Н 5 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 58

– А нас губить за что? – Дрожал губами князь Шемякин. – За незнание? За радение чужой беде и человеколюбие? Люди!!! А не вы ли пожимали руку князя Черниговского, не вы ли обнимали его часом ранее? – Обернулся он к сидящим князьям. – Что теперь, всех губить, кто рядом был?

– Не губить, – прицениваясь, смотрел на него Юсупов. – Гарантировать исполнение приговора, если таковой будет. Мы же за правду, против кривды. Как и ты. Будет твоя правда – честь тебе и хвала. А до того средства, которые пострадавшим пойти могут, мы с братьями от трат побережем.

– Так пусть будет расследование, которому я подчинюсь! Но дом и достояние мое до суда трогать не позволю!! – Упрямо стоял на своем князь Шемякин.

И пять голосов, стоящих подле него, поддержали его мрачным одобрительным хором.

Хотя тридцати князьям их несогласие было не особо интересно – разорить Чернигов и княжество на такую толпу будет мало, а вот если взять шесть уделов, да поделить на всех – тогда горе по погибшим родичам, быть может, и отступит на мгновение…

– И тут нужен суд да расследование! – Хлопнув себя по колену, невольно оттянул на себя внимание Давыдов. – Эка я вовремя сподобился, господа! Разрешите представить достойного человека для этого ответственного дела! – Повел он рукой в сторону колонн, где на границе свит Панкратова и Юсупова, стараясь выглядеть независимо, перетаптывался до того резко побледневший Еремеев.

– Князь… – поморщился Долгорукий. – Дело серьезное.

– Серьезней некуда, – охотно согласился гусар, резким жестом приказав дворцовой охране посторониться, в два шага встал рядом с Еремеевым и перехватил его за руку до того, как тот отступил. – Разрешите представить!

– Но я не хочу! – Горячо шептал ему упирающийся мужчина.

– …скромного, – вел его ко столу Давыдов.

– Князь, я прощу вам долг…

– … и благородного! Моего друга и аристократа Еремеева Сергея Олеговича! – Встал он подле стола вместе с чуть ссутулившимся Еремеевым, панически рыскающим глазами по сторонам.

– И он нас будет судить? – Фыркнул Шемякин.

– Василий, я тебя прошу, – вздохнул Шуйский на этот фарс.

– Нет, это я вас попрошу. – Резко посерьезнев, обвел всех жестким взглядом протрезвевший гусар.

Хотя скорее не гусар…. Князь Давыдов отпустил руку Еремеева и медленно зашагал к стоящим подле стола.

– Вам не кажется, – подошел он к стоящему с краю от шестерых и нажатием на плечи усадил его на место. – Что вы страх потеряли грабить по одному только подозрению?

– Князь, вам коньяк ударил в голову? – Фыркнул Ухорский.

Давыдов усадил второго – хотя третий и четвертый, вместе с Шемякиным охотно уселись уже сами – и никто их действие отчего-то не пресек.

Давыдов неторопливо повернулся к говорившему.

– А может, вам вскружила голову вседозволенность большинства? – Смотрели на стремительно терявшего улыбку князя ледяные глаза. – Вы не оборзели, ваши сиятельства, судить сами себя? – подошел он к Ухорскому и несильным касанием ладони усадил и его.

Тот не пожелал сопротивляться, не отрывая взгляд от князя Давыдова.

– Князь, мы не отказываемся от суда, но проводить его должен достойный человек. – Откашлявшись, произнес Шереметьев. – Обвинения значительны…

– Я, кажется, знаю другого такого человека. – шел Давыдов по часовой стрелке, усаживая всех на своем пути. – Истинно достойного, как мне кажется.

Люди уже рассаживались сами – благо противники не были на ногах.

– Его должно утвердить наше собрание, – заикнулся кто-то за столом.

– Выбрать, – поправил его Давыдов, стоя возле своего места. – Выберет его собрание. А утвердит император. – Встал он за свое кресло, оперся руками на стол и постарался заглянуть в глаза каждому.

– Так давайте выбирать… – заикнулся Панкратов.

– Ну что же вы так торопитесь. – Облизнул пересохшие губы Давыдов, покосившись направо. – Как на чужой пожар, чтобы чужое добро из огня выхватить.

– Князь… – чуть обескураженно вымолвил тот.

