О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 153

Заскрипела, а затем хлопнула дверь, священник скрылся во мраке вечерних улиц. Разговоры в таверне возобновились, равно как и звяканье различных емкостей, и бульканье разнообразных жидкостей. Банри приблизилась к стойке и опустилась на высокий табурет. Кирава с грохотом выставила на деревянную поверхность несколько пивных кружек, смерила гостью взглядом и объявила:

– Если есть монеты в кошельке, тебе тут всегда рады. Если нет – ступай прочь.

«Весьма гостеприимно». Банри сунула руку в карман и бросила на стойку несколько септимов.

– Плотный ужин и что-нибудь попить. Некрепкое.

Монеты испарились будто их и не было. Столь же оперативно появилась деревянная тарелка с несколькими печеными картофелинами и парой толстых говяжьих стейков. Имперка потыкала мясо предложенной вилкой – оно было сочным и при этом в меру прожаренным. Пока Готтлсфонт расправлялась с едой, барменша поставила перед ней запотевшую бутыль с медовухой и сказала:

– Есть еще Черновересковый мед, если хочешь, но за него надо доплатить.

Банри мотнула головой.

– Не нужно. У меня от него голова болит.

– Ну как знаешь. – Аргонианка оскалила зубы в ухмылке. – Только Мавен об этом не говори.

– Кому?..

Но Кирава уже занялась другим клиентом. Банри покончила со своим ужином и теперь сидела, сонно глазея по сторонам и потягивая мед прямо из горла. Народ потихоньку расходился. Тален собирал грязную посуду со столов и куда-то утаскивал, его подруга вернулась к стойке с подносом мытых кружек и теперь вытирала их видавшим виды полотенцем.

– Я хочу снять комнату, – проговорила имперка. – Такие услуги вы оказываете?

– Десять золотых в день. Оплата вперед.

Банри со вздохом пошарила в карманах, отыскивая монеты нужного достоинства.

– Ну, по крайней мере это дешевле, чем плата за постой лошади, – проговорила она, вкладывая деньги в протянутую ладонь Киравы.

Та фыркнула, провожая гостью на второй этаж в ее номер.

– Хофгир с каждого по полсотни сдирает, даже с тех, кто всего на час свою клячу оставить хочет.

– Небось озолотился уже. – Аргонианка неопределенно пожала плечами, а Банри продолжила свою мысль: – По-моему проще лошадь привязать где-нибудь в лесочке...

Кирава рассмеялась.

– Привязать в лесочке? Ну попробуй. Это же Рифтен! Привязать-то ты привяжешь, да вот только стоит тебе отвернуться на минутку, как – вжух! – и нету твоего коня. Хофгир хотя бы гарантирует сохранность.

Она привела имперку в маленькую, скудно обставленную комнату и предупредила:

– Если захочешь еще раз тут заночевать, плати лучше утром или днем – вечером мне не с руки с чистой постелью возиться.

Банри заверила, что так и поступит, закрыла дверь, скинула сапоги и улеглась на кровать прямо в верхней одежде. Ни к чему разоблачаться в столь неспокойном месте.

Утром Рифтен преобразился. Разумеется, его здания не стали более изящными, улицы более чистыми, да и запахи тины, застоявшейся воды и рыбы всех степеней свежести никуда не делись. Но народу заметно прибавилось, а на рынке, раскинувшемся на главной – и единственной – площади, и вовсе яблоку негде было упасть. Банри походила между прилавков, послушала болтовню торговцев, нахваливающих свои товары, и закручинилась. Где искать этого Бриньольфа, она понятия не имела, а расспрашивать о нем боялась. Погуляв по городу до полудня, имперка сделала ряд открытий. Первое, и самое «неожиданное» – знаменитый Черновересковый мед производится здесь, в Рифтене, на медоварне «Черный вереск», принадлежащей семейке Черный Вереск, о который накануне толковал норд-верзила. Второе – Мавен Черный Вереск была среди гостей на приеме в Талморском посольстве, а значит ее нужно избегать. Ну и третье – за Банри следили. Причем следили явно до нарочитости. Сначала Готтлсфонт не поняла, отчего так часто сталкивается с какой-то каджиткой, но когда треклятая кошка повадилась заходить в каждый магазин, который имперке вздумалось посетить, она поняла, пусть и с большим опозданием, что дело плохо. Жаловаться страже Банри не собиралась. Женщина вновь вернулась на рыночную площадь и сделала вид, что интересуется ассортиментом изделий местного аргонианского ювелира, краем глаза следя за каджиткой. Творения чешуйчатого мастера и впрямь были хороши, Банри даже ненадолго забыла о преследовании, перебирая украшения и беседуя с их хозяином. Распрощавшись с ювелиром, она прогулочным шагом двинулась вдоль ряда прилавков, подала септим какому-то нищему и вдруг услышала за спиной:

– Никогда и дня честно не работала, судя по тому, сколько у тебя денег, а, детка?

