О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 51

Когда они приблизились, Морис огладил ствол ладонью и благоговейно прошептал:

– Я почти слышу, как бьется его сердце.

Он опустился на колени и сложил руки в молитвенном жесте, закрыл глаза. Банри потопталась рядом и наконец решилась спросить:

– А мне что делать?

– Не знаю, – отозвался паломник, не открывая глаз. – Иди, отдохни от путешествия, или избавься от этого проклятого кинжала…

Банри вздохнула и побрела вниз, недоумевая, зачем Морис всего пару минут назад звал ее с собой. Лишь оказавшись на дне пещеры, она вспомнила о гигантских корнях, которые Великое Древо в свое время приподняло, чтобы Крапивник не коснулся их. Запоздало ужаснувшись, она смахнула пот со лба и бегом направилась к выходу из пещеры – изделие ворожей стало жечь ей руки даже сквозь ткань, но не могло быть и речи о том, чтобы оставить его в Святилище.

Зимнее солнце после полумрака пещеры казалось особенно ярким. Банри проверила лошадей и, убедившись, что с ними все в порядке, задумалась. Огляделась, отыскивая место, где можно избавиться от мерзкого ножика. Бросить в бассейн термы? Глупо, водоем мелкий, и кинжал может подобрать любой, кто захочет, например, искупаться в горячем источнике. Можно было, конечно, побродить по местности и поискать колодец поглубже и погорячее, но времени (да и сил) на это уже не было – солнце окрасилось в бордовый цвет и вовсю клонилось к закату. К сожалению, Банри была плохо знакома со Скайримской географией, но была совершенно точно уверена, что таких болот, как на юге Сиродила на границе с Чернотопьем, в этой провинции нет. Сдавшись, она расковыряла кинжалом углубление в земле на границе с наплывами вулканической породы, положила туда кинжал, предварительно завернутый в рубаху, и засыпала ямку, замаскировав мхом. Не ахти что, но лучше, чем бросить в воду – Банри казалось, что нож непременно ее отравит. Оглядев дело рук своих, она удовлетворенно кивнула и вернулась в пещеру.

Внутри теперь было гораздо темнее – солнце почти зашло, и сквозь отверстия в своде свет не просачивался, так что теперь пещера освещалась лишь лампами, огонь в которых поддерживали паломники. Последние по-прежнему шарахались от нее, а Банри не торопилась вступать с ними в контакт – оправдываться и убеждать в том, что не хотела ничего дурного, она не собиралась. Все равно бы эти святоши ей не поверили. Морис все еще пребывал в коленопреклонённой позе и не замечал окружающего мира, и Банри, обойдя пещеру, нашла укромный уголок и устроилась там на ночлег, предварительно поужинав.

Разбудил ее все тот же Морис, очнувшийся от своего религиозного транса. Он стоял на коленях перед лежбищем Банри и тряс ее за плечо в попытке разбудить.

– Великое древо благословило нас, подарив нам свой побег! – верещал он. – Да вставай же ты!

Банри, плохо соображавшая спросонья, протерла глаза и проводила взглядом Жондреля, который бежал назад к Великому Древу. Сползла с дорожной постели и побрела следом.

На расстоянии двух локтей от толстенного ствола Великого Древа и впрямь проросло махонькое деревце, можно даже сказать, саженец. Несмотря на размеры, его крона уже была усыпана розовыми листиками.

Банри сглотнула и вытерла внезапно взмокшие ладони о штаны. Ей впервые пришлось столкнуться с подобным, так что некий благоговейный трепет, испытываемый ею, был более чем уместен. Морис опять бухнулся на колени рядом с деревцем и принялся осторожно выкапывать его голыми руками, приговаривая:

– Отнеси побег в Вайтран. – Он освободил корневище вместе с некоторым количеством грунта и теперь осторожно отгребал лишнюю землю в сторону, придерживая ствол. – Даника поймет, что истинное благо природы – в обновлении, а не в рабском поддержании жизни.

Банри нерешительно взяла деревце – ноша оказалась тяжелее, чем казалось – и пробормотала:

– Даже не знаю… Мне точно можно его забрать?

– Разумеется, можно, – с легким раздражением отозвался Морис. – Я всю ночь молился о новом дереве для твоего города, а ты теперь мнешься?

