Резьба по живому - Уэлш Ирвин - Страница 11

– Пять спален. Большая пристройка, переоборудованная под мастерскую, или студию, как я ее называю. – Франко буквально поет, ощущая приятный вкус во рту.

– Рядом с морем?

– Не-а. Ну, где-то в трех четвертях мили.

– Но зато большой домина, – с упреком продолжает Джо.

– Угу, хотя в округе полно домов еще больше. А ты? Так и валандаешься по чужим диванам, братан?

– Угу, это хата моего другана Даррена.

– Приятного мало, – кивает Франко, снова окидывая взглядом комнату, стены которой как будто немного сдвигаются всякий раз, когда он на них смотрит. – Может, я просто не догоняю, в чем тут гламур.

Джо вне себя и злобно смотрит на Фрэнка:

– Вернулся сюда, чтобы жировать тут над всеми…

– Видать, когда сам кормишься халявой, кажется, что все остальные жируют, – говорит Франко.

– Позычь, а? – просит Джо совсем другим тоном. Франко еще в самом начале разговора понял, что добродушие или презрение окружающих совершенно не влияют на настроение Джо. Оно целиком определяется количеством алкоголя, гуляющего по организму, и беспорядочным внутренним монологом, который отрывисто звучит в его затуманенном мозгу.

Франко встает и выуживает из кармана хрустящую десятку. Кладет на стол.

– До встречи на стадике за воротами.

Он прошел мимо старой школы «Литская академия» на Дьюк-стрит, теперь переоборудованной в многоквартирный дом, вспоминая, как сидел рядом с тощим рыжеволосым Рентоном на уроке английского. Как силился понять слова на странице, зная, что учитель Хезерингтон, задиристый бородатый регбист с кожаными заплатами на локтях клетчатого пиджака, снова заставит его читать. Мысленным взглядом он увидел, как учитель, выпучив зенки, озирает класс, а у маленького Фрэнка внутри все сжимается и душа уходит в пятки.

– Фрэнсис, следующим читаешь ты…

Класс охватывает бурная радость от предстоящего унижения. Затем сидящий рядом Марк Рентон шепчет:

– Джули сходила в кино с Элис.

– Джули сходила в кино с Элис… – повторяет Франко.

– Очень хорошо, Фрэнсис Бегби. Но было бы куда лучше, если бы Марк Рентон держал рот на замке… Следующая строка, Фрэнсис.

У него перед глазами, эхом отражаясь друг в друге, пляшут каракули.

– Ш… ш… ш…

– Так что же там Джули и Элис… еще помнишь их?.. Что там Джули и Элис ходили смотреть в кино, Бегби? Какой фильм они посмотрели?

Вокруг медленными волнами нарастает смех. Он чувствует, что Рентон, один лишь Рентон, злится вместе с ним.

– Кто-нибудь может помочь Фрэнсису Бегби?

«Кто-нибудь может помочь Фрэнсису Бегби?»

– Элейн! Ты всегда нас выручаешь!

Потом слышится тоненький голосок Элейн Харкинс, заносчивый и нетерпеливый. «Фрэнсис Бегби снова всех задержал».

– Они решили посмотреть «Унесенные ветром» с Кларком Гейблом и Вивьен Ли в главных ролях. Элис пошла купить мороженого и попкорна в буфете.

«Буфет. Пизделки в „Тайни“».

Задроченный местными магазинами электроники, Франко решает, что лучше всего купить британскую мобилу. Он останавливает свой выбор на дешевом телефоне с предоплатой и направляется в «Теско» внизу Лит-уок, где раньше, как он помнит, находился «Скотмид». Хотелось надеяться, что долго этим девайсом пользоваться не придется. Выйдя на улицу, он для проверки набирает Терри. Телефон сразу же переключается на автоответчик («Это Терри. Если ты девочка, оставь сообщение, и я тебе перезвоню. А если ты мальчик, то мне по барабану. И все дела».), но теперь Франко хотя бы знает, что труба работает. Посмотрев через дорогу на бар «Стрелок», он вспоминает былое, а потом думает о семье.

Проходя через «Кёркгейт-центр», Франко замечает, что на него пялится костлявый, но жилистый парень в красной куртке-«харике». Это Майкл, младших из двух его сыновей от Джун, который, как Франко слышал, уже завоевывает авторитет.

Когда он подходит к стене у магазина с закрытыми жалюзи, узкие глаза парня слегка расширяются.

– А, так это в натуре ты, – пренебрежительно говорит Майкл. – Маманя говорила, что ты приезжаешь.

Франко хочется ответить: «Не, это не я», – но он сдерживается и говорит:

– Угу. Хочешь чайку выпить?

Майкл на секунду задумывается.

– Угу. Лана.

Шагая по Джанкшн-стрит, Франко замечает двух малолеток, шумных и развязных, которые идут им навстречу. Заметив их приближение, молодые люди резко замолкают и отводят взгляд. Франко уже привык, что вызывает в Лите подобную реакцию, и, как бы извиняясь, поворачивается к сыну, однако понимает, что Майкл не заметил мальчишек и продолжает идти, погруженный в свои мысли. Франко изучает его профиль, но не обнаруживает никакого сходства с собой, да и на Джун Майкл тоже не похож. Парень выглядит совершенно обособленной единицей.

Кафе «Канаста» на Боннингтон-роуд по-прежнему на месте, хотя и пришло в еще большее запустение с тех пор, как Франко последний раз был в городе. Они находят свободную кабинку и садятся, им подают традиционный кофе с молоком, мерзкий на вкус, но в то же время странно успокаивающий. Франко спрашивает сына:

– Чё там за история с Шоном?

Майкл начинает говорить – неохотно и осторожно, скупо и лаконично, будто с легавым. Франко не узнает почти ничего нового. Майкл говорит о Шоне общими фразами, не уточняя, были они близки или нет. Может, закадычные друзья, а может, как Франко с Джо. Судя по той скудной инфе, которую Фрэнк собрал, в биографиях обоих сыновей сюрпризов мало. Видимо, Шон был склонен к перепадам настроения: то становился душой компании, то впадал в обреченную хандру, как Джун, а наркота все это выравнивала и потому подходила ему идеально. Ну а Майклу, наоборот, досталась от Франко мрачная агрессивность. Трудно сказать, чье наследство хуже. Один был искорежен, а потом раздавлен жизнью и не оказал никакого сопротивления улицам, пропитанным героином и алкоголем. Второй пытается прогнуть мир под себя, но тот все равно его сломает. Франко расстроен: он отчасти надеялся, что его собственный пример «из грязи в относительные князи», возможно, как-то вдохновит сыновей. Теперь он понимает, как наивно и нереалистично это было с его стороны.

Майкл не спускает с него испытующего взгляда, словно требуя более личных признаний, а не тех трюизмов, какие готов предложить отец. Франко этот взгляд как будто знаком, однако он толком не понимает откуда – но явно не по зеркалу для бритья. Этот взгляд, какова бы ни была его генеалогия, напрягает. Поэтому Фрэнк Бегби расправляет плечи и делает глубокий вдох:

– Знаешь, я никогда не менял ему подгузники. И тебе тоже. Ни разу в жизни. Оставлял тебя по уши в говне, пока не приходила твоя маманя. Где-то здесь у меня есть еще парочка спиногрызов… Я их не знаю, почти не знал их матерей.

Майкл все так же пристально его изучает.

– Зато моих девочек, моих славных калифорнийских девочек, – говорит Франко почти с тоской, – я переодевал не задумываясь. Я всегда считал, что хотел пацанов. «Если родится девчонка, засунь ее взад», – говорил я. Но теперь я изменился. Мне нравятся девочки и не нравятся парни.

– Рад за тебя…

– Нахуй парней, – затыкает его Франко. – Уж вас-то я никогда не хотел. Ваабще!

Наконец-то его сын моргает. Вынимает из пачки сигарету. Женщина за стойкой как будто собирается что-то сказать, но вместо этого отворачивается.

Рот Франко растягивается в довольной улыбке.

– Мне нравилось иметь сыновей чисто теоретически, но меня никогда не интересовали ни ты, ни Шон. Я никогда не любил вас так, как моих девочек. Моих красивых, богатых, избалованных девочек. Вы, пацаны, – он качает головой, – никогда не видел в вас, пацанах, никакого смысла.

Майкл вдруг разжимает губы, сомкнутые в презрительной ухмылке. Сигарета в его пальцах направлена на Франко:

– Все сказал?

– Не-а, – говорит Франко, вставая. – Где сейчас твоя маманя живет?

Майкл в первый раз улыбается. Подкуривает сигарету. Смотрит на отца: