Господин моих ночей. Книга 2 (СИ) - Ардова Алиса - Страница 10

— Я бы никогда...

— Тс-с-с. Не перебивай, — мама сжала мою руку. Каждое слово давалось ей с большим трудом, но она упрямо продолжала. — Я боялась... да... Откладывала этот разговор... откладывала... А сейчас вдруг поняла, что могу больше не очнуться... Не возражай, — она снова стиснула мои пальцы. Требовательно и неожиданно сильно. — Следующего раза у нас с тобой может и не быть, и я не хочу, чтобы ты... потом... всю жизнь считала, что тот мерзавец... Что ли Норд имеет к тебе хоть какое-то отношение. Что в твоих жилах течет его дурная кровь... Не хочу, чтобы ты скрывала… Стыдилась того, чья ты дочь.

Она запнулась, прерывисто хватая ртом воздух, скользнула языком по пересохшим губам и потянулась к кружке с водой. Я помогла ей напиться, растворив в питье чайную ложку настоя горецвета, как учила меня Зора, и мама снова откинулась на подушки, переводя дыхание. Нам, действительно, повезло с травницей. Приготовленный ею напиток, казалось, влил в маму новые силы, у нее даже щеки порозовели. Жаль, что действие его скоро закончится.

— Вот…

Мама подняла мою ладонь повыше и, расслабив завязки на рубашке, вложила мне в руку серебряный кулон.

Сколько я себя помнила, она всегда носила это украшение, простенькое, совершенно не подходящее для герцогини, и очень редко его снимала. Однажды в детстве я спросила, что в этой подвеске такого особенного. И она со смехом ответила: «Ничего. Обыкновенная безделушка, но я к ней очень привыкла. Мой амулет, на счастье».

— Это медальон твоего отца... Настоящего... — мама настороженно вгляделась в мое лицо. — Ты не удивлена...

Она не спрашивала, скорее, подтверждала очевидное, но я все же ответила:

— Нет.

Как ни странно, я, действительно, не удивилась. Наверное, внутренне давно готовилась к чему-то подобному. И сейчас, помимо горечи и тупой боли, испытывала… облегчение. Да, именно облегчение.

После всего, что случилось, в Кайнасе и Товиле, меня мучила, рвала на части мысль, что мой собственный отец готов был так поступить со мною. Без сомнений и сожалений, унизить, растоптать, убить. Как это возможно? Как?! Неужели он настолько меня ненавидел? Но за что?

А теперь многое встало на свои места. Оставалось только узнать...

— Кто он?

Мама забрала у меня медальон. Погладила поверхность — ровную, гладкую, без единого узора.

— Ли Норд всегда интересовался этим амулетом. Пробовал открыть. Когда ничего не получилось, потребовал, чтобы я в его присутствии показала кулон жрецам. Но храмовники сказали, что здесь нет потайных замков. Дешевая поделка. Только тогда муж отстал. — Мама бледно усмехнулась. — На самом деле, медальон открывается, но лишь в моих руках. Не знаю, почему... Магия, наверное...

Она медленно обвела подвеску по контуру… Раз... Другой...

Что-то тихо щелкнуло, крышка отскочила, и я увидела синий самоцвет на ровной поверхности которого поблескивала знакомая фигура.

Многогранник. Такой же Айтон когда-то нарисовал на моем запястье... Нет, не такой — похожий да, но имелись и отличия. И все-таки, несмотря на разницу, сомнений не оставалось. Это тоже нхоран. Личная печать высшего.

А значит…

— Высший? — выдохнула я изумленно. — Мой отец — высший? И… как его имя?

— Не знаю...

Мама отвела взгляд, вздохнула чуть слышно, пряча скорбную складку у губ, и начала рассказывать...

Юная Гестина, единственная дочь герцога Сефриса ли Граджа была жизнерадостной, непоседливой и невероятно любознательной девушкой.

В роскошной столичной резиденции отца и в не менее пышной родовой усадьбе недалеко от Кайнаса, где постоянно собирались какие-нибудь важные гости, приходилось следить за каждым своим словом и жестом, изображать изнеженную, тихую, воспитанную леди, скучную и правильную. Дабы не опозориться самой и не бросить тень на безупречную репутацию родителей. И Тина с восторгом и затаенным нетерпением каждый год ждала лета, чтобы уехать в Слэдо, маленький городок почти у самых Восточных гор, в гости к давней маминой приятельнице. В три года девочка тяжело заболела, и лекарь посоветовал на время сменить климат. Слэдо идеально подошел. Так с тех пор и повелось.

