Время Лохов (СИ) - Безрук Юрий - Страница 37

- Можна. Толька я умойся и пазавтракай.

- Хорошо, я подожду тебя, встретимся на кухне.

- Кофи?

- Было бы здорово!

Я вернулся в комнату. Грицай спал с открытым ртом.

- Извини, Гена, - сказал я, - но мне надо немножко примарафетиться.

Я достал из тумбочки свою походную электрическую бритву, небольшое зеркало и стал бриться (мне, конечно же, хватило бы и вчерашнего бритья, но я не хотел перед Гелилой выглядеть щетинистым дикарем).

Грицай недовольно открыл глаза, потом опять закрыл. Но я виноватым себя не считал: время приближалось к десяти - сколько можно спать?

- Я еду с Гелилой в город, только что ее уговорил, - сказал я между делом. - Мы пьем кофе и отчаливаем.

Где у Грицая и сон делся.

- А чего, эт, ты с ней? Я тоже с вами.

- Не знаю. До обеда мы, скорее всего, заглянем в какой-нибудь музей, а после, может быть, сходим в кино или в театр.

- Мне тоже надо туда.

- Куда “туда”?

- В музей, куда еще!

- Но ты со мной не ходил никогда.

- Теперь пойду, музей это здорово!

- Как хочешь. - мне уже никто не мог испортить настроение. - Собирайся тогда, Гелила скоро будет готова.

Грицай, как в армии, собрался в два счета. Мы вместе с Гелилой быстро выпили по чашке кофе и выбрались из квартиры. Решили по ходу определиться, куда пойдем. В центре, наткнувшись на фотосалон, сдали фотопленку. Ускоренная печать была дорогая, но где-то через час мы уже смогли бы созерцать свои довольные физиономии во всей красе.

- Может, нам сперва заглянуть в Эрмитаж, а потом пройти к Исаакию, - предложил я для начала, когда мы вышли из салона.

- А я хотел бы посмотреть на уродцев, - сказал Грицай.

- Какие уродцы, Гена? С нами же девушка!

- А может, ей тоже интересно.

- Сомневаюсь. Но пока мы бродим по Эрмитажу, ты можешь спокойно дойти до Кунсткамеры и осмотреть ее полностью: она не такая уж и большая.

- Ну уж не-е-ет, я с вами. А вдруг вы от меня куда сбежите?

- Мы только об этом и мечтаем, - съехидничал я, хотя на самом деле хотел, чтобы Грицай исчез куда-нибудь на часик или полтора, чтобы мы с Гелилой хоть ненадолго остались вдвоем.

Пока мы неторопливо шли по Невскому в сторону Васильевского острова, Грицай не переставал зудеть об уродцах; правда, рассказывал он так, как сам слышал от одного из своих знакомых, который когда-то побывал в Кунсткамере. Но в его пересказе анатомические уникумы превращались в полумифических существ чуть ли не инопланетного происхождения.

Богатое воображение Грицая забавляло не только меня, но и Гелилу. Но если я смотрел на байки Грицая с иронией, Гелила с раздражающим меня интересом. В ней, как в будущем враче, сказывалось, наверное, чисто профессиональное любопытство. Неудивительно, что, когда мы дошли до Дворцовой площади и я сказал: “Ну что, в Эрмитаж?”, Гелила выдала:

- Я тожа хачу сматреть уродца. Эрмитаж я уже была.

- Умница! - выпалил Грицай. - Наш человек. Я знал, что ты не безнадежна! Итак: двое против одного.

Грицай и Гелила вопросительно уставились на меня. Ну и дела! Я развел руками:

- Не понимаю. Я совсем ничего не понимаю.

- Что тут понимать? Барышня хочет оглядеть Кунсткамеру, - расплылся в довольной улыбке Грицай, и они с Гелилой, несмотря на все мои увещевания, решительно устремились к Дворцовому мосту. Я, еле волоча ноги и проклиная весь свет, уныло потянулся за ними.

- Убей меня бог, не понимаю, как такую молодую девушку могут интересовать какие-то заспиртованные уродцы!

- Мы тебя не слы - шим, - мгновенно отреагировал на мою реплику Грицай и еще быстрее пошел к мосту. Гелила не отставала от него ни на шаг.

- Лю - ди, лю - ди! Опомнитесь! Куда катится мир? - возопил я, вскинув руки к небу.

- Дима, даганяйте, - обернулась ко мне на секунду раскрасневшаяся от быстрой ходьбы и легкого морозца Гелила и улыбнулась. Ради этой улыбки можно было отправиться хоть на планету уродцев! По большому счету, руку на сердце положа, Кунсткамеру и я хотел посетить, ведь будучи в Питере на экскурсии в школьные годы, в нее мы тогда так и не попали: то ли там проводились какие-то ремонты, то ли еще чего. К тому же, кроме уродцев, там были замечательные залы по этнографии и антропологии, которые я просто не мог обойти вниманием.

- Ладно, как скажете, - сдался в конце концов я: тягаться с ними двумя мне было не по силам.

Вернулись в квартиру засветло. Хозяйка с сыном оказались дома (ее зимние сапоги никли возле обувницы), значит, ужинать мы будем как прежде: раздельно по своим комнатам, а так хотелось еще немного побыть вместе, но вынуждены подчиниться: не мы, к сожалению, устанавливали здесь правила. Даже изначальные установки хозяйки были однозначными: на кухне долго не сидеть, толпой не собираться, громко не разговаривать.

