Дикарь - Суржевская Марина - Страница 27

— Отдам, — согласилась я.

Линк помахала нам рукой и снова засела возле своих грядок.

— Девочка сказала, что ты спасла ее от бродячей труппы, — неожиданно бросил дикарь, глядя мне в глаза. — Сколько ей лет?

Я медленно отставила чашку, что успела поднести к губам. Сделала глоток, не чувствуя вкуса.

— Рассказала? Странно… Линк не любит об этом говорить. Я не знаю ее возраст, считаю, что лет пять.

— Рассказала. И то, что ты сделала… Это… смело, — добавил он.

— Нет, — качнула головой, вновь возвращаясь в тот день. — Не думаю. На самом деле я просто испугалась. Я вообще жуткая трусиха.

Он в сомнении приподнял брови.

— Да, — уверила я. — Всего боюсь. Бабушка называла меня зайчишкой. Такой вот… заяц. Остроухий.

— Когда ты кидалась с вилами на хаосника, то трусихой не выглядела.

— Это тоже от страха, — пожала плечами. — Я подумала, что он может причинить вред Линк, вот и все. Так все же… что насчет чая?

Он неопределенно мотнул головой, отчего нечесаные патлы упали на глаза. Мне казалось, что Хенсли злится, хотя он и сидел с застывшим, непроницаемым лицом. Может, его бесило само нахождение здесь, рядом со мной? Не знаю.

— Что ты хотел узнать? — резче, чем надо, бросила я.

Налила чай из пузатого чайника со сколотой крышкой, поставила перед мужчиной кружку. Он посмотрел на темную жидкость, втянул запах трав, но так и остался сидеть, не двигаясь.

— Лангранж-Холл… — глядя в трещину на столе, произнес он. — Расскажи о нем.

Более неопределенный запрос трудно себе представить.

— Там красиво, — брякнула первое, что пришло в голову. — Очень красиво. По правде, когда я впервые поднялась по ступенькам этого дома, то решила, что меня привезли в королевский дворец. — Я улыбнулась, вспоминая. И решив не спрашивать, зачем ему знать об этом. Может, просто провинциальное любопытство? Лангранж-Холл место известное. — Истра Элеонора не жалует электричество, и в доме очень много свечей, каминов и магических ламп. У них такой приятный золотой свет, ты знаешь? И от этого весь дом кажется золотым. Мерцающим. Очень… впечатляет. И это дом живой. Как-то я даже услышала стук его сердца, не представляешь где! Вовсе не в роскошных кабинетах, не в дорогих гостиных, которых в доме целых девять, не в великолепных спальнях! Я услышала стук сердца на чердаке! Забралась туда однажды, хотела спрятаться от… шума. Ну, неважно. На этот чердак ведет такая красивая винтовая лестница, с резными ручками и заклепками на ступеньках. А наверху — шкафы. И сундуки с детскими вещами. А еще фрегат, представляешь? Красивый такой, из крашеных дощечек, с пиратским флагом. Пыльный только… Я его почистила, как смогла. Сидела там, представляла, кто в него играл. И вот тогда услышала стук. Это было оно — сердце Лангранж-Холла. «Тук-тук», — стучало оно. Словно что-то говорило. — Я сделала маленький глоточек чая. — Правда, мне никто не поверил, когда я рассказала. Сказали, что сердце не слышат уже много лет, а если оно и стучит, то точно не на чердаке с давно забытыми вещами.

— И кто там живет? — как-то безжизненно спросил дикарь. Глаза у него были совершенно пустые.

— Хозяйка — истра Элеонора, ее сын — Гордон. Иногда приезжает Тереза, это сестра, но она учится в академии и покидает ее редко. Ну и, конечно, многочисленная прислуга. Экономки, дворецкий, кухарки, горничные… Там много людей. И все очень важные. Я приняла экономку за хозяйку, когда приехала туда. Правда, никогда не видела более высокомерной истры! Думаю, она могла бы посрамить и королеву! Но надо признать, дом ведет железной рукой, Лангранж-Холл всегда сверкает чистотой. Нигде ни соринки… Ну и еще цветы. Белые лилии. Они стоят там повсюду, потому что истра Элеонора очень любит их. Лилии выращивают в саду, для этого там имеется целых пять садовников. — Я задумчиво разгладила складку на платье. — Признаться, никогда не любила лилии.

