Поединок с абвером (Документальная повесть) - Ткаченко Андрей Анатольевич - Страница 3

Священник умолк. И в эту минуту словно гром среди ясного неба, раздался оглушительный взрыв. Казалось, будто раскололась земля, в лицо ударила упругая волна воздуха. Где-то недалеко сработал механизм замедленного действия одной из необезвреженных бомб.

Пастор заторопился. Поспешно попрощавшись, быстро скрылся за углом дома. Человек, что остался во дворе, даже не шелохнулся. Он еще долго, словно окаменев, стоял среди руин, стараясь до конца осознать все, что случилось этой роковой ночью.

Итак, связь с Центром утрачена. Оборвалась жизнь не только радиста, но и дорогого человека, который вырастил его и воспитал, кого он называл отцом, кем гордился, особенно здесь, на его родине, куда оба они по велению сердца и партийного долга в разное время и разными путями прибыли как бойцы невидимого фронта, чтобы защищать Страну Советов.

С тех пор как отец и сын впервые встретились в Берлине и вместе начали выполнять задания советской разведки, многое изменилось, но Петер и сегодня до мельчайших подробностей помнит первую встречу, которая состоялась в небольшом берлинском кафе «Элизабет».

В тот майский вечер он некоторое время прогуливался по многолюдной Александрплац, затем пошел по Франкфурталлее и, убедившись, что никто им не интересуется, зашел в кафе. В небольшом полуосвещенном зале посетителей было немного. Петер занял заранее облюбованное место и заказал ужин.

Если он знал, кого ожидает, то отцу из шифрованного письма были известны только время и место встречи. Петер мысленно представлял, как удивится и обрадуется отец, увидев не кого-нибудь, а сына, и волновался, как бы это не нарушило естественности «случайной» встречи незнакомых посетителей кафе.

И вот отец зашел в зал. Прихрамывая и опираясь на палку, он шел между столиками и внимательно осматривал посетителей, в надежде, что тот, кому он нужен, сам обратится к нему. Увидев сына, замер. «Нет, это мне показалось, ведь бывает такое невероятное сходство», — пронеслась мысль. Подавив волнение, он направился к столику, за которым в одиночестве сидел побледневший Петер.

Отец и сын какое-то мгновение смотрели друг на друга. Казалось, вот-вот они бросятся друг другу в объятия, а там будь что будет.

Не отрывая глаз от сына, Карл Розе медленно проговорил:

— Простите, у вас свободно? — и, не дожидаясь ответа, тяжело опустился на стул, принялся вытирать платком вспотевшее лицо. — Ну и парит. Наверное, опять будет гроза.

— Да, но на сегодня грозы не предсказывали, — казалось, совсем спокойно ответил Петер.

Он с детства помнил лицо отца, но сегодня оно светилось каким-то особенным светом. Он радовался и гордился отцовской выдержкой, хотя и видел, как это ему тяжело дается. Вдруг в памяти всплыли слова, однажды сказанные чекистом Тараненко в Харькове: «Карл Розе настоящий коммунист. Он добровольно изъявил желание возвратиться в Германию, чтобы бороться с фашизмом, залившим кровью его родину».

На этом, первом свидании им не пришлось поговорить наедине, порадоваться встрече, обсудить, что и как делать дальше. Не позволяла обстановка. Но они условились о времени и месте последующих основной и запасной встреч.

Первым оставил кафе отец, а вскоре и сын.

Спустя несколько дней обер-лейтенант ехал по делу в Кепеник через Мальсдорф. На Коллесштрассе у него вдруг «забарахлил» мотор. Оставив машину на улице, он направился в ближайшую автомастерскую Карла Розе. Вскоре «опель» доставили туда на буксире. Несколько часов длился «ремонт» двигателя, а советские разведчики это время провели в близких их сердцам воспоминаниях и обсуждении дальнейшей работы.

Редко бывал «Сокол» в автомастерской Розе. Не позволяли суровые правила конспирации. Но отца он видел чаще, так как знал, когда тот будет забирать из тайников его материалы, и наблюдал за ним на расстоянии… И вот уже нет отца, надежного друга, советчика, радиста. Оборвалась связь с Родиной. Только теперь он осознал, какую допустил оплошность, не позаботившись о запасной возможности связи с Центром, на что тот обращал его внимание.

