Полтора метра счастья (СИ) - "AlmaZa" - Страница 78

— Как всё сложно, я ничего не понимаю в этих теологических штуках.

— Не заморачивайся.

— И будь глупой? — нахмурила я театрально брови.

— Будь, какой хочешь, — притормозил он на перекрёстке и дотянулся чмокнуть меня в щёку, расслабив тем мою мимику, — всё равно будешь любимой.

Апрель как обычно проносился, отмечаясь двумя событиями: днём рождения Химчана и Бомми. Девочке исполнилось два годика, и чествовать именинницу приходил всё тот же узкий круг самых близких. После ухода Хима и Шиллы, Херин отправилась мыть посуду, пока за дочками приглядывал Дэниэл. Сандра спала, а виновница торжества сидела на отцовских коленках, с сомнением поглядывая на последний кусок пирога — позариться или нет? Две задутые без маминой помощи свечки, сосчитавшие её годы, лежали рядом на тарелке.

— Ну что, дочь, за лицо? — потряс её на ноге Дэн. — Для отвязных вечеринок ещё рановато, но ты, судя по всему, ждала чего-то большего?

Бомми не обрадовалась подарку Херин, красивому зелёно-жёлтому платьицу, даже примерять его отказалась, закапризничав, что с ней вообще крайне редко случалось. Дэну пришлось отвести её потихоньку в сторону, пообещать купить игрушечный меч, который они видели в детском отделе, и тогда девочка пошла на мировую, вернулась к гостям, к маминому удовлетворению позволила нарядить себя и покружилась под восхищёнными взглядами, заговорщически поглядывая на отца.

— Спать не хочешь? — спросил её Дэниэл. Бомми отвлеклась от пирога и помотала головой, после чего перевела взгляд на папину руку, что её придерживала. Вся в татуировках, она вечно привлекала внимание. Тем более, недавно там появились две новые.

— Два… — нажала она пальцем на выбитую цифру и повела им дальше. — Два… восемь…

— Так, это не два и два, это сколько? — прервал её Дэн, вернув назад, к числу «двадцать два». — Сколько это, Бомми, а?

— Два и два?

— Два и два — это четыре, а это другое число, какое?

Девочка сосредоточенно уставилась на «двадцать два».

— Больше десяти?

— Больше, сладкая. Два раза по десять.

Ребёнок при слове «десять» выставил перед собой руки и посмотрел на пальцы. Ей уже объяснили, что пальцев у неё десять, и по ним можно считать. Она начала загибать их. Досчитала до десяти, разжала, сосчитала заново. Задумалась, впав в стопор.

— Десять и десять. Сколько? — посмотрела она на отца, сдавшись.

— Двадцать, зайка. Десять и десять — это двадцать. А ещё плюс два?

— Двадцать два! — радостно воскликнула Бомми, подняв руки вверх. Дэниэл улыбнулся.

— Верно. Двадцать второй год, восьмой месяц, двадцатое число. Дата рождения нашей Сандры. А выше на строчку? Ну-ка. — Золотой привлёк внимание дочери обратно к цифрам на татуировке. — Кто это у нас родился в апреле двадцать первого года?

— Я! — хлопнула себя по груди Бомми, довольно просияв.

— Точно! Вот вы у меня обе тут, всегда со мной. — Он подмигнул дочери. — Татуировки, касающиеся мамы, папа тебе не будет показывать, ладно? Они не в публичных местах.

— А почему цифры? — как и все дети, не вникающая в непонятные многословные монологи взрослых, Бомми опять затыкала в руку Дэна. — Почему наши рождения?

— Ну, сладенькая, я бы во всю грудь набил и ваши имена, но папина жизнь может вынудить его скрывать всё, что угодно, даже родственные связи, лучше не оставлять таких свидетельств. Мы же не палимся, помнишь, да? Пусть, если что, какие-нибудь засранцы думают, что у меня пароли от сейфов при себе набиты.

— Не палимся! — захохотала Бомми. Ей нравилось это слово, оно напоминало ей слово «пальба», иногда она их путала, но произносить всё равно любила.

— Да, кто знает, может, однажды тебе придётся делать вид, что я не твой отец, и ты вообще меня не знаешь. Нужно быть готовыми ко всему в этой жизни. — Домыв посуду, в комнату вернулась Херин, присаживаясь к мужу и дочери рядышком на диван. Дэн кивнул на неё головой Бомми. — Давай порепетируем, скажи-ка маме, что это за дядя, я его не знаю.

