Убить в себе жалость - Нестеров Михаил Петрович - Страница 13

— Да, — с некоторой запинкой ответил Сергей.

— Вот и отлично. Иначе бы вам пришлось вернуться домой за паспортом.

— Могли бы предупредить меня заранее.

— Вот этого, увы, с целью собственной безопасности, сделать не могла. Посидите здесь, через пару минут я буду готова.

С сигаретой в руке Ширяева вышла из кухни.

Когда они покинули квартиру, Валентина предложила парню:

— Если вы стесняетесь идти рядом со мной, можете следовать сзади.

Сергей отверг ее предложение. Пока он не понимал, что задумала судья. Она не взяла деньги в квартире — это понятно, Ширяева опасается, что он мог заявить в милицию, в этом случае деньги в пакете меченые. Что последует вслед за передачей денег — очевидно. Однако она не могла не догадываться, что в любом месте, если действительно он ведет с ней нечестную игру, ее возьмут с поличным, так как в этом случае за ними должны следовать оперативники. Также он отметил, что она ни разу не оглянулась, чтобы визуально определить слежку, вела себя совершенно спокойно и уверенно.

Когда они остановились у перекрестка, дожидаясь зеленого сигнала светофора, Ширяева осведомилась:

— Да, я забыла спросить: деньги, которые вы принесли, в валюте или рублях?

— Доллары, — коротко ответил Белоногов. По идее, этот вопрос судья должна была задать, когда он еще находился в ее квартире, однако она преднамеренно, как показалось Сергею, разбила свою заинтересованность на несколько этапов. Черт ее знает, что у нее на уме.

— Отлично, — одобрила Валентина. — Нам туда, — перейдя дорогу, она указала рукой на сберегательную кассу.

Оператор в отделе обмена валюты улыбнулась Ширяевой, узнав ее. Эта женщина поступила грамотно, когда вчера сделала заказ на обмен крупной суммы валюты. Обычно клиенты так не делают, приходят, чтобы обменять доллары, а в кассе не оказывается достаточной суммы. Приходится приносить неоправданные извинения.

— Вы принесли? — спросила она.

— Да, — улыбнулась в ответ Валентина и подозвала к окошку Сергея. — Вот молодой человек, который хочет обменять валюту.

Белоногов понял. Ширяева все рассчитала правильно. Если у него меченые деньги, то это обнаружится, как только оператор будет проверять их на подлинность под кварцем: надпись, сделанная специальным люминесцентным составом, проявится. На этот счет у работников сберегательного банка были особые инструкции, а любая задержка выдачи денег должна была послужить для судьи знаком опасности, потому что она загодя договорилась с оператором сберкассы, и деньги были готовы к выдаче. Как бы то ни было, Ширяева оказывалась в стороне, уличить ее в получении взятки было невозможно.

Кроме пометки денег химическим спецсоставом, существовал и другой способ уличения. С купюр делают ксерокопии, а после дачи взятки сравнивают номера. Но и в этом случае Ширяеву нельзя было привлечь к ответственности, так как после обмена при ней будут совсем другие дензнаки. А волокита с привлечением работников Сбербанка затянется и неизвестно чем закончится.

— Желаю удачи, — Валентина обворожительно улыбнулась Сергею и вышла из сберкассы. Обернувшись, парень увидел ее, стоящую за окном. Она помахала ему рукой.

— Пожалуйста, документ, удостоверяющий вашу личность, — попросила оператор, проверив и пересчитав деньги.

Белоногов протянул ей паспорт.

Да, судья все рассчитала правильно, а сам Сергей вел себя крайне неосторожно. Все вроде бы позади, но он должен был подумать о том, что может подвести полковника Рожнова, если бы сама Ширяева с помощью правоохранительных органов захотела уличить его во взяткодательстве. Смысл? Черт ее знает… Можно было предположить, что на судью надавили и, учитывая тему ее первого разговора с Сергеем, посоветовали не отказываться от денег. Чтобы все выглядело достаточно естественно, предложили удвоить ставку, и он сразу же клюнул, поверив судье.

