О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 73

Краем глаза заметив, что иероглифы с пола исчезли, Банри неуверенно посмотрела на престарелого Эйнарта, не зная, что делать дальше. Но дед просто подошел к ней и схватил женщину за руки, заглядывая в глаза. Готтлсфонт не успела испугаться, как из ладоней старика хлынула волна энергии, не теплой и не холодной – странной, похожей на исход драконьей души, но куда менее сильной. Эйнарт отпустил руки имперки и вернулся на свое место, оставив шатающуюся от избытка информации Банри в одиночестве. Не успела женщина оправиться, как Арнгейр вновь подал голос:

– Теперь давай посмотрим, быстро ли ты сможешь освоить новый thu’um. Бей врагов своей Безжалостной силой, когда они приблизятся.

Готтлсфонт совсем растерялась. Неужели старикашки пригнали в форт какого-нибудь зверья вроде тех же троллей? Седобородые отодвинулись из центра к стенам зала, Арнгейр велел ученице сделать то же самое.

– Лучше тебе отойти, Банрион, – заметил он. – Понадобится место.

Женщина повиновалась. Один из дедов, чьего имени она не знала, выкрикнул какие-то слова на драконьем языке, и посреди зала появился призрачный силуэт, похожий на Седобородого – угадывались мантия и капюшон. Видимо на этой фигуре и нужно было демонстрировать приобретенные навыки. Банри послушно выкрикнула два слова подряд, отчего полупрозрачный двойник отшельника испарился, а стоящие у лестницы напротив имперки урны и кувшины разлетелись на куски.

Банри смущенно кашлянула, но Седобородых порча имущества вроде бы нисколько не обеспокоила. По крайней мере, Арнгейр невозмутимо произнес:

– Отлично. Еще раз.

Когда женщина разделалась еще с одним призраком, он отметил:

– Ты быстро учишься. Еще раз.

Победив копию в третий раз, Готтлсфонт выжидающе посмотрела на своих наставников, держась за горло – натруженные связки саднили с непривычки.

– Впечатляюще! – с восторгом воскликнул Арнгейр. – Твой thu’um идеален. У тебя явный талант, Банрион.

Женщина неуверенно улыбнулась и молча кивнула – говорить она не решалась, так как боль в глотке была довольно сильной. Седобородые постояли еще немного и разбрелись кто куда, за исключением Арнгейра, который покачал головой и сурово сказал:

– Говори вслух. Не жалей свое горло.

– А вдруг мне хуже станет? – просипела Готтлсфонт. – Тут как бы вообще голос не потерять.

Старик фыркнул.

– Ничего с тобой не случится. А да, вот еще что: ты должна уметь хорошо петь, это врожденный дар наряду с Голосом.

– Я пела только в детстве, в монастырском хоре.

– Значит, все-таки пела. Вот и отлично. Будешь развлекать нас по вечерам исполнением каких-нибудь баллад. Это станет дополнительной тренировкой и поможет укрепить твое горло.

– Да я же никаких песен не знаю, – уныло отозвалась Банри. – К тому же вам мое пение может прийтись не по вкусу.

– Как-нибудь перетерпим, – улыбнулся Арнгейр. – И не может быть, чтоб ты никогда не слышала ни единой песни. Ты же говорила, что пела в детстве какие-то гимны. Хоть что-то в твоей памяти должно было отложиться.

Готтлсфонт угрюмо покачала головой.

– Что за настрой? – недовольно спросил старик. – Для освоения Криков и совершенствования Голоса нужно избавиться от всех дурных и печальных мыслей. Ты ведь учишься говорить с богами.

Женщина вздохнула.

– Ладно, ладно. Я поняла. Что мне теперь делать?

– Теперь начинай тренировку в одиночестве. – Арнгейр глянул на оставленные неофиткой разрушения и добавил: – Лучше на улице, разумеется, где мы сами тренируемся. А то так у нас не останется никакой утвари... Идем-ка. Захвати только свою одежду.

До вечера Банри упражнялась в использовании Безжалостной силы, делая лишь небольшие перерывы на отдых. За это время она превратила примерно четвертую часть площади внутреннего двора Высокого Хротгара в жуткое место, изуродованное канавами и рытвинами. Когда стемнело, Арнгейр позвал ученицу в обитель, сказав, что на сегодня достаточно. Голосовые связки болели ужасно, и женщина от души надеялась, что Седобородые не заставят ее распевать после ужина.

