал слова.

— Я не могу принять ваш протест, не зная причины, — отрезала Ширяева.

— Нарушается ведение судебного заседания, — наконец пояснил прокурор, непрозрачно намекая на недавнее определение, вынесенное Ширяевой областным судом в деле Курлычкина.

— Протест отклонен, — в голосе Валентины прозвучала едва различимая насмешка. Однако обвинитель уловил ее.

— Почему, Ваша Честь?

— Мне ли объяснять вам, господин прокурор, что пострадавший представляет сторону обвинения.

После этих слов она знаком подозвала и прокурора, и адвоката и коротко поговорила с обоими. Находящиеся в зале ничего не смогли расслышать; также мало объяснили им красноречивые жесты прокурора. Наконец Валентина отпустила их и обратилась к Осинцеву: