Больше, чем мы можем сказать (ЛП) - Кеммерер Бриджит - Страница 24

заставить себя отодвинуться.

– А теперь, – говорю я чуть запыхавшимся голосом, – дай мне свой номер.

Он подчиняется.

Я быстро печатаю текст.

Эмма: Так лучше?

Рев: Гораздо лучше. Если я сижу слишком близко, можешь отодвинуться.

Я краснею и рада, что он смотрит в другую сторону. Я чувствую каждый его вдох.

Несмотря на то, что мы переписываемся, внезапно это кажется еще более интимным, чем

за минуту до того.

Эмма: Ты не слишком близко.

Я снова краснею. Мне нужно взять себя в руки. Это всего лишь его спина.

Рев: Ты права насчет сообщения моего отца. Я никому не сказал. Это слишком

сложно.

Эмма: То же самое касается и сообщения Nightmare.

Рев: Не понимаю, почему. Особенно, если ты его не знаешь.

Эмма: Ты играешь в какие-нибудь видеоигры?

Рев: Иногда убиваю зомби на Xbox с Декланом.

Эмма: А онлайн играл когда-нибудь? С другими людьми?

Рев: Иногда.

Эмма: Когда-нибудь играл с девушкой?

Рев: Я никогда не обращал на это внимания. Но я никогда не стал бы

посылать кому – либо подобное сообщение, даже если бы и был заядлым геймером.

Эмма: Большинство парней считают, что это чисто мужская зона. Они злятся, когда в игру вступает девчонка и побеждает их.

Рев: То же самое происходит в джиу-джитсу. Обычно парням просто нужно

преодолеть себя.

Мои брови взлетают в изумлении.

Эмма: Ты занимаешься джиу-джитсу?

Рев: Да.

Клянусь Богом, я чуть не печатаю «Не удивительно, что у тебя такое потрясающее

тело».

Но серьезно. Не удивительно.

Эмма: Значит, если бы девчонка пришла и надрала тебе зад, ты бы не вышел

из себя из-за этого?

Рев: Нет. Я, вероятно, попросил бы ее сделать это еще раз, чтобы изучить ее

технику. Но в джиу-джитсу вы лицом к лицу. А здесь – нет.

Эмма: Думаю, в этом часть проблемы. Я как-то читала, что сражение в

видеоигре активирует те же процессы мозга, что и настоящий бой – но сражение в

Интернете подавляет всякую человечность. Все происходит у тебя в голове. Даже с

гарнитурой и голосом, ничто не кажется реальным. Легко сбросить защиту и завести

друзей. И так же легко кого-то уничтожить. Я говорю не только со своей стороны.

Если я побеждаю в миссии, я рада – но для кого-то на другой стороне... Может быть, поражение кажется им еще более горьким потому, что они были повержены кем-то, кто, в их воображении, даже не существует? И когда они сопоставляют это

анонимное поражение с реальным женским голосом/образом, кажется ли им это еще

более унизительным? Типа, откуда вообще берется злость?

После того, как я отправляю сообщение, Рев надолго замирает. Я все еще чувствую

каждый вдох, который достигает его легких. Дождь льет вокруг арки.

– Я думаю, – шепчет он.

Наконец его предплечье касается моего и он печатает ответ.

Рев: Думаю, злость зависит от многих обстоятельств. Я иногда беспокоюсь о

своем отце, что я унаследовал его жестокость, что когда-нибудь она может проявить

себя. Когда я был маленьким, когда меня забрали от него, я боялся, что все

остальные люди причинят мне вред. Джефф и Кристин предложили записать меня

на тхэквондо, но когда мы пошли записываться, я увидел класс бразильского джиу-

джитсу и захотел заниматься им. Там все дело в захватах. Полный контакт. Они

почти отказали мне. Но тренер убедил их дать мне шанс. И я полюбил занятия.

– Это еще не все, – говорит он.

– Я подожду.

Рев: Я вижу многих ребят, приходящих в зал. И много думаю о том, что они

приносят на маты. Когда я был младше, я был полон страха. Иногда люди приносят

много гнева. Они просто хотят бороться – и это тоже нормально, потому что они

быстро уясняют, что на матах нет места гневу. Точно так же там уж точно не место и

страху. Джиу-джитсу учит контролю. Думаю, это то, что мне нравится больше всего.

Но если на матах у кого-то возникнут проблемы, другому легко это увидеть и

вмешаться. Но как кто-то может вмешаться здесь, если ты не просишь о помощи?

Эмма: Но в том то и дело – разве люди на матах просят о помощи? Или ты

просто приходишь им на помощь? Они вообще хотят помощи?

Рев: Думаю, это зависело бы от ситуации.

Эмма: Что, если бы женщина сказала, что ей не нужна помощь?

Рев: Тогда я не стал бы помогать.

Эмма: Что, если прямо сейчас я скажу тебе, что мне не нужна твоя помощь?

Его спина поднимается и опадает, когда он делает глубокий вдох. Я в напряжении, ожидая, что он будет давить на меня.

Но он не настаивает.

Рев: Ладно.

Эмма: Спасибо.

Рев: Это была хорошая идея. Спина к спине.

Это заставляет меня улыбнуться.

– Делаю, что могу, – шепчу я.

– Шшш, – шепчет он. – Я тут переписываюсь кое с кем.

Я ухмыляюсь и обхватываю пальцами экран. Я больше не хочу говорить о

Nightmare.

Эмма: Я не ожидала, что ты помешан на боевых искусствах.

Рев: А чего ты ожидала?

Эмма: Понятия не имею. Я вообще не ожидала, что ты помешан на спорте, а

потом оказывается, что ты выглядишь «так».

Рев: Я занимаюсь не только джиу-джитсу. Еще муай-тай и йогой.

Я смеюсь и поворачиваю голову.

– Ты не занимаешься йогой. Моя мама занимается йогой и она не выглядит как ты.

Его рука снова касается моей, когда он печатает ответ.

Рев: Это помогает стать гибким.

Эмма: Что такое муай-тай?

Рев: Кикбоксинг. И «ты» не похожа на типичных геймеров.

Эмма: Это наследственное. Мой отец – разработчик игр.

Рев: Вы с отцом близки?

Эмма: Да. Он вечно занят, но... да.

Какое-то время он не отвечает, и я осознаю, что, возможно, для него это

болезненная тема. Впервые его спина напряжена.

Я обхватываю экран пальцами.

Эмма: Я видела шрам. У края твоего рукава. Твой отец?

Рев: Да.

Молния сверкает в небе, а затем раздается громкий раскат грома. У меня

перехватывает дыхание и я вздрагиваю. Текси взвизгивает и заползает под скамейку. Свет

отражается от дождя, запирая нас в этом пространстве.

Рев поворачивает голову, и я вижу краешек его профиля.

– Ты в порядке?

Я коротко смеюсь, но ничего смешного в этом нет.

– Просто не люблю грозу. А ты в порядке?

– Нет. – Его ладонь касается моей там, где она свисает со скамьи. Искры бегут

вверх по моей руке, и мне приходится напомнить своему сердцу, что это просто случайное

движение.

Но затем его ладонь накрывает мою. Я замираю.

– Так нормально? – шепчет он.

Это прозвучало бы так слащаво и невероятно, попытайся я позже объяснить этот