Сосед кивнул, и я слабо улыбнулась.

— Больше всего мне там нравилась Тереза. Она веселая, жаль, что приезжала редко. Она способная, в академии одна из лучших учениц. Прошлым летом обручилась с истром Лир Атолом, говорят, наследник известного рода. Я плохо в этом разбираюсь, признаться.

— Он ее любит? — с тем же неподвижным лицом спросил Шерх.

Я покосилась на соседа. Интересный вопрос для мужчины.

— Не знаю. Истр Атол довольно привлекателен. И очень способный, говорят, у него уровень шквалистого, это огромная редкость, ты знаешь? Ему пророчат блестящее будущее. Это в Лангранж-Холле считается более важным, чем любовь.

Шерх медленно кивнул.

— А… истра Элеонора?

— О, она безупречна. Я даже была уверена поначалу, что она не человек. Ну правда, не бывает таких людей! Идеальная с ног до головы, от кончиков туфель до макушки! У нее всегда была изысканная прическа, безупречный легкий макияж, идеальное платье и ногти. Всегда! Представляешь? — Я хмыкнула. — В первый год своего проживания в Лангранж-Холле я даже пыталась забраться ночью к ней в спальню.

Хенсли оторопело моргнул, а я тихо рассмеялась.

— Зачем?

— Глупость, конечно, но хотела хоть раз увидеть ее без этой прически и отглаженного платья.

— И что?

— Не удалось, — сконфузилась я. — Просто не смогла попасть на ту половину дома, где расположены хозяйкины спальни. Там стоит мощная защита, пройти могут лишь члены семьи. Я к таковым не относилась.

Пожала плечами, вертя в руках кружку.

— Как ты оказалась там?

Хенсли по-прежнему на меня не смотрел.

— А что, не соответствую? — без обиды усмехнулась я. Обижаться на правду смысла нет. — Случайно.

— Случайно вышла замуж за наследника Лангранж-Холла?

Он вскинул голову, и блеснули темные глаза.

— Да, — мягко отозвалась я. — Но он понял, что ошибся. Довольно быстро. Мне понадобилось больше времени. — Настроение испортилось. — Что еще ты хотел узнать? Может, рассказать о Королевском Холме? Или о световом представлении, что дают в Опере? Очень красиво. Я была там один раз с…

Осеклась, но дикарь понял.

— С мужем.

— Да. До того, как мы поняли свои ошибки.

— А девочка? — Он кивнул на Линк, что напевала себе под нос. — Она… необычная.

— Ты хотел сказать — странная? Линк моя, и о ней мы говорить не будем, — нахмурилась я. — Если не хочешь чай, я вылью.

Руки к чашке мы протянули одновременно и столкнулись пальцами. Отдернули тоже одновременно.

— Оставь, — хмуро процедил Хенсли.

Я снова пожала плечами. Понять, что творится в этой голове с нечесаными патлами, не представлялось возможным.

— К гейзеру пойдем утром, — бросил сосед и поднялся. — Ружье давай.

Он хмурился, в темных глазах застыло какое-то странное болезненное выражение. И, похоже, разговаривать больше не хотел. Хотя мы и не разговаривали, болтала тут только я. Да уж, приятным собеседником соседа трудно назвать. Почему-то меня это расстроило.

Фыркнув, развернулась, принесла его двустволку, замотанную в тряпку, сунула в руки.

— Все? — бросила недовольно.

Он забрал и, не отвечая, ушел.

Я покусала губы, глядя на спину и слишком широкий свитер с заплатками. И почему хотелось догнать и сказать что-то хорошее? Может, потому что я увидела боль в темных глазах, которую дикарь не сумел спрятать.

Утром мы с Линк стояли во дворе, слегка ежась от прохладного ветра. Соседская дверь открылась, когда я решила, