«Зарево» на высочине (Документальная повесть) - Мечетный Борис Трифонович - Страница 25

В доме старика начался допрос этих незадачливых вояк. Оказалось, что в Штепанове остановился на ночевку зенитный полк Мадьярского корпуса, который спешно следует в Регенсбург. И тащил документы штаба в чемоданах не кто иной, как сам начальник штаба.

Лишь утром в селе была поднята тревога. По дороге помчались мотоциклы, грузовики с солдатами, но поиски были безуспешными. Никому не пришла в голову мысль — а может быть, и не было желания — взбираться среди обрывов и скал куда-то вверх, в горы.

ГАРНИЗОН ПРИКАЗАЛ ДОЛГО ЖИТЬ

Вернулась группа, которая принимала груз с самолета. Теперь отряд снова был со взрывчаткой. Об этом партизаны не замедлили возвестить на всю округу. На другую же ночь взлетели в воздух арки моста через Свратку. Важное стратегическое шоссе было надолго выведено из строя.

— Жаль, теперь не будем видеть, как через Штепанов немцы катаются на машинах. Все-таки было зрелище, — притворно вздохнул после этого Болотин. — Да и мадьяры больше не придут сюда. Помнишь, Юра, какого замечательного барона тогда мы привезли? В золотых очках. И фамилия-то какая-то мудреная… Во! Эх, еще бы таких баронов с десяток…

Юрий критически осмотрел изорванные штаны на Болотине — результат ночной поимки мадьярских офицеров.

— Боюсь, еще один такой барон — и ты совсем засверкал бы коленями, — Юрий намекал на то, что Николаю в ту ночь пришлось, поднимаясь в гору, много ползти по острым камням.

— Впрочем, думаю, долго мы здесь не будем сидеть.

— Это почему же?

— Войне считанные дни остались.

— Ох, открытие сделал, — насмешливо улыбнулся Николай. — Это ясно теперь, как божий день. А вот сколько дней считать до конца войны, — вряд ли ты знаешь.

— Помнишь, я говорил о яблоне? Что она распустится, как только война кончится. Так вот, слушай. Когда мы там, на мосту через Свратку все приготовили к взрыву, отошли подальше на горку, я остановился под каким-то деревом. Темно, хоть глаз выколи. Тут я почуял какой-то удивительно хороший запах. Аж голова кружится. Думаю, что же это так пахнет…

Болотин заинтересовался рассказом Юрия и уже не улыбался насмешливо.

— И вот — взрыв. Огонь, зарево. И что же я увидел во время этой вспышки, Коля? Я стоял под яблоней, у которой уже почки начали раскрываться! Ты понимаешь, что это значит?

— Выдумываешь ты все…

— Хочешь верь, хочешь — не верь. А отсюда мы скоро уйдем…

Радист знал, что отряду остается сидеть здесь, на горе, считанные дни. Центр предлагает развернуть широкую боевую деятельность. Кадлец, Горак, другие партизаны-чехи куда-то исчезали, а вернувшись в отряд, о чем-то долго говорили с Фаустовым. Однажды внизу, под горой, остановились две повозки. Несколько чехов погрузили в них оружие и вскоре укатили в темноту.

В ту же ночь Юрий передал радиограмму: двадцатого апреля сформирован отряд чехословацких партизан под командованием Милослава Букала; количество — 45 человек.

Партизаны вооружали всех патриотически настроенных чехов. Вскоре боевые группы появились в Самотине, Фришаве, Калове, Кратке, Светневе, Три Студни, Блатины, Миловы. Они должны были при отступлении немецко-фашистских войск уничтожать отдельные группы противника, вылавливать предателей, которые попытаются улизнуть от народного возмездия.

Но в некоторых населенных пунктах еще стояли немецкие гарнизоны. Они сковывали действия партизан и представляли серьезную угрозу для малочисленных боевых групп чехословацких патриотов. Одно из таких фашистских подразделений, беспокоивших партизан, стояло в небольшом селе Терешков.

Фаустов решил совершить налет на этот гарнизон. Местные жители сообщили, что гитлеровцы сделали из сельской школы казарму. Под командованием оберлейтенанта бесчинствовали в деревне и соседних хуторах. Уничтожение этого гарнизона имело не только военное значение, но оказало бы серьезное психологическое воздействие на чехословацких патриотов.

