О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 206

Банри вышла сквозь широко распахнутые двери храма на улицу в ночь и прислушалась к звукам в отдалении – битва явно заканчивалась, и по ее итогам выходило, что защитники Вайтрана отстояли город. Имперка не почувствовала ни радости, ни воодушевления от этого факта, только небольшое облегчение, и побрела по темной улице, рассеянно глядя под ноги. Тут и там попадались лужи крови, обломки дерева и камней, брошенное и позабытое оружие всех мастей, стрелы, целые и сломанные... Банри миновала Зал Мертвых, где сейчас скрывалась часть мирных жителей, и пошла дальше мимо поместья Сынов Битвы к каналу.

Со стороны городской стены, где почему-то не было защитников, послышалась какая-то возня и ругательства, затем в поле зрения объявились типы в до боли знакомых синих плащах (в темноте синее казалось черным). Они выглядели такими истерзанными и израненными, что при других обстоятельствах Банри бы их пожалела, но не сегодня.

– Сдохни, сука! – завыл один из мятежников, замахиваясь на имперку мечом с выщербленным лезвием.

– Сам сдохни, – угрюмо сказала Банри и набрала в грудь побольше воздуха. – FUS RO Dah!!!

...Когда к месту действия прибыло подкрепление, состоящее из имперских солдат, вайтранской стражи и Соратников, пыль уже немного осела, и стали видны последствия – в городской стене зияла пробоина шириной с дом, чего не смогли сделать катапульты, на то оказался способен THu’uM. Мятежников, понятное дело, и видно не было.

Банри протолкалась сквозь нестройные ряды воинов, глазеющих на разруху с разинутыми ртами, и решила вернуться в храм Кинарет – хватит, надышалась уже. В святилище было поспокойнее, чем раньше. Лидия, которую имперка проверила первым делом, мирно спала, хотя ее бледность по-прежнему пугала. Пострадавшая рука хускарла тоже вроде бы была живой и не стремилась отпасть. Банри оказала помощь еще нескольким солдатам, не тяжелым, помогла измотанной Данике дойти до постели, укрыла жрицу тощим одеялом и снова вышла наружу.

На улицах царило оживление. Имперка немного испугалась, но оказалось, что это солдаты торопятся к внешним воротам Вайтрана, чтобы выслушать победную речь ярла Балгруфа. Банри помедлила немного, а затем присоединилась к воякам – сам бой пропустила, так, может, хоть к финалу удастся поспеть.

Балгруф в помятом доспехе стоял на стене перед поредевшей толпой солдат в компании бессменной Ирилет, на которой, кажется, не было ни единой царапины, и голосил:

– ...Упивайтесь сегодняшней победой, как боги упиваются вашей доблестью! Они уже поют песни о вашей отваге! Залы Совнгарда звенят гимнами в вашу честь!

Солдаты восторженно взревели. Если учесть, что среди легионеров было полно представителей различных рас, слова о Совнгарде, райском месте исключительно для нордов, были несколько... не в тему. Банри помотала головой, поковыряла пальцем в ухе и стала слушать дальше.

– Уничтожив изменников, вы доказали никчемность их дела и храбрость ваших сердец! Жители Вайтрана навеки у вас в долгу! – надрывался ярл. – Но Ульфрик на этом не остановится! Нет, он и дальше будет бить по всем истинным нордам, не изменившим Империи! Он по-прежнему будет сеять раздоры и хаос везде, где только сможет! И потому мы – каждый из нас – должны и дальше гасить этот мятеж, чтобы гибель братьев не пропала зря! Не позволим запятнать нашу честь, оставив этих кровожадных зверей охотиться в наших землях! Моя благодарность с вами, солдаты! За Вайтран! За Империю!

Банри решила, что с нее хватит подобных спичей на ближайшие годы. Она по-тихому выбралась из толпы и вернулась в город. Над Вайтраном медленно занимался рассвет.

Только через несколько дней имперка узнала, что Ульфрик на главное сражение в своей войне не явился.

