«Зарево» на высочине (Документальная повесть) - Мечетный Борис Трифонович - Страница 14

— Отремонтировали? — спросил офицер.

— Конечно. Завтра, в Новый год, прицепим к ним воинские эшелоны.

Разговор перескакивал с темы на тему, говорили о погоде и русских самолетах, о качестве эрзац-кофе и последних слухах о разгроме англо-американских войск в Италии, о том, какая нынче тяжелая доля у железнодорожников…

Офицер слушал, не перебивая, потом вдруг встал и сказал:

— Что ж, пойдем, посмотрим, как эти паровозы приведены в порядок.

— Зачем ходить? — недовольно ответил железнодорожник. — Час назад жандармы все осмотрели.

Голос офицера стал жестким:

— Нужно осмотреть еще раз! И поживее!..

Дежурный не стал спорить с эсэсовцем, тем более что у офицера кобура с пистолетом была передвинута к самой пряжке ремня. Время военное, русская армия уже совсем близко, и немцы стали очень раздражительны. Так что лучше не выводить из себя этого самонадеянного офицеришку.

И железнодорожник нехотя шагнул за дверь, в темную ночь. Лишь несколько минут спустя, привыкнув к темноте, он едва различил неподвижно стоящие человеческие фигуры. Он испуганно остановился.

— Это мои солдаты, — сказал офицер.

Солдаты молча двинулись вслед за ними к зданию депо.

Дежурный долго возился с огромным замком, висящим на двери, пытаясь дрожащей рукой вставить ключ в скважину, но это ему не удавалось. Тогда ключ взял офицер.

Скрипнула дверь. Вошли в депо, огромное помещение, пахнувшее мазутом, машинным маслом и паром. Ничего не было видно. Но все чувствовали, что в этой кромешной тьме, где-то рядом, стоят громадины-локомотивы.

В руках офицера зажегся электрический фонарик. Его слабый свет выхватил из темноты огромные тени солдат, направляющихся к паровозам. Дежурный крикнул:

— Что вы там делаете? Пан офицер, прикажите им!

— Молчать!

Железнодорожник уставился на блеснувший пистолет. Только теперь понял: «Партизаны»!..

— Денис, передай взрывчатку! Франтишек, быстро к последнему паровозу, вместе с Беловым!

…Четыре мощных взрыва потрясли спящий город Ждяр. Это был грозный фейерверк в память о погибших друзьях и горький новогодний подарок гитлеровцам. Когда люди выбежали на улицу, они увидели над круглым зданием депо пламя.

Примчавшиеся из комендатуры немцы обнаружили в сторожке на столе лист бумаги со словами «Сердечный привет». И размашистая подпись: «Иван Грозный».

Вскоре на многих улицах и площадях Ждяра, Нове-Место и других окрестных населенных пунктах появились объявления, в которых гитлеровские власти обещали за поимку партизана «Ивана Грозного» полмиллиона крон.

САМОТИН

В начале января отряд «Зарево» перешел в хутор Самотин, находившийся в неглубокой лощине, в стороне от дороги на Поличку. Дома в нем стояли на большом расстоянии один от другого, а усадьбу старосты и харчевню, окруженные густыми еловыми посадками, даже трудно было отнести к Самотину — они виднелись далеко за поворотом дороги. Северо-восточнее села начинался лес, который постепенно поднимался по склонам Чешско-Моравской высочины.

В этом неприметном селении Фаустов и решил создать базу для отряда. Усадьбы крестьян Франтишека Какача и старого Застеры стояли ближе всех к лесу. В этих хозяйствах и расположились партизаны. Хозяева стали охотно помогать отряду, несмотря на то, что при малейшем подозрении в содействии патриотам гитлеровцы жестоко расправлялись с местными жителями. Бойцы отряда строго соблюдали порядок, установленный капитаном. Днем ни один партизан не выходил из дома, даже если казалось, что никакой опасности или подозрительных лиц поблизости нет. Лишь с наступлением сумерек фаустовцы уходили на выполнение заданий и возвращались в темноте. Хозяевам, у которых едва хватало на пропитание своей семьи, партизаны помогали по хозяйству, как могли.

