Любовь по-испански (ЛП) - Хелле Карина - Страница 27

После того, как мы оба кончили, она съезжает по стене, опускаясь на ноги, и

падает в мои объятия. Я крепко держу ее, вернув себе самообладание, и мне требуется

всего минута, чтобы осознать, где мы находимся и куда нам нужно идти.

— Это не похоже на небольшую ролевую игру, — шутит Вера, отталкиваясь от

меня, ее парик съехал набекрень.

Я улыбаюсь, но внутренне я не согласен. Это вообще не было ролевой игрой.

Мы приводим себя в порядок и направляемся в квартиру. Сейчас на улице всего

три фотографа — остальные, по-видимому, сдались, — и среди них я не вижу Карлоса. Я

избегаю зрительного контакта и когда уже мы проходим в дверь, я замечаю вспышку и

чей-то крик:

— Мистер Казаллес!

Но уже слишком поздно. Мы в безопасности, дома, и у них есть только фото

моего затылка. Это означает, что мы не можем снова использовать эту маскировку, но

хотя бы на одну совместную ночь это того стоило.

Глава 9

Это наше странное фото — я, похожий на деревенщину, и Вера в образе

готической королевы — размещено в меньшем таблоиде на следующий день, но кроме

фото журналу сообщить больше особо нечего. Во вторник мне позвонил мой адвокат и на

этот раз с хорошими новостями. Кажется, мистер Круз более чем готов уладить все без

суда. Возможно, все это время таким и был его план, хотя я понял, что если так случится, он дал обещание никогда не делать фото или не печатать статей обо мне и моей семье.

Мой адвокат настроен думать, что сделка уже заключена, но я не осмеливаюсь разделять

его оптимизм. Этот месяц ужесточил меня.

— Малыш, — я слышу как мурлычет Вера рядом со мной. Я стону и смотрю на

красные часы на прикроватной тумбочке. Уже почти восемь утра. Обычно утро пятницы

начинается медленнее, но сегодня я надеялся приехать на работу пораньше, чтобы уйти

после обеда. У нас с Верой есть планы на выходные: мы хотим посетить Сан-Себастьян на

северном побережье, и я надеюсь уговорить Изабель отпустить с нами Хлою Энн. Думаю, освежающие волны Атлантического океана будут своего рода тоником для наших

потрепанных душ. Обычно мы бы воспользовались преимуществами виллы в Барселоне, но мы оба знаем, что случилось в последний наш визит туда.

Я ругаюсь по-испански и быстро выпрыгиваю из кровати. Вера, закутанная в

простыни, выглядит как самая неотразимая соблазнительница. Мне очень жаль, что я не

могу задержаться на некоторое время и насладиться ею, но все эти небольшие жертвы

приносятся во имя общего блага.

По дороге в офис я пытаюсь дозвониться Изабель, надеясь спросить ее о Хлое Энн, но попадаю только на голосовую почту. Вместо этого я пишу ей сообщение, затем

останавливаюсь возле магазина на углу, чтобы купить кофе и схватить журнал сплетен. Я

знаю, это выглядит странно, когда бизнесмен покупает это дерьмовое чтиво, но для меня

это стало практически ежедневным ритуалом.

Я доезжаю до стадиона быстро, оставляя себе несколько минут в запасе. Я сижу в

машине, потягивая кофе, и быстро пробегаю глазами по статьям.

От того, что я вижу на первой странице первого купленного журнала, моя кровь

стынет в жилах. Заголовок смело заявляет: Правда о Матео Казаллисе.

Она написана не Карлосом Крузом; в этот раз статья написана какой-то женщиной

из маленького журнала, который называется Кальенте. Статью не сопровождают новые

фото: одно фото меня, радостного после забитого гола в Атлетико, одно — наше с

Изабель, покидающих мой старый ресторан и одно — наше с Верой, целующихся на

улице, сделанное, вероятно, год назад.

Фотографии не отражают написанного в статье, в ней напечатана лишь ложь.

Статья о ком-то анонимном, который, по его словам, очень близок ко мне и

утверждает, что знает всю правду о ситуации.

