«Зарево» на высочине (Документальная повесть) - Мечетный Борис Трифонович - Страница 24

Когда паровоз в клубах пара остановился, в будку проворно поднялись солдаты, что-то выкрикивая высунувшемуся навстречу и ничего не понимающему охраннику.

Из последнего классного вагона выглянул молодой офицерик с заспанным лицом.

— Вас ист дэн лёз? (Что там такое?) — крикнул он двум стоявшим недалеко солдатам. Один из них, тот, кто ходил к начальнику станции, подошел ближе, начал что-то говорить. Офицер, в расстегнутом кителе, без фуражки, заинтересовавшись ответом солдата, спрыгнул на землю.

— Разве это серьезная неприятность? — с тревогой спросил он.

— Пустяки, герр оберлейтенант, через десять-пятнадцать минут все будет сделано, и поезд пойдет дальше, — отвечал солдат.

Поезд тронулся раньше. Паровоз вдруг без свистка дернул вагоны. Офицер бросился к поручням, но в этот миг солдаты кинулись на него и вмиг повалили на землю. Эшелон быстро набирал скорость. Паровоз все чаще бросал в темное небо клубы дыма и снопы красных искр, все быстрее отстукивали колеса на стыках рельс.

Уже за будкой стрелочника с паровоза спрыгнули «начальник станции» и два солдата. Они посмотрели вслед уходящему эшелону и громко рассмеялись.

— Теперь на соседнем разъезде много дров будет! — сказал «начальник станции». — Оттуда навстречу идет эшелон с танками.

Утром группа вернулась в отряд.

Впереди шли усталые, но очень довольные Кулеш, Курасов, Рудаев, Шмелев, Шарлаков, Семак, Таценко, за ними ковылял со связанными руками оберлейтенант в грязном мундире и ссадинах на лице, а сзади всех шествовал Борис Жижко в лихо заломленной на затылок красной фуражке начальника станции. Он то и дело понукал офицера, подталкивал его пистолетом. Рядом шагал Вацлав Горак, в форме немецкого солдата. Это он, прекрасно владеющий немецким языком, выведал у начальника станции сведения о приближающихся поездах, он и офицера выманил из вагона и связал его.

Поезд, пущенный без паровозной бригады, налетел на воинский эшелон, в котором следовала на фронт танковая часть.

Весна продолжала нести все новые и новые открытия. Самое важное, самое радостное принес Юрий, возбужденный до предела, с блестевшими глазами на круглом лице. Он по-мальчишески радовался и чуть ли не на одной ноге прискакал в комнату к Фаустову.

— Командир, кричи ура! Скажу сейчас такое, что плясать все будут! Самолет к нам шлют!..

— Да ну! — вскочил обрадованный Фаустов.

— Просят сообщить координаты и указать место выброски грузов.

— Все уже есть, Юрка! И координаты есть, и место хорошее нашли. Не зря я ходил в разведку!

На Большую землю было сообщено место, наиболее удобное для выброса грузов. Назначена группа партизан, которые должны принять груз. Все, кто уже не в первый раз в тылу врага, знали, что это очень сложная и опасная операция. Обычно груз оказывается выброшенным не в том месте, где ждут его партизаны, а в лучшем случае за два-три километра в стороне. К тому же тяжелые тюки на парашютах, как одуванчики, разлетаются далеко друг от друга. Найти тюки среди перелесков и скал нелегко. А ведь всю операцию нужно выполнить быстро и незаметно для вражеского глаза.

Группа для приема груза выступила. Завтра ночью должен прилететь самолет, и послезавтра отряд уже будет иметь все необходимое для дальнейшей диверсионной работы.

Едва эта группа скрылась в лесочке, к Фаустову подошел Кадлец. Его офицерский мундир был выпачкан, он тяжело дышал.

— Целый час сидел на нижнем выступе горы, командир, — сказал Владимир. — Интересная картина сейчас в Штепанове. Село полно повозок, машин, солдат. В коричневых шинелях. Есть зенитные пушки. По форме, будто румыны объявились.

— Румыны еще с осени отошли от немцев. Забыл, что ли?

— Тогда это мадьяры, больше некому быть.

— Старик! — крикнул Фаустов хозяину, который что-то делал в открытом сарае. — Не сделаешь ли ты одно доброе дело?