Горожане возвращались на места жительства, одновременно оценивая ущерб, нанесенный мятежниками их домам. К некоторому удивлению Банри, ее собственное жилище почти не пострадало, если не считать дыры в крыше и булыжника приличных размеров, возлежащего точно на ее кровати. Имперка с огромным трудом вытащила камень из дому и свалила его у крыльца на землю. Кровать, даже покосившаяся от чрезмерного груза, выглядела очень привлекательно, но пришлось отказаться от идеи вздремнуть, так как Банри подозревала, что если уляжется сейчас, то продрыхнет неделю кряду, а ее помощь по-прежнему нужна раненым. Она довольствовалась несколькими зельями восстановления запаса сил и отправилась узнать, не нужны ли где-нибудь еще ее способности.

Несмотря на все усилия лекарей, жертв оказалось чересчур много. На взгляд Банри их количество вообще было катастрофическим, хотя легаты с высоты своего опыта хладнокровно констатировали, что все обошлось как нельзя лучше – армия Ульфрика отступила, уменьшившись на три четверти, а защитники Вайтрана потеряли убитыми только треть, хотя ранеными, так или иначе, оказались практически все. Несмотря на то, что больше всего погибло солдат Легиона, павших коренных вайтранцев оказалось столько, что Андурсу, главному жрецу Аркея, пришлось срочно освободить погребальные ниши в Зале Мертвых, переложив останки мертвецов постарше в урны, да еще открыть древние катакомбы под городом, которые необходимо было предварительно очистить от небольшого количества нежити. Вдобавок, самому Андурсу пришлось заняться подготовкой покойников в последний путь, так как его подчиненные не справлялись, а этого старику уже давно не приходилось делать благодаря статусу. Среди почивших легионеров было несколько человек родом из Вайтрана, все они нашли упокоение в местном Зале Мертвых, тогда как тела остальных павших солдат командование традиционно отправило на родину.

Аколита Йенссена, пропавшего вечером во время сражения, нашли на холме в Равнинном районе возле дома фермера Северио Пелагио. Йенссен, видимо, потратил последние минуты своей жизни, чтобы помочь Пелагио выбраться из здания, в которое угодила бочка со смолой, но очередной, уже каменный снаряд катапульты убил его на месте. Фермер, запертый в горящем доме, тоже погиб. К счастью, Северио успел задохнуться в дыму прежде, чем до него добрался огонь.

Как и другие погибшие горожане, Пелагио отправился в Зал Мертвых к жрецам Аркея, но Йенссена похоронили под Златолистом. На этом настояла Даника Свет Весны, и ни возражения Андурса, ни сердитое ворчание нордов во главе с ярлом не могли ее переубедить.

– Йенссен сам этого хотел, – терпеливо сказала жрица. – Он был настоящим последователем Кинарет, и считал, что так будет правильно.

«Смерть питает новую жизнь», припомнила Банри слова Даники, глядя, как покойного аколита, одетого в старую монашескую робу и босого, укладывают в глубокую яму между корнями дерева. Сама она с другими жрецами Кинарет бросила на тело сухой цветок паслена – непременный спутник похоронных обрядов многих культур на Тамриэле – а затем могилу аккуратно зарыли.

Никогда раньше имперке не приходилось иметь дела с таким количеством смертей. Угнетенная, Банри вернулась в храм Кинарет – там хоть были раненые, пусть и тяжело, а не мертвые. Там же она встретилась с очень печальным Хадваром, который молча сидел у постели какого-то солдата и чуть только носом не хлюпал, даром, что сам был весь в едва начавших заживать порезах, и рука на перевязи висела.

– Как дела? – спросила его Банри.

Не самый умный вопрос, но ничего другого не придумалось.

– Это Меций, – уныло пробормотал легионер, указав на бессознательного больного. – Последний из моего десятка...

Он умолк и сгорбился. Имперка потрогала лоб раненого, прощупала пульс, приподняла простыню, укрывавшую его, и незаметно вздохнула. Утешить Хадвара ей было почти нечем, хоть лечила этого паренька не она, было понятно, что шансы у него пятьдесят на пятьдесят – либо помрет, либо нет.

– Твоего десятка? – переспросила Банри. – Так ты... э... декан?

Она использовала устаревшее звание, но норд ее не поправил, только рассеянно кивнул.

– Вроде того. Только, похоже, после этой битвы меня понизят. Если совсем не разжалуют.