— Господи, чему ты её учишь? — вздохнула Херин.

— Конспирации.

— Зачем? — женщина положила ладонь на спинку дочери и погладила её, словно защищая от невидимых, ненужных забот, которые навязывал той Дэниэл.

— На всякий случай.

— Не надо нам всяких случаев, Дэнни, пожалуйста.

— А я что? Не я же их подстраиваю или хочу, Рин, но жизнь — непредсказуемая штука, судьба иногда подбрасывает сюрпризы…

— Милый, у нас дочери. Девочки. Им не нужно знать всего этого. Если бы родился мальчик, мы бы поговорили, но…

— Если бы Бомми была пацаном, — посерьёзнев, прервал её муж, — и говорить было бы не о чем. Он бы стал золотым.

Херин с продолжительной выдержкой посмотрела ему в глаза, не принимающие возражений, не согласные в данном вопросе ни на какие компромиссы, и, удержав в себе позыв к спору, опустила взгляд. Кивнув, она дотянулась до щеки Дэниэла и поцеловала её.

— Я знаю, милый. Возможно, через год-другой, мы могли бы завести ещё одного ребёнка…

— Нет, — оборвал он жену. — Нет, не обсуждается, Рин, этого больше не будет. Хватит. Ты хочешь, чтобы я умер? Я едва пережил твои роды.

— Эгоист! — расширила глаза Херин, хохотнув в негодовании. — А мне, по-твоему, было легко? Он чуть не умер! А я?

— А ты думаешь, почему я чуть не умер? Господи, родная, когда тебе плохо — мне проще сдохнуть, чем это наблюдать. Я слабый, впечатлительный, хилый мужчинка.

— Мущинка, — повторила Бомми, хлопнув отца по плечу.

— Да-да, я о себе. Видишь? Дочь подтверждает.

— Бомми, твой папа — лицедей, провокатор и манипулятор, иди ко мне, пойдём укладываться спать.

— Не хотю, — обвила она ручками шею Дэна, прижавшись крепче.

— Пора спать, милая, день рождения закончился, гости ушли, уже поздно.

— Спать рано, — упрямо насупилась Бомми.

— Нет, цыплёнок, не рано, — поправив жёлтые рукавчики платьица на ней, приподнял её Дэн, передавая в протянутые материнские руки. — Сандра уже спит, гляди. А тебе я сказку на ночь прочитаю.

— Про воинов? — загорелись её глаза.

— Про них самых. — Девочка поддалась, перехваченная Херин. — А сейчас у бати перекур. Ложись и жди.

Адвокатский кабинет, как бы ни старался его хозяин открывать окно, всё равно давно пропах табаком. Но хотя бы не затягивало дымом. Дэниэл уже докуривал сигарету, когда в дверь вошла супруга. Её походка была немного игривой, а на лице отражалась любящая, нежная улыбка.

— Тебя не дождались, извини. Бомми носилась весь день, как угорелая, видимо, выдохлась и, едва коснулась подушки, уснула.

— Ей я это прощаю, — Дэн затушил окурок, оставив его в пепельнице, и коварно посмотрел на Рин. — Если бы посмела уснуть в кровати, не дождавшись меня, ты, я бы смертельно обиделся.

— Хм, кажется, кого-то любят больше, чем меня? — шутя, прищурилась она и прислонилась бедром к подоконнику, встав рядом с мужем.

— Мадам, я готов доказать обратное. Любые ваши капризы… — Прижав её к подоконнику, Дэн наклонился к её уху, тронув его языком. Херин выгнула спину от удовольствия и положила ладони на его плечи.

— Я не капризная женщина, ты же знаешь, — прошептала она, закусывая губу и давя стон. Муж опустился поцелуями по шее, притиснулся низом живота к возлюбленной, и та ощутила его желание. Чувствуя, как распаляется сама, Рин поднырнула рукой ему под ремень и взялась за член. Дэниэл простонал, схватил подол платья жены и потянул его вверх. Она расстегнула пряжку его ремня и помогла их телам освободиться от помех.

Через час они лежали на полу кабинета, уже не в первый раз захваченные здесь страстью. Рин прикрылась платьем и прижалась к боку Дэниэла, но тот стянул с неё ткань и прижал к себе без всего, продолжая гладить её тело и любоваться им. Его взгляд дошёл до шрама от кесарева и он провёл по нему пальцами. Жена уловила ход его мыслей.

— И всё же, всё хорошо закончилось.

— Да, но дразнить судьбу нельзя. Удача переменчива.