Имперка обернулась и смерила недоумевающим взглядом какого-то высокого рыжего парня, с физиономией, украшенной пятидневной щетиной.

– Прошу прощения, что?

Рыжий подался навстречу ей и подмигнул:

– Оно конечно, деньги у тебя есть, да только нечестным трудом они заработаны. Я чувствую.

– По себе не судят, – отрезала Банри. – И мои деньги тебя не касаются. Это не твое дело.

– А вот тут ты сильно не права, детка, – зацокал языком парень. – Богатство – мое дело. Хочешь попробовать?

Готтлсфонт закатила глаза, отвернулась и пошла прочь.

– Я намек понял, детка, – проговорил ей вслед Рыжий. – Захочешь заработать деньжат, найди меня.

Банри ускорила шаг. Она почти дошла до «Пчелы и жала», таверны, где остановилась, когда вдруг осознала. Молодой рыжий мужик, франтовато – для норда – одетый, с хитрожопой физиономией и цепким взглядом зеленых зенок. Имперка вернулась на рынок. Искать долго не пришлось – Рыжий стоял возле собственного прилавка, демонстрировал всем желающим какие-то прозрачные флаконы с рубиновым содержимым и заливался соловьем:

– Занимайтесь любовью, как саблезубый тигр, и сокрушайте врагов, как великан! Всего за двадцать золотых монет все это будет вашим!

Цена, в общем-то, была не высокой, если учесть, что самое слабенькое целительное зелье стоило дороже, хотя, разумеется, это не являлось оправданием ни продавцу, ни бурде, которую он впаривал легковерным согражданам. На глазах Банри Рыжий распродал около десятка бутылочек, положив в карман пару сотен чистой прибыли. Имперка только вздохнула – когда она еще подвизалась на ниве аптекарства, то порой и за пару недель столько не зарабатывала, честно трудясь. Готтсфонт дождалась, когда народу рядом с мошенником поубавится, и подошла к нему, изображая покупательницу – каджитка маячила на горизонте, нельзя было дать ей повод заподозрить что-нибудь.

– Ты Бриньольф? – негромко спросила женищина, рассматривая ряды емкостей с «зельем».

– Я не должен тебе денег? – осведомился Рыжий. Банри приподняла одну бровь. – Нет? Тогда да. Я – Бриньольф.

– Хорошо. Ты знаешь Дельфину?

Бриньольф очень натурально задумался, глядя в небеса и морща лоб.

– Дельфина, Дельфина... Такая маленькая, беленькая и лихо орудует клинком? Нет, не знаю.

– Понятно, – хмыкнула имперка. – Вообще-то я ищу одного старика. Он вроде бы прячется где-то здесь, в Рифтене.

– Хочешь забесплатно что-то узнать, да? – Рыжий облокотился на прилаков и посмотрел в лицо Готтлсфонт. – Сперва помоги мне сделать дело, а потом, может, и я тебе помогу.

– Ключевое слово здесь «может», правильно я понимаю? – Банри быстро глянула в обе стороны. – У меня есть заботы поважнее, чем твои планы по обогащению. Давай ты сначала поможешь мне найти его, а потом я подумаю. Возможно. Да и... драконы не идут на пользу никакому делу. А этот старикан может помочь с этим.

Бриньольф потер заросший подбородок и с некоторой опаской посмотрел на небо.

– Насчет драконов это ты верно говоришь. Кого именно ты ищешь?

– Он сильно пожилой, судя по имени – твой соотечественник. Крайне недоверчив. Возможно, кажется ненормальным. Еще я знаю, что он где-то в этой вашей Крысиной норе.

Рыжий медленно кивнул.

– Хм. Если это тот, о ком я думаю... Короче, парень твой прячется в Муравейнике, в самых недрах Крысиной норы, и хорошо платит, чтобы никто этого не узнал. – Он подумал и сказал: – Ну, пока что никто и не знал.