Партизанские отряды занимали города - Жигалин Яков Павлович - Страница 33

Экспедиции предстояло пройти по левому берегу Витима до впадения в него справа притока Емурчена и там снова переправиться на правый берег. По правому берегу Витима совершенно нет никаких дорог, и, кроме того, там больше риска подвергнуться нападению белых и быть прижатым к реке.

После дождей все притоки Витима вышли из берегов, ручьи превратились в бурные реки, и мы вынуждены были ждать в Романовском, пока спадет вода. Двухдневное ожидание в Романовском мы использовали для проверки и просушки наших продовольственных запасов, подмоченных прошедшими дождями. Значительно пострадали сухари и галеты. Частично нам удалось заменить подмоченные сухари у коменданта Романовского, но восстановить, запасы полностью не удалось. Романовское было последним значительным населенным пунктом, и дальше нам предстояло идти по пустынной местности. Правда, на первом дневном переходе недалеко от Романовского были еще две маленькие деревушки, но население в них было настолько бедное, что получить там что-либо из продовольствия было нельзя.

Кроме того, вынужденный отдых в Романовском был использован нами для перековки лошадей, починки сбруи и окончательной пригонки вьюков, так как дальше на крестьянские подводы рассчитывать не приходилось. В Романовском еще не было, не чувствовалось той грозной сибирской тайги, которую нам предстояло пройти, тайги, о которой у нас сложилось представление как о сплошном глухом лесном массиве с болотистой почвой. При выходе из Романовского перед нами лежала долина, окруженная горами, покрытыми лесами. Справа от нас мчал свои бурные воды Витим. Слева опускались отлогие склоны горного хребта. В перспективе в 10–15 километрах горы правого и левого берегов реки сходились так, что долина казалась замкнутой со всех сторон, и совершенно нельзя было сказать, куда сворачивала река.

Через несколько километров от Романовского дорогу нам преградила неширокая протока, соединявшая реку с озером, тянувшимся влево до самой горы. Добровольцев найти через протоку брод не нашлось. Тогда я сам поехал вперед. До половины протоки я ехал благополучно, вода доходила только до стремян. Но вдруг мой конь провалился, потерял под ногами почву и поплыл. Я очутился почти по пояс в воде. Чтобы облегчить нагрузку лошади, я уже собрался слезать с седла и плыть сбоку коня. Но не успел еще этого сделать: мой конь поймал передними ногами почву и рывком вынес меня на противоположный берег протоки.

Оказывается, посредине протоки была глубокая канава метров 5 шириною. Мои спутники стояли на берегу в ожидании моих распоряжений, боясь, как бы я их не заставил так же выкупаться. И у меня мелькнула мысль заставить принять их «крещение», тем более для жизни эта переправа не представляла особой опасности. Но меня удержала от этого боязнь утопить патроны и подмочить нашу провизию. Поэтому я приказал экспедиции идти в обход озера, по горе, а сам поехал к ним навстречу с другой стороны озера. Этот случай мне показал, что у меня в отряде мало смельчаков, готовых рисковать собою на воде, что подтвердилось позднее при переправах через реки.

Подъехав к горе, я остановился наблюдать, как пойдет экспедиция по склону горы. Склон был довольно крутой и порос лесом. Почва топкая и вязкая от дождей. Люди спешились и вели лошадей на поводу. Вот миновали озеро и стали спускаться в долину. Здесь уже можно было садиться на лошадей.

Через несколько километров нам повстречалась небольшая деревушка, но мы, не останавливаясь в ней, прошли дальше. Витим остался вправо, наша же дорога, вернее тропинка, шла по горам, отлогим, изредка покрытым лесом.

Долины и горы здесь были покрыты густою травой и являлись прекрасными пастбищами. Обилие воды и богатые покосы создавали все усилия для развития животноводства, но край был совершенно необжит. Редкое население, состоящее главным образом из кочевых бурят и орочен, занималось охотой и отчасти скотоводством. Немногие русские поселенцы, кроме охоты, занимались рыбной ловлей. Было жаль смотреть на эти поля, леса и реки, богатые рыбой, на эти огромные природные богатства, пропадающие втуне и не приносящие никакой пользы человеку. Так мы шли несколько дней. На пути повстречалась еще одна маленькая, с десяток домов, деревушка и несколько бурятских юрт.