Наше внезапное сближение с Гелилой ей явно не понравится, а уж мое с Гелилой - точно. Да и потом рисковать нам совсем ни к чему: мы уже убедились, как тяжело двум взрослым парням с понюшкой табака в кармане найти в Питере хоть какую-нибудь комнату - не стоило выводить хозяйку из себя.

Мы поднимались по ступеням, громко разговаривая и смеясь, - я рассказал какой-то уморительный анекдот, который развеселил всех, но, переступив порог и обнаружив присутствие хозяйки, мы тут же смолкли - я приложил вытянутый указательный палец к губам. Это нас, впрочем не спасло: Раиса Тихоновна оказалась на кухне, а Егор, услышав стук входной двери, как всегда тут же вырос на пороге хозяйской комнаты. На шум в прихожей вышла из кухни и сама Раиса Тихоновна.

- Здрасьте, - сказал я, растерявшись.

- Здрасьте, - сказал Грицай.

- Драстуйте, - улыбнулась по привычке Гелила.

Раиса Тихоновна глянула на нас из-под бровей, но сказать ничего не сказала, прошла в свою комнату, загнав в нее и Егора.

- Тихо разбегаемся, - прошептал я, и мы чуть ли не на цыпочках прошли в свои комнаты.

Толкнув Грицая в спину, я украдкой пожал руку Гелилы и сразу же скользнул следом за Грицаем. Не хотелось так сразу расставаться, но что поделаешь.

24

Четвертый конверт. Второй месяц, как мы уже здесь. Моя премия с каждым днем все меньше и меньше. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что часть моей премии отдают Грицаю. Что будет дальше? Саркис изматывает. Скоро вообще лишит премии? А может, чтобы выдворить, убавит оклад? Но я пока держусь, не срываюсь. Правда, иногда Саркис выводит меня не на шутку, я бы даже сказал - провоцирует. Раз в начале дня прошмыгнул вслед за мной в раздевалку. Я осмелился указать ему на незакрытую за собой дверь - на улице не май месяц! Саркис глянул на меня из-под бровей и брякнул в нос: “Поди, закрой!”

- Кто последний входил? Я, что ли? Я за собой дверь всегда закрываю, - не дрогнув, внятно произнес я.

Дверь грохнула, прихлопнутая метелью, в раздевалке повисла тишина. Все посмотрели на меня, как на смертника. Не мог ничего промолвить в ответ и Саркис: сто процентов, он не ожидал от простого работяги такой дерзости.

Я с вызовом глянул ему глаза. Саркис отвернулся и быстро выскочил за дверь.

- Ну, ты, брат, и даешь, - Давыдов, обняв меня, одобрительно похлопал по плечу. - Теперь точно премии тебе не видать.

- Да пошел он! - бросил я вдогонку Саркису.

Переодеваясь в рабочее, никак не мог успокоиться и чувствовал - еще немного, и сорвусь. Нелегкий труд и бессонные ночи давали о себе знать.

“Надо, наверное, немного повременить с ночными похождениями, не то совсем свалюсь когда-нибудь в два счета”, - думал я.

Гелила ждала меня почти каждую ночь, жадно набрасывалась, когда я украдкой проникал в ее комнату. Но сколько это могло продолжаться? Вот-вот из Эфиопии должен вернуться ее сожитель (она призналась мне, что жила не одна), оттого наши ночи с каждой следующей встречей становились все более ненасытными и изматывающими. Время не давало нам шансов, разлука приближалась неотвратимо. Каждый раз приходилось прибегать и к конспирации. Только теперь таиться приходилось не только от хозяйки с сыном, но и от Грицая. Договорились, что Гелила баночку с “бербере” в холодильнике будет ставить лицом вперед, если ночью будет меня ждать, и наоборот - лицом к стене, если ее дверь для меня вынуждено будет закрыта. Как еще перестраховаться? Сложнее было выскальзывать ночью за дверь из комнаты: Грицай мог в любую минуту проснуться и обнаружить мое отсутствие, но пока, слава богу, он спал, как убитый, а я у Гелилы не позволял себе долго задерживаться, - мне и самому при такой изматывающей работе надо было хоть часа два-три в сутки поспать. Так и летели у меня дни за днями, как во вращающейся панораме: утро, подъем, автобус, метро, раздевалка, глядящий злобно Саркис, пустая фура, очередная коробка в руках, полная фура, недовольный Саркис, новая фура, вечер, метро, автобус, кухня, хозяйка, ее сын в дверях, спящий Грицай, умопомрачительные объятья Гелилы, утро, подъем, автобус, метро, раздевалка, искоса глядящий Саркис, фуры, набиваемые на автомате, белый похудевший конверт, ухмыляющийся Саркис, метро, автобус, кухня, хозяйка, заваривающая чай, ее сын Егор за спиной, спящий Грицай, не то комната, не то наполненный до краев бассейн, обвивающая меня медуза Гелила, застывший в просвете комнаты Егор (Тебе чего? Иди спать!), утро, автобус, метро, раздевалка, Саркис, фура, автопилот, ночь, Гелила, Грицай: