О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 315

Маленький поселочек окружила плотная пелена снега. Банри оставила накрытых дополнительными попонами лошадей под защитой трех больших елей, а сама забилась в дом, где, по словам Гилфри, раньше жили рабочие, и разожгла очаг. Когда они с Маркурио ночевали здесь впервые, имперка спросила у единственной местной жительницы, всегда ли здесь было так пусто.

– Раньше на лесопилке работали пятеро отличных парней, потом началась эта война, и они все умчались, – сообщила Гилфри и фыркнула: – Болваны, мед им все мозги выел.

Про мед она, похоже, не соврала – пол в опустевшем доме был усеян пустыми бутылками, о которые Банри вскоре надоело запинаться, и она слегка прибралась, внимая завываниям ветра снаружи и треску поленьев в очаге.

Заняться было совершенно нечем. Гилфри было явно все равно, чем занимается чужачка в пустом здании, и Банри обыскала дом в надежде чем-нибудь поживиться. Обнаружила она лишь немного ценностей – несколько старых дешевых зелий, которые, впрочем еще можно было использовать, непочатые бутылки с выпивкой, да немного зачерствевшего хлеба.

Стемнело, но вьюга не утихала. Банри сходила на улицу, дабы убедиться, что кони не околели, но те выглядели вполне довольными жизнью, и успокоенная имперка вернулась внутрь, к теплу. Гилфри, перед тем как уйти спать, в порыве щедрости дала гостье почитать одну из своих немногочисленных книжек, сказав:

– Она старая, еще прошлой эры. Вроде, из Морроувинда. Тогда там еще рабов держали.

Банри не совсем поняла, причем тут рабы, но все прояснилось, когда она прочла первый абзац:

«Келмерил Брин придерживался строго установленного порядка вещей. Каждый раб, которого он покупал, в тот же день подвергался порке кнутом во дворе его замка, экзекуция продолжалась от одного до трёх часов – в зависимости от личных качеств раба, то есть от меры его независимости. Для битья Брин или его кастелян использовали влажную верёвку с узлами, она регулярно проливала кровь, но редко калечила. К огромному удовлетворению и гордости Брина, за всё время только нескольких рабов пришлось пороть больше одного раза. Память о первом дне и первых днях других рабов оставалась с ними на всю жизнь».

Очень многообещающе. Банри захлопнула книжку – читать про битье рабов ей не хотелось, несмотря на заверения владелицы чтива, что все закончится хорошо. Впрочем, вскоре она опять открыла томик – скука снедала – и углубилась в чтение.

Закончилось и впрямь неплохо – сволочного рабовладельца с подачи раба-босмера пристрелил собственный сын, но Банри заинтересовалась манерой стрельбы, описанной в книжке. Решив попробовать так же, когда доберется до лука, она улеглась спать.

Внезапно проснувшись среди ночи, имперка села на постели и выругалась. Еще прошлым утром можно было разогнать вьюгу Чистым Небом, но мысль об этом явилась только теперь, когда дорогу наверняка основательно замело. Банри слетела с кровати и кинулась к двери, но остановилась – теперь уже ни к чему торопиться. Ворча и сетуя на собственную недогадливость, она вернулась на ложе и свернулась в клубок, смежив веки.

Вьюга стихла к утру. Банри стряхнула снег с лошадиных попон, прикинула сколько за сутки нападало осадков и приуныла – выходило, что примерно по лошадиное брюхо.

Гилфри, увидев стоящую с кислым видом на крыльце имперку, принесла из дома пару снегоступов.

– Вот, пользуйся, – сказала она. – Можешь насовсем взять, у меня еще есть.

Банри взяла обтянутые сеткой округлые рамки и созналась, что не умеет ими пользоваться.

– Ты давно в Скайриме-то? – закатила глаза Гилфри. – И чего уметь-то, нацепляй на сапоги – там, вон, крепления есть – и топай! Все меньше проваливаться будешь.

Лошадей пришлось оставить на лесопилке. Может, верхом Банри добралась бы быстрее, даже по глубокому снегу, но если колдуны караулят на подступах к Морвунскару, то запросто могут убить животных. Вывернув на дорогу, имперка окинула взором бескрайние сугробы, поправила рюкзак на спине и потопала в горы, неловко перебирая ногами в снегоступах.

К крепости удалось добраться только к вечеру. Банри страшно устала, даже голова заболела, но зелий восстановления запаса сил у нее было маловато, поэтому имперка выпила первое только под стенами Морвунскара. Разом полегчало. Банри удовлетворенно вздохнула, чувствуя, как отступает боль в затылке и натруженных мышцах, и бодро огляделась.

Снег перестал нынче утром, и его покров вокруг форта был нетронут – значит, никто не входил и не выходил отсюда как минимум с прошлой ночи. Банри, на сей раз решившая идти прямым путем, двинулась сквозь арочный проем во двор крепости. Памятуя о ловушках, она прижалась к шершавой кладке спиной и боком просочилась внутрь стен.

Здесь следов тоже не было. Имперка нашла заваленную снегом лестницу на террасу, с трудом взобралась наверх и обнаружила, что дверь в недра Морвунскара приоткрыта. Выставив вперед ладонь с оберегом, Банри растерянно осмотрела вход. Почему колдуны оставили вход незащищенным в метель? Или он открыт с позавчерашнего дня, когда она, Банри, спешно покидала негостеприимный форт?

Дверь засыпало почти намертво. Имперка протиснулась между створкой и косяком и убедилась, что половина верхнего этажа заметена снегом. Похоже никто не озаботился закрыться от стихии.

Банри, борясь с беспокойством, навострила уши, но нынче в крепости царила тишина, нарушаемая лишь завыванием сквозняков. Ни ударов молотом по металлу, ни голосов – ничего. С освещением дела также обстояли неважно – жаровни и свечи большей частью потухли, а те, что еще горели, почти не давали света и, кажется, тоже умирали. Впрочем, кое-что хорошее в ситуации имелось – выстуженная крепость пахла не затхлостью, а морозом с неистребимыми сивушно-винными нотками.

Запалив прихваченный из запасов факел, Банри отправилась изучать нутро Морвунскара. Нечто, интуиция, наверное, подсказывало, что колдунов во главе с Нарисом опасаться уже не следует, но имперка все равно держалась начеку.

Результаты осмотра первой же комнаты – кладовой, что напротив входа – повергли Банри в смятение. Когда они с Маркурио пришли сюда впервые, в помещении с припасами царил пусть не образцовый, но все-таки порядок – свеженабитая дичь соседствовала с недавно выловленной рыбой, сыры в восковой оболочке – совсем недешевые – с колбасами, вдоль стен – распорки с сушащимися шкурами. Все на своих местах, если не считать разбросанных по полу бутылок из-под вина.

Теперь же продуктовый склад выглядел так, словно его атаковала орава утративших разум от голода бродяг. Еда частью сожрана, частью растоптана и размазана по полу и стенам, бочонки с медом пробиты, хотя при каждом имелись краны для доступа к ценной жидкости, посуда безжалостно раздавлена, а распяленные шкуры сорваны с рам и втоптаны в замерзшую грязь.

Беспокойство Банри переросло в легкий страх. Кто бы ни разнес кладовую, он явно был очень сердит. Или безумен.

Имперка выбралась из комнаты и с опаской направилась в другую сторону зала. Кузня тоже пустовала, хотя пустых бутылок там было куда больше, чем в той же кладовой, особенно кучно они расположились у кровати, что притулилась в углу.

Значит, все они внизу, догадалась Банри и пошла к лестнице. Сначала она хотела спуститься через ранее заложенную дверь, которая все еще стояла открытой после побега, но решила начать, откуда начинала вместе с Маркурио.

Труп первой убитой колдуньи так и валялся в коридорчике, причем, похоже, кто-то по нему прошелся несколько раз. Имперка обошла покойницу по широкой дуге и продолжила путь вниз. Запах спиртного усилился, кажется, воняло даже сильнее, чем в первый раз, неужто колдуны решили принять ванну из выпивки?

Банри спустилась в «тронный», как его обозвал Маркурио, зал с колоннами и поморщилась: тело поджаренного огненной ловушкой пьяницы тоже растянулось посреди помещения, никем не убранное, неподалеку имперка нашла тушку кролика, брошенную ею в самом начале потасовки. Кролик, к сожалению, протух, хотя обгорелый труп вонял куда сильнее. Имперка бросила тушку на пол и быстренько миновала неприятный – и опасный – участок.