Горы становились выше, лес гуще, открытых полян все меньше. Колесных дорог не было и в помине. Идти приходилось тропами. На пути встречалось много мелких ручьев и речушек, но ни одна из них не представляла серьезного препятствия для верховых и вьючных лошадей.

Кочевавшие здесь буряты находились под сильным влиянием своих лам и шаманов и поэтому относились к нам недружелюбно. Иногда не хотели продавать нам скот и мясо. Поэтому один раз мы вынуждены были прибегнуть к реквизиции. Была составлена комиссия, которая выбрала одного молодого бычка 3–4 лет и определила его стоимость, насколько мне помнится, в 700–800 рублей. Цена даже по тому времени высокая. Составили акт, и я уплатил деньги. Я сознательно шел на большую переплату в цене, чтобы не давать повода бурятам говорить, что красные обирают население. Ехавший в экспедиции представитель госконтроля пытался даже протестовать против такой высокой цены, но я ему заявил, что делаю это по политическим соображениям и всю ответственность за этот расход беру на себя.

Несмотря на жесткую экономию, наши продовольственные запасы таяли, а главные трудности таежного пути были еще впереди. Основная масса продуктов находилась на руках у людей, и несмотря на категорические приказы о неприкосновенности запасов и предупреждения о грозящем голоде, многие ели больше, чем разрешалось в день.

Да оно и понятно. После 5-70 километров пути, из которых верную треть шли пешком, развивался такой аппетит, что нужно было обладать большой силой воли, чтобы удержаться и не съесть лишнего сухаря или галеты.

Несмотря на то, что стояла уже вторая половина июня, лето здесь еще лишь начиналось. Только что распустились лиственные деревья, зацвели цветы, луга покрылись молодой сочной травой. Лошади питались исключительно подножным кормом. Везти с собой запасы овса мы не могли. Поэтому часть лошадей, привыкших к овсу, значительно ослабела и спадала в теле.

Наконец мы снова подошли к реке Витиму, нам предстояло опять переправляться через него, на правый берег. Здесь на левом берегу Витима жил русский рыбак с семьей, состоящей кроме него самого из его жены, отца и матери и одного или двух маленьких детей. У него был небольшой дом из двух комнат, разделенных сенями, и лодка.

Никаких запасов продовольствия у рыбака не было, а может быть, он скрывал из боязни самому остаться без хлеба. И даже рыбой он нас не накормил, так как в такую большую воду, какая стояла в Витиме, после дождей, рыбу ловить было негде. Это было последнее человеческое жилище на нашем пути. Отсюда начиналась настоящая глухая тайга. Нам предстояло пройти примерно километров 300 по дикой, безлюдной лесной «пустыне», чтобы достичь ближайшего населенного пункта Акимы, в верховьях реки Нерчи.

Здесь, на заимке рыбака, мы устроили дневку. Это было необходимо не только для отдыха людей и лошадей, но и чтобы идущая на убыль вода в Витиме дала возможность подойти к берегу для переправы. Нам очень хотелось дать людям передохнуть еще 2–3 дня. Это было особенно необходимо для лошадей, чтобы немного подлечить сбитые седлами спины, натертые вьюками бока и дать отдых намятым ногам. Хорошо еще, что мягкая таежная почва не снашивала подков и не требовала частой перековки лошадей, а местные забайкальские кони прекрасно обходились и совсем без подков, но дать конским ногам отдых было необходимо.

Следовательно, в интересах отдыха и для удобства и безопасности переправы желательно было пробыть на заимке подольше, но каждый лишний день уносил наши и без того скудные запасы продовольствия, пополнить которые здесь было совершенно нечем. Поэтому нам нужно было спешить поскорее пройти безлюдную тайгу.

Заимка рыбака стояла на крутом и высоком берегу Витима, прижатая к реке высокими горами, поросшими густым хвойным лесом. От заимки открывался прекрасный вид. Внизу шумел быстрый, неукротимый Витим, принявший в себя после Романовского десятки речек и рек, в том числе Конду. По количеству воды Витим здесь казался крупной, судоходной рекой. Но быстрое течение и пороги делали его несудоходным. Противоположный, южный берег Витима был таким же высоким, но более отлогим, чем северный, горы правого берега не так тесно прижались к реке. В километре ниже заимки Витим делал крутой поворот вправо и скрывался за лесом.