И пугающий, ужасный, тревожный факт состоит в том, что этот человек

действительно что-то знает. Большая часть написанного в статье ложь — якобы я

обманывал Изабель и ранее, будто я вышел из ресторанного бизнеса, потому что он был

на грани банкротства, но была и некоторая правда.

И эта правда была самой разрушительной. Это правда о Вере.

В статье говорится о подозрениях анонимного источника насчет того, что Вера

была не более чем канадской беженкой и рассматривалась ее ситуация. Она смогла узнать, что Вера находилась в стране благодаря разрешению на работу в Лас Палабрас, но

недавно она была уволена, так что ей придется покинуть страну или она рискует быть

депортированной.

Я не паникую. Я не теряюсь. Я просто выезжаю со стадиона и направляюсь

прямиком к Изабель. Мне наплевать на работу. Я не сигналю в пробке. Я словно на

автопилоте направляюсь прямиком в то место, где могу получить ответы.

Я не знаю, что собираюсь сказать или сделать. Из-за этого источника, который, я

практически уверен, связан с Изабель, если это не она сама, Вера больше не сможет

прятаться до января. Она будет вынуждена уехать. Если только она не найдет новую

работу и новую помощь за неделю, а Вера не сильно искала ее, пока мы были в заточении, она уедет.

Это наихудшее развитие событий и оно реально.

Я паркуюсь возле дома и бегу к парадной двери. В этот раз я не стучу и как только

врываюсь в незапертую дверь, то вижу одетую во все розовое Хлою Энн, которая смотрит

телевизор.

— Папочка! — вскрикивает она и бежит в мои объятия.

— Здравствуй, моя дорогая. — Говорю ей и прижимаю к себе крепче, чем когда-

либо. — Ты пришёл, чтобы поиграть со мной? — спрашивает она.

— Мне бы очень этого хотелось, — отвечаю, — но я не могу остаться надолго и

мне нужно поговорить с твоей мамой. Как насчёт того, чтобы ты поднялась в свою

комнату ненадолго?

— Зачем?

Я смотрю на нее умоляюще:

— Пожалуйста, Хлоя Энн.

Как раз, пока я умоляю, в кухню входит Изабель, вытирая руки о полотенце. Она не

выглядит удивленной при виде меня.

— Мама, — говорит Хлоя Энн, глядя на неё.

Изабель не уверена, но кивает:

— Сейчас же иди в свою комнату. Это ненадолго. Это будет стремительно.

Хлоя Энн дуется, но в любом случае бежит по ступенькам наверх в свою комнату.

Как только мы слышим, как закрылась дверь, Изабель поворачивается ко мне лицом.

— Чего ты хочешь, Матео?

— А ты как думаешь? Как насчет того, чтобы отбросить фарс и рассказать мне о

том, что я прочитал в Кальенте? Я так зол, что сам в шоке от того, что мне удается

сформулировать слова, чтобы звучать так спокойно и собрано. Хотя я себя таким совсем

не чувствую.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Бросает она и, разворачиваясь, уходит в

кухню.

Я безостановочно следую за ней.

— Понимаешь. Это была ты? Ты хоть чувствуешь себя виноватой в том, что тебе

пришлось лгать насчет меня? Не устала ли ты лгать?

Она смотрит на меня, лицо ничего не выражает, и я продолжаю:

— Я могу прочитать статью вслух для тебя, но, уверен, ты уже читала ее. Так кто

это был? Ты? Ты настолько отчаянно хочешь меня заполучить?

Когда она все еще молчит, я не могу сдержаться и повышаю голос:

— Отвечай мне! — требую я. — Скажи мне, кто распространяет ложь, кто

рассказал?

Она кладет полотенце на барную стойку, разворачивается, прислоняется к ней

спиной и скрещивает руки. Кухня вокруг нее сверкает, стерильная, как и сама Изабель.

Наконец она говорит:

— Я не вижу никакой лжи. Особенно насчет Веры. Разве все это не было правдой?

— Кто это сделал? — повторяю я.

— Какое это имеет значение?

— Это была ты?

— Жаль, но не я. — говорит она ехидно. — Но я не хочу опускаться до твоего

уровня.

— Я защищал тебя! — кричу я, внезапно охваченный жгучей злобой, которая

струится по моему телу, делая кожу горячей, воспламененной, обжигающей.