– Просто… у меня нет ничего, в чем можно его нести. Только фляга для сока. Кто же знал?..

Помощь пришла, откуда не ждали. Другие паломники, прибежавшие поглазеть на чудо, раздобыли где-то два мешка (явно из-под картошки), насыпали в один из них небольшое количество местного грунта, предварительно обложив мешковину какими-то листьями, после чего Банри осторожно опустила корневище младшего Златолиста внутрь, и обвязала горловину мешка вокруг ствола. Второй мешок нацепили поверх первого, для тепла.

– Поливай раз в день, – сказала Аста. – Только не мешковину сверху, а прямо внутрь.

Банри кивнула. Потом попросила еще мешок, чтобы укутать крону.

– Да зачем? – удивился Морис. – Главное, чтоб корни были в тепле, а с верхушкой все будет в порядке и так.

Понадеявшись на его правоту, Банри потратила еще немного времени на прикрепление лямок к мешку с саженцем. Она решила, что побег будет в большей безопасности за ее спиной, нежели притороченный к седлу Королевы Альфсигры.

К ее большому удивлению паломники теперь проявляли гораздо больше дружелюбия, и никто из них не попытался помешать ей вынести детеныша Златодрева из Святилища.

Пора было закругляться. Дождавшись, пока Аста и ее товарищи удалятся вниз, Банри поправила лямку на плече и спросила Мориса:

– Что теперь будешь делать?

– Думаю, я пока останусь здесь и понежусь в тепле Великого древа. – Он огляделся. – Потрясающее место.

– Спасибо тебе за помощь. Да и за компанию тоже.

Банри протянула ладонь, а Морис обхватил ее руку своими и сжал – сильно, но мягко.

– Это я благодарю тебя, милая. – Он посмотрел на маленькую золотисто-розовую крону, которая обрамляла голову Банри как нимб. – В каком-то смысле я тебе завидую: в твоих руках – знак великой милости Кинарет. – Паломник выпустил ее ладонь. – Удачи тебе в странствиях. Пусть ветер Кинарет доносит до тебя лишь самые сладостные ароматы.

Путь назад был куда менее интересным, нежели предыдущее путешествие. Не встречались ни медведи, ни безумные юнцы с опасными магическими артефактами. А вот идти было тяжелее – к вечеру того дня, когда Банри выехала в сторону Вайтрана, с востока пришел циклон. Тучи закрыли небо целиком, стало темно, почти как ночью, и началась вьюга. То есть это была вьюга там, вдалеке, а над Королевой Альфсигрой и ее наездницей просто кружились крупные хлопья снега, словно никакого ветра не было и в помине. Но на расстоянии всего лишь нескольких локтей от кобылы кустарник гнулся до земли, ветки сосен ходили ходуном, а снег валил под сильным углом, местами почти горизонтально.

И было тепло. Банри заметила это еще, когда подъезжала к Черному Броду, но тогда она все списала на близость горячих источников. Теперь же это было более чем странно. Она сняла бы свой кожух, но снег все-таки падал, и довольно скоро побелил гриву Альфсигры, ее круп и одежду ее хозяйки, не говоря уже обо всех остальных поверхностях.

Банри, вдруг вспомнив о своей драгоценной ноше, испуганно стащила мешок со спины и внимательно осмотрела деревце. Несмотря на заверения Мориса о невосприимчивости Златодрева к холоду, она все же беспокоилась о безопасности ростка. Как оказалось – напрасно. Снежинки, медленно кружащиеся в воздухе, будто игнорировали саженец и ложились куда угодно, только не на его листья.

…Банри очнулась словно ото сна, сидя верхом на Альфсигре и по-прежнему обнимая мешок с побегом Златодрева. Небо посветлело – занимался новый день. Вьюга утихла, оставив после себя сугробы высотой по лошадиное брюхо.

Банри встряхнула головой, пытаясь понять, что произошло. Она точно помнила, что остановила кобылу посреди дороги и сняла мешок с деревцем со спины – осмотреть. А потом… задремала?.. И похоже, не она одна. Кобыла стояла, опустив голову, ее бока мерно поднимались и опускались, как во время сна. Банри просунула руки в лямки, закидывая мешок за спину, и легонько похлопала Альфсигру по шее, чтобы разбудить. Та удивленно фыркнула и повернула голову, оглядываясь на хозяйку.