Первые дни 1945 года начались для отряда удачно. Через четыре дня после «новогоднего фейерверка» в Ждяре группа в составе Алексея Белова, Николая Болотина и Владимира Курасова отправилась в район Немецки-Брод и в шести километрах севернее этого города взорвала железную дорогу и воинский эшелон. Три пассажирских вагона с немецкими солдатами свалились под откос. Тут же загорелись пять товарных вагонов с боеприпасами. Долго, оглушительно рвались снаряды, трещали патроны. Взрывы далеко разносились в морозном воздухе, и партизаны, которые укрылись в лесной сторожке на горе и отсиживались там в ожидании темноты, с удовольствием прислушивались к такой музыке.

— Как будто неплохо поработали, ребята? Командир будет доволен, — сказал Алексей, старший группы.

Это была, действительно, крупная диверсия, к тому же совершенная под самым носом у гитлеровцев, расположившихся вокруг Немецки-Брода.

Фаустов, выслушав доклад Белова о выполненной операции, сказал:

— Молодцы, друзья. Кадлец, запиши еще один эшелон на наш боевой счет! Только беда — теперь нам уже не придется взрывать: толу почти не осталось. Кончилась взрывчатка.

Маленький, очень подвижный Николай Болотин выглянул из-за плеча Алексея:

— Ничего, командир, от наших гранат тоже кое-что может полететь!

— Вот именно: кое-что… — задумчиво проговорил капитан.

В последние дни Юрий также ходил расстроенный, озабоченный, как и командир.

Несколько раз Юрий передавал на Большую землю настоятельную просьбу командира прислать самолет, указывал место, где можно его принять, напоминал, что в отряде кончается питание для рации, взрывчатка, однако оттуда шло короткое: «Ждите. Пока используйте местные резервы».

Оружия, правда, в отряде было достаточно — и автоматов, и патронов, и гранат — они были раздобыты во время налетов на жандармерию, на отдельные группы гитлеровцев. Но взрывчатки… где ее взять?

Владимир Кадлец, одетый в новенький мундир гауптштурмфюрера, с крестом, с черной, аккуратно подстриженной бородкой, выглядел таким респектабельным офицером-эсэсовцем, что перед ним робел любой встретившийся гитлеровец. Он куда-то уходил на сутки, двое и, возвратившись, тотчас же отправлялся к Фаустову. Командир и начальник штаба подолгу разговаривали, склонившись над картами.

После такой беседы капитан вызывал Юрия и приказывал передать новое сообщение, в котором говорилось о передвижении немецких войск, о впервые появившихся здесь номерах воинских частей, о действиях соседних чехословацких партизан, которым нужно оказать помощь.

Связи отряда с жителями окрестных сел крепли, становились определеннее и надежнее. Партизаны теперь знали настроение крестьян, знали, на кого можно надеяться как на самих себя, в каком доме разведчик найдет пристанище, а чью усадьбу нужно обходить… Новые сведения о действиях гитлеровцев поступали после каждого рейда разведчиков. В этом была видна работа чехословацких друзей — и Карела Яйтнера, и Йозефа Букачека, и Франтишека Бенеша, и Яначека, и Какача — уже десятки людей помогали фаустовцам вести разведывательную работу.

Однажды капитан вызвал к себе Жижко, Кулеша, Болотина, Белова и Курасова.

— Кадлец принес очень хорошие вести, ребята, — сказал Фаустов. — На севере, в Польше, до самого моря наши войска снова прорвали оборону фашистов. Фрицы отступают, и теперь, думаю, до самого Берлина будут драпать. И здесь, у немцев в тылу, нужно показать им, почем фунт лиха, от и до! Посмотрите сюда!

Все сгрудились над картой.

— В этом селе — называется оно Циготин — вовсю работает спиртовой завод. Большое предприятие. Спирт идет только немцам. Нужно уничтожить завод и спирт. Такова первая задача. Вторая посложнее. В Стара Ранске нужно разрушить военный завод, который выпускает снарядные корпуса. Завод хорошо охраняется, и выполнить задачу будет трудно. Правда, в последнее время охрана состоит из фолькштурмовцев. Главная беда — у нас почти нет взрывчатки. Нужно, как говорится, соблюсти режим экономии и выполнить задачу с тем, что у нас есть.