И брат ничего не заподозрил, их мысли были заняты только благополучным исходом дела. К тому же Сергей посоветовался с Олегом Шустовым, и тот, одобрив, разрешил Сергею действовать самостоятельно.

Из раздумья его вывел голос кассирши. Он расписался в квитанции и сложил пачки с деньгами в пакет.

Валентина снова отвергла попытку Сергея вручить ей деньги, озадачив его в очередной раз.

— Вернемся ко мне домой, — предложила она.

Разложив на кухонном столе деньги, Валентина задумалась. Оставлять двести пятьдесят тысяч рублей в квартире было опасно, брать с собой — глупее не придумаешь: судья, в сумке которой лежит крупная сумма денег. Допустим, в туалет она может сходить, прихватив с собой сумку, но вот в зал заседаний и в совещательную комнату ее с собой не возьмешь. Во время совещания секретарь — чем черт не шутит — может открыть ее сумку.

А почему, собственно, не оставить дома? Вряд ли кто-то надумает ограбить ее квартиру.

Эти мысли пришли только сейчас, вчера у нее не было денег, и мысли о грабеже в голову не приходили. И секретарь до сегодняшнего утра была милой и услужливой, порядочной девушкой.

Беспокойство. Чем больше денег, тем больше беспокойства.

Она демонстративно положила деньги в сумку и щелкнула замками, выразительно глядя на гостя. Сергей на ее взгляд мог ответить только полуулыбкой и легким, ничего не значащим кивком головы. Он уже оправился от махинаций судьи — иного слова он просто не смог подобрать — и задал вопрос, который тревожил его:

— Скажите, Валентина Петровна, ведь приговор можно опротестовать в течение, точно не помню, семи или десяти дней. В таком случае повторный процесс будет рассматриваться городским судом.

— Я понимаю ваши опасения, — ответила Ширяева, которая еще раньше подумала о том, что, пожалуй, этот вопрос Сергей должен был задать в то время, когда делал ей предложение. В крайнем случае, посоветоваться с юристом, который мог квалифицированно ответить на него.

— Если посмотреть мои дела за последние пять лет, — продолжила она, — которые были опротестованы, областной суд — но не городской, как вы сказали, — всегда придерживался решения или приговора, вынесенного мной. Я не хвалюсь, но, пожалуй, я единственная судья в нашей области с такими показателями.

— Но это вовсе не гарантия, — возразил Белоногов.

— Сережа, — неожиданно мягко произнесла судья, — наша с вами сделка держится на честном слове — сегодня я убедилась в этом окончательно. Сейчас я попробую объяснить. Суд кассационной инстанции — в нашем случае это областной суд — вправе отменить приговор суда первой инстанции, к которой относится районный суд, где я работаю, или в определенных пределах изменить его. Кроме того, есть суд надзорной инстанции, который также проверяет приговоры и решения районных судов, вступившие в законную силу, а также решение кассационной инстанции. Проверка может быть осуществлена на основании протеста управомоченного прокурора. Немножко путано, правда?

Сергей подтвердил кивком головы.

— Так вот, — продолжила судья, — если кассационный суд примет иное решение, я верну вам деньги. — Она приложила руку к груди. — Честное слово. К тому же, — сымпровизировала хозяйка, не имеющая права говорить таких слов, — из этих денег часть пойдет именно в вышестоящую инстанцию. Повторяю, в случае подачи кассационной жалобы потерпевшего. Но это строго между нами, договорились?

Сергей снова кивнул: Ширяева обнадежила его заявлением о круговой, что ли, поруке судей в области. Отсюда и твердое заверение Ширяевой: "Я единственная судья в нашей области с такими показателями". Да нет, с таким подходом к делу все судьи могут быть с подобными показателями. В это время он не подумал о профессионализме и честности судьи, потому что последнее определение покоилось под пачками денег.

Пока он размышлял, Ширяева сняла с плиты чайник и приготовила две чашки растворимого кофе.

— Вы пьете с сахаром?

— Нет, спасибо.

Лицо судьи выглядело утомленным, несмотря на толстый слой крем-пудры и накрашенных губ, от которых на чашке с кофе остались следы помады.