Хозяин подошел к партизанам. Под старой потрепанной шляпой торчал заостренный нос, глубокие морщины избороздили лицо. Знали партизаны, что хозяин пережил тяжелые годы. Его сын служил в чехословацкой армии и был расстрелян в 1939 году за то, что вместе со своей ротой оказал сопротивление гитлеровцам. Жил он только одной ненавистью к фашистам.

— Мы просим тебя, хозяин, сходить в Штепанов, — говорил Фаустов. — Нужно побольше разузнать, что за часть пришла в село, куда направляется… Трудно тебе идти так далеко, но ничего не поделаешь. Очень нужно.

— Я привычный к такой дороге, командир, — простуженным голосом сказал хозяин. — Полжизни хожу по ней.

Любопытный Юрий спустился за хутором в лесок, там вскарабкался на огромную скалу с сосной на вершине. Отсюда село было особенно хорошо видно. Прежде всего Юрию бросилось в глаза необычное оживление на длинной сельской улице. Под крышами домов стояли повозки, в центре села чернели орудия. Солдаты сновали по улице. У большого дома на краю села остановились две легковые машины. «Неужели целый полк вошел в Штепанов? — подумал Юрий. — Впрочем, может быть, они прибыли охранять этот мост. Ведь наши самолеты не сегодня, так завтра появятся над ним».

Старик задерживался. Партизаны уже начали волноваться и, увидев, наконец, его, устало поднимающегося в гору, очень обрадовались.

Вот что он рассказал Фаустову. В село вошла мадьярская часть. Солдат примерно человек триста. Много зенитных орудий. Вероятно, долго не задержатся здесь, потому что повозки так и стоят с увязанным скарбом. Штаб этой части расположился в доме под самой горой. Хозяев усадьбы выселили, солдаты порезали всех кур, сейчас готовят офицерам хороший ужин.

Фаустов заинтересовался сообщением и потащил старика на скалу, откуда было видно все село. До самого захода солнца они там стояли, о чем-то оживленно говорили.

После ужина Фаустов сказал:

— Сегодня ночью спустимся вниз. Нужно уничтожить офицеров и, если удастся, взять документы.

Жижко и Кадлец переглянулись. Наверное, им придется возглавить эту операцию: ведь Белов, Кулеш и другие ушли встречать самолет и возвратятся лишь послезавтра.

— Медлить нельзя, это нужно сделать быстро, неожиданно. Мадьяры не должны догадаться, что мы находимся прямо над ними, здесь, на горе. Я буду командовать группой.

…Ночь была светлая: где-то за облаками стояла луна, и можно было различить плетни, деревья, дома с погасшими черными окнами. Партизаны подкрались к самому крайнему дому. Замерли у плетня. Кругом ни души, около двери тихо. Приготовились перебежать к стене, но в этот миг метрах в ста отсюда кто-то приглушенно кашлянул, хрустнул под ногами камень. Часовой! Шаги замерли, потом стали удаляться.

Выдавить бесшумно стекло в окне и, забравшись в комнату, открыть изнутри дверь — для Николая Болотина было минутным делом. Черные тени, словно призраки, проскользнули в дом. Шестеро офицеров, заспанных и пьяных, ошалевших под дулами автоматов, потеряли дар речи, подняв руки, с ужасом смотрели на то, как люди в немецкой форме вытряхивают из штабных железных ящиков различные бумаги, карты, документы и молча роются в ворохе.

Один из них вдруг увидел в углу два больших кожаных чемодана. Он тут же их раскрыл, вывалил оттуда рубашки, домашние туфли, брюки, нижнее белье, какие-то фотокарточки и принялся укладывать в чемоданы документы. Он попытался коленом нажать на крышку чемодана и затем закрыть его, но это сначала не удавалось.

И тогда солдат процедил сквозь зубы:

— Проклятая коробка! Знает, что не хозяин закрывает…

Офицер в золотых очках похолодел от нахлынувшего на него страха. Он знал этот язык, на котором говорил немецкий солдат. Неужели это партизаны, да еще русские?

Толчок в спину автоматом. Пятерым связали сзади руки, шестому приказали:

— Ну-ка бери чемоданы! Пошли!

Поднимались в гору медленно. Партизанам то и дело приходилось подталкивать автоматами пленных, карабкающихся по крутому склону вверх. Фаустов шел сзади всех, готовый открыть огонь по преследователям. Однако село по-прежнему спало, никто не обнаружил исчезновения офицеров.