Париза ли Куф, одинокая бездетная вдова, любила дочку подруги, называла племянницей, баловала, относилась снисходительно к ее шалостям, а главное, предоставляла свободу. Пусть относительную, но все же.

Девочка познакомилась с окрестной детворой и целыми днями пропадала вместе с ними то на речке, то в лесу, то в горах. Высоко и далеко они не заходили, и, тем не менее, у компании везде имелись свои тайные тропки и убежища. Одевалась Тина просто и скромно, со всеми держалась ровно, приветливо. Никому из новых друзей и в голову не пришло, что они общаются с дочерью всесильного герцога ли Граджа.

Гестине это очень нравилось.

Потом ее маленькие приятели выросли, начали помогать родителям, остепенились. У них появились взрослые дела, заботы, и Гестине все чаще приходилось проводить время одной. Она брала книгу и уходила гулять, обходя знакомые с детства места.

Вот так однажды летом — ей тогда как раз исполнилось восемнадцать — она и встретила его...

— В одной из пещер в предгорьях. Вход в нее зарос диким колючим кустарником, высокими и густым, поэтому об этом месте никто, кроме «наших», не знал, — мама слабо улыбнулась своим воспоминаниям и тут же снова посерьезнела. — Когда я впервые его увидела... чуть не умерла от страха. Сразу догадалась, что это маг. И не какой-нибудь несчастный беглый раб, а самый настоящий, из Лагора. А кем он еще мог оказаться? Темная фигура, полулежащая у дальней стены... Черный плащ... Низко надвинутый капюшон... А вместо лица — пустота. Чужой… Жуткий… Первым моим желанием было броситься оттуда без оглядки и немедленно позвать храмовников. А он вдруг застонал коротко и глухо, шевельнулся, словно хотел подняться навстречу, и прошептал: «Помоги». И все.

Это короткое «помоги» изменило всю жизнь Гестины.

Вместо того, чтобы отвернуться, умчаться прочь, донести, она осталась. Сделала осторожный шаг вперед… Потом еще один… Еще… И склонилась над мужчиной.

Девушка не бросила его ни в этот день, ни в следующие. Носила еду, воду, лекарства, какие сумела достать, и ни о чем не спрашивала. Молча оставляла корзинку возле него и убегала, чтобы на другой день обменять пустую плетенку на полную. Маг первый заговорил с ней.

— Как тебя зовут?

От низкого гортанного голоса по спине побежали колючие мурашки.

— Иль… Ильмия.

Чего она в тот момент испугалась, почему представилась именем одной из своих местных подружек, Гестина и сама не знала.

— А вас?

Мужчина на минуту задумался.

— Можешь называть меня Нед, — наконец представился он.

«Можешь называть»... Значит, маг тоже скрывает настоящее имя», — мельком отметила она.

Впрочем, какая разница? Он поправится, уйдет, и они все равно больше никогда не встретятся.

Однако маг не торопился ни выздоравливать, ни исчезать.

Каждое утро, заглядывая в пещеру, она гадала, застанет ли его. Но один день сменялся другим, а мужчина все еще оставался на месте, как и прежде, закутанный во тьму и окруженный тенями. По его просьбе она собирала нужные коренья, травы, и с интересом наблюдала, как внимательно он их перетирал, отмерял, смешивал. Потихоньку маг начал подниматься, ходить, но о полном выздоровлении не было и речи.

Теперь Нед встречал девушку почти у самого входа и, кажется, даже радовался ее появлению. А Гестина... Она вдруг поймала себя на том, что ждет этих встреч и боится уже не мага, а того, что однажды придет и увидит пещеру пустой.

Постепенно, незаметно для себя самой Тина привыкла к его уверенному, глубокому, с легкой хрипотцой голосу, к сильным пальцам, которые прикасались к ее ладони, когда он забирал из рук корзину. Ей даже стало казаться, что окружающий мага сумрак уже не такой плотный, как раньше, и там, за истончившейся пеленой, если хорошо присмотреться можно увидеть лицо. Чуть угловатые черты… Широкий подбородок… Решительно сжатые губы…