– А где не горит, ведь подпалить можно, да? Беда все спишет, – повел князь плечом, отворачиваясь. – Вас, разбойников, казнокрадов, убийц, уже ничего не может удержать, я посмотрю.

– Василий, – отчего-то всполошившись, пытался вручить ему флягу Шуйский.

Но тот не брал, с поразительным равнодушием относясь к предложению.

– Ты забываешься, – постучал пальцами по столу Панкратов, глядя в столешницу.

Да и Юсупов тоже был хмур.

– Так кого ты предлагаешь? – Заинтересованно уточнил Долгорукий.

– Я вот думаю, что императору его секретариат все-равно подаст только одно имя. Мое. И он подпишет.

– Князь, как мы можем тратить ваше время… – Попытался улыбнуться Долгорукий, но в ответ получил тяжелый взгляд.

– А я никуда не тороплюсь, – продолжил Давыдов, под нарастание странного звука, невозможного в огромном зале дворца – словно отзвука тысяч копыт, лязганья сбруи и стылого, вороньего кашля давно прогнивших глоток.

– Я все расследую. Каждого виновника найду. За любую стену, в любую крепость пройду, чтобы его схватить и повесить. – Горели яростью его глаза. – Не вспоминая ни о родстве, ни о дружбе, помня только о присяге.

И зал притих, нервно реагируя на движения последнего живого гусара из тысяч и тысяч за всю историю страны.

– А вы, говорите, Еремеев, верно? – Повернулся Гагарин к замершему, будто не дыша, мужчине.

– Я? – Указал тот на себя и уловил почти восемь десятков весьма заинтересованных взглядов. – Я – да! – Упрямо признал он. – Еремеев. Гербовой аристократ, свободного рода, из царевых стрельцов мы.

– Вы смотрите, служивый человек, – по-доброму удивился князь. – Да еще свободного рода, а значит никем не ангажированный и беспристрастный. Идеальный судья.

– Ты предлагаешь его на свою землю пустить? – Упрямо возразил князь Шереметьев. – Чужаку следствие вести на данной предками земле?

– Пускать не надо, – фыркнув, отодвинул еще раз настойчиво предлагаемую флягу Давыдов и вновь подошел к Еремееву. – Сами расследование проведете. Результаты доставите в поместье судьи. – Отмахнулся он уже с обычным выражением глаз и даже некой житейской грустью, от которой иногда так хочется залезть на дно бутылки.

Потому что все вокруг понимали – ничего не изменится. Разве что затихнет на долгое время и станет не таким откровенным и наглым – что тоже впрок. Так что пусть князья сами зачищают преступность на своей земле – благо, она им вполне известна… Ведь весь разговор сейчас шел про направление потока взяток – и выходило так, что попадут они неизвестному никому аристократу, а не тебе. Но, что важно, не достанутся они и противникам, которые кроме денег наверняка восхотят ответных услуг.

Осознавая предложенное, даже те люди, что желали возмутиться навязываемому кандидату – да хотя бы чтобы показать, что никакой гусар их не страшит – всерьез задумались. Решение выглядело неплохо. Тем более, что судья выглядел откровенно затравленно, чтобы быть самостоятельной фигурой. А уж зная, что уже вечером Давыдов будет пьян и вновь безопасен, то фигурой он будет ничьей.

– В самом деле, господа, с таким подходом за пару месяцев управимся. Нам большой шум не нужен, по-свойски с ворьем решим, из дома сор не вынося. – Раздавались голоса из разных частей стола.

– Но что до виновности этих шестерых клевретов Черниговских? – Легонько стукнул остатком трости по кромке стола князь Гагарин.

– Мы не клевреты!

– Они тоже сами на себя расследование проведут? – Проигнорировал он возмущенный возглас.

– Я думаю, каждый заинтересованный в праве свое расследование провести. – крутанул Давыдов ус. – Судья сравнит и выдаст вердикт.

Почти восемьдесят пар глаз вновь сошлись на Еремееве – уже оценивающе и с угрозой. Потому как с одной из сторон ему точно рассориться придется – если не со всеми разом…

– А если я все-таки откажусь, – заикнулся Еремеев еще раз. – В самом деле…

– Прими свой долг достойно! – прервал его Давыдов, развернув к себе и положа руки ему на плечи. – Прими и копай на полный штык! А если понадобится – экскаватором копай!