Ночью группа партизан подходила к Терешкову. Впереди шел бородатый гауптштурмфюрер в щегольском кожаном пальто — Владимир Кадлец, рядом с ним — Вацлав Горак, на этот раз также облаченный в форму офицера СС. В последнее время они крепко подружились и всегда уходили на выполнение заданий вместе. Оба высокие, красивые, отважные и находчивые, свободно владеющие немецким языком, Кадлец и Горак, одетые в эсэсовскую форму, не вызывали у немцев подозрений и нередко проникали в гарнизоны противника и приносили ценные сведения.

Сзади следовали бойцы — Владимир Курасов, Алексей Доля, Андрей Прокопенко… Было довольно тепло, земля уже дышала весенним ароматным воздухом, — солдаты шли без шинелей.

Когда поднялись на пригорок, Кадлец показал Гораку на белеющий невдалеке силуэт большого длинного дома.

— Школа. Там немцы.

— Вижу, — ответил Горак. — Я пошел. От меня не отставайте.

Печатая шаг, весь подтянувшись и подняв выше голову, Вацлав зашагал по дороге, которая светлой лентой легла до самой школы.

От стены отделилась тень часового.

— Хальт! Вэр ист да? (Стой! Кто идет?)

Горак продолжал идти. Часовой снова закричал, щелкнув затвором.

— Я — штурмфюрер Штиммер! Разве не видишь, болван, кто идет? — твердо сказал Горак, не замедляя шаг. — Хорошенькое дело — быть продырявленным своим же солдатом. Швайнехунд! Где ваш оберлейтенант?

Он подошел вплотную к низенькому солдату в огромной, не по голове, каске, который теперь не знал, что ему предпринять. Горак продолжал методически отчитывать часового. Остальные партизаны уже стояли рядом. Увидев еще одного офицера в кожаном пальто, солдат совсем оторопел: уж очень много чинов нагрянуло в их скромный гарнизон. В эту минуту на него и набросились Курасов и Доля, часовой без звука рухнул наземь.

Когда партизаны вошли в школу, скрипнула дверь и показался мужчина в белье. Кадлец узнал в нем директора школы, который приходил в отряд и рассказывал о терешковском гарнизоне.

— Там спит оберлейтенант… За ширмой, — прошептал директор.

В большом классе на нарах спали немцы. Храп, сонное бормотанье. Но едва Горак переступил порог, как с кровати, стоящей за ширмой, стремительно поднялся человек. Он вскрикнул. От подушек поднимали головы проснувшиеся.

Тогда Горак гаркнул что есть мочи:

— Ауф! Ауфштеен! Алярм! Быстро, быстро в строй!

Он подошел к человеку, еще стоявшему в раздумье у ширмы.

— Что же вы, оберлейтенант? Почему медленно строите своих солдат? Разве не видите, что перед вами гауптштурмфюрер? Он только что из Брно!

Солдаты тем временем строились вдоль нар. Некоторые хотели взять оружие, но на них прикрикнул бородатый гауптштурмфюрер.

— В строй! Быстро!

И тут оберлейтенант, исподлобья наблюдавший за неожиданными пришельцами, вдруг кинулся к своему автомату. Судьбу дальнейшей операции решали секунды. Горак вскинул тяжелый вальтер. Люди заметались между нарами, бросились к окнам. Автоматные очереди ударили от дверей.

— Хэндэ хох!

Медленно потянулись вверх руки.

Так 25 апреля перестал существовать в селе Терешков гитлеровский гарнизон, насчитывающий тридцать человек.

С ЗАПАДА СОЛНЦЕ НЕ ВЗОЙДЕТ

Йозеф Точик, в тяжелых сапогах и старой куртке, надвинув на лоб потрепанную шляпу, шел по обочине дороги. Солнце светило ему прямо в глаза, оно мешало смотреть, поэтому он хмурился, наклонял голову. Изредка останавливался и вытирал серым от пыли платком вспотевшее лицо.

Кругом было тихо. Это сейчас устраивало Йозефа — меньше всего хотелось ему сегодня встретиться с немецкими солдатами или любопытными знакомыми торговцами. Когда уходишь из родного местечка без известных для людей причин, а за прилавок своей лавчонки ставишь вместо себя жену, лучше ни с кем не встречаться.