Увы, надеждам не суждено было сбыться. В конце трапезы старики убрали посуду со стола и расселись по своим местам в ожидании бесплатного развлечения. Так что все-таки пришлось имперке голосить «Красный бриллиант» – единственную балладу, которую удалось вспомнить в тот вечер. Получилось видимо неплохо, потому что Седобородые даже не кидались в певунью столовыми приборами и наоборот, когда баллада закончилась, одобрительно закивали, а Арнгейр даже похвалил вслух:

– Очень неплохо. А для обычного человека, не профессионального певца, так и вовсе замечательно. Если потренируешься и выучишь еще какие-нибудь песни, сможешь зарабатывать в качестве барда.

– Ну уж нет, – вздрогнула Банри. – Только не это.

– Ну нет, так нет, – пожал плечами Арнгейр. – Но смотри, вдруг когда-нибудь понадобится тебе это умение.

Готтлсфонт ничего не ответила, но, уже укладываясь спать, вдруг поняла, что горло после пения болит меньше.

В следующие несколько дней все повторилось – тренировки, потом ужин и мини-концерт в исполнении имперки. Женщине удалось припомнить несколько песен, которые распевали сиродильцы, в том числе пару селянских с очень скабрезным содержанием – Готтлсфонт даже сомневалась, уместно ли петь такое в стенах Хротгара и в присутствии его обитателей. Но Седобородые, как оказалось, были совсем не против, более того, именно эти песенки пришлись им больше всего по вкусу. Позже, раздумывая над этим, Банри решила, что старики, несмотря на все их обеты, соскучились по обыденной жизни, и истории про игривых крестьянок для них все равно, что свет в окошке.

К слову, разговаривал с ученицей только один из Седобородых – все тот же Арнгейр. От остальных она и слова не услышала за все время пребывания в обители. Вернее, слова-то дедки произносили, но только это были Слова силы, те что из драконьей речи.

– Почему другие со мной не говорят? – тихо спросила Банри как-то вечером. – У них какой-то обет, или что?

Арнгейр, мирно читающий какой-то древний фолиант при свете пары свечей, спокойно отозвался:

– Нет. Просто их Голоса слишком сильны для несведущих в Пути. Даже их шепот может убить тебя.

Женщина поежилась, вспоминая, как сегодня утром собиралась силком заставить старика Вульфгара, одного дедов-молчунов, с ней побеседовать. Хорошо, что так и не сподобилась. Теперь стало понятно, почему Седобородые не говорят с пилигримами, идущими на гору. Во избежание несчастных случаев, видимо.

– Подожди-ка, – испугалась она. – Так я тоже потом не смогу нормально разговаривать?!

– Конечно сможешь, – сказал Арнгейр и перевернул страницу. – Драконы же могут общаться нормально, не убивая все живое вокруг.

– Тогда ладно... Вас всего четверо? – спросила она, чтобы перевести тему.

– Пятеро, – с какой-то странной неохотой ответил Арнгейр. – Наш вождь, Партурнакс, живет в одиночестве на вершине Глотки Мира.

– Партурнакс? – удивилась Банри. Это имя она уже видела на одной из стел по пути на Хротгар, как и имя Юргена. – Вашего предводителя зовут так же как и того, кто учил людей искусству Крика? Или это он и есть? Если так, то сколько же ему лет?

Арнгейр уставился на собеседницу, позабыв про книгу, которую держал на коленях.

– Так ты... – выдавил он. Потом зажмурился и сказал: – …Много. Очень-очень много. Когда твой Голос сможет открыть путь, знай, что настало время для разговора с ним.

– Путь? – пробормотала Банри, озадаченная и поведением Седобородого и личностью главы ордена. – Ты имеешь в виду ту арку возле башни?

Упомянутые сооружения женщина заметила в первый же день тренировок. Башня представляла собой просто платформу с крышей, приподнятую высоко над землей, и винтовой лестницей, укрытой в стенах строения. Седобородые забирались туда по очереди, когда хотели побыть в полном одиночестве. Готтлсфонт поднялась туда один раз, побыла пару минут и немедленно спустилась, уж очень там было ветрено. Квадратная арка, венчавшая лестничный пролет, вела, очевидно, на вершину горы, вот только сразу за ней в буквальном смысле всегда бушевал маленький локализованный вихрь. Однажды Банри поднялась по лестнице, чтобы рассмотреть конструкцию поближе, но не успела приблизиться и на десяток шагов, как один из стариков – Борри – резво подскочил к ней и оттащил подальше, мотая головой. Уяснив, что к арке лучше не приближаться, имперка дождалась, когда никого из Седобородых не будет поблизости, и швырнула в проем небольшой обломок скалы, прямо в середину бурана. Она успела только заметить, как камень за секунду обледенел, а потом булыжник снесло в сторону долины с такой силой, что когда он ударился о край скалы, оставил на ней глубокую отметину. С тех пор Готтлсфонт даже к подножию лестницы не приближалась.