Из служебных источников обер-лейтенант Шлезингер был хорошо информирован о положении на фронтах. Наступление советских войск продолжалось. Части вермахта оказывали бешеное сопротивление, однако инициатива была в руках Советской Армии. Все это радовало и прибавляло сил. Теперь же он на мгновение растерялся. Что делать? Как сообщить в Центр о смерти отца, о событиях в Словакии? Пользоваться ли дальше тайниками? Но кто и когда сможет их посещать? А связь нужна срочно, сейчас, время не терпит.

Подувший ветерок поднял с руин хлопья пепла и понес на искалеченные осколками яблони. Разведчик повел плечами, встряхнул головой, будто прогоняя тревожный сон. «Отчаяние — плохой советчик. Надо взять себя в руки, успокоиться, искать выход», — подумал он и, посмотрев на часы, пошел к автомобилю.

Черный «опель» возвращался в Берлин. Недалеко от того места, где обер-лейтенанта останавливал патруль, показалась группа военнопленных, человек двадцать. После обезвреживания неразорвавшихся бомб их снова гнали в лагерь — от одной смерти к другой. Голодные, изможденные непосильным и опасным трудом, они еле передвигали ноги. «Обреченные, — горько отметил разведчик. — Едва ли кому из них удастся вернуться к родному дому…»

Эта картина вызвала у обер-лейтенанта неожиданное воспоминание. Он даже сбавил скорость… Пересыльный концлагерь в Карлхорсте под Берлином; несколько раз вместе с Пайчером он ездил туда по служебным делам. Среди таких же военнопленных он заметил человека в вылинявшем матросском бушлате. От других он ничем не отличался. Но лицо… Лицо матроса показалось знакомым… «Где, когда я его видел? — напряженно размышлял Шлезингер. — Не иначе как встречались до войны… — И вдруг промелькнула тревожная мысль: — А что, если он узнает меня?..»

Чтобы избежать провала, посещение концлагеря пришлось прекратить.

Теперь, после трагической смерти Карла Розе, у разведчика возникла идея: попытаться использовать для связи с Центром именно того матроса. Естественно, чтобы отважиться на такой шаг, его надо тщательно проверить. Если окажется надежным человеком, подготовить и, прикрываясь выполнением задания «Зондерштаба-Р», переправить через линию фронта. Вариант реальный, хотя и небезопасный. Правда, дело облегчается тем, что этот замысел совпадает с поручением шефа, который требует послать в распоряжение харьковского резидента хорошо подготовленного агента из числа военнопленных.

«Опель» следовал рядом с колонной. Он то останавливался, пропуская ее, то снова догонял. Конвоиры настороженно озирались. Наконец пленные скрылись за воротами лагеря, временно расположенного на бывшем карлхорстском ипподроме. Машина резко набрала скорость и затерялась в лабиринте безлюдных улиц.

Петер Розе продолжительное время готовился к нелегальному переходу через границу для выполнения заданий советской разведки на территории фашистской Германии. Он уже прочно вошел в роль хорошо известного ему Рауля Болдмана, задержанного при попытке бежать за границу. Раскаявшись в своем поступке, тот сам предложил использовать его биографию и связи.

Советско-польскую и польско-чехословацкую границы Петер перешел в октябре 1938 года с помощью контрабандистов.

В Прешове продал ювелиру золотое кольцо. За вырученные деньги купил костюм и ботинки. Зашел на кладбище. Там, в пустующей часовне, переоделся, а свои, грязные, изношенные, одежду и обувь забросил в кусты. В тот же день он покинул Прешов и без каких-либо препятствий поездом добрался до Праги, а оттуда автобусом — в небольшой городок Хеб. Побродив по улицам до наступления темноты, отыскал аккуратный, светлый домик. Пройдя по выложенной красным кирпичом дорожке, нажал кнопку звонка. У входа вспыхнул свет, послышались неторопливые шаги. Дверь открыл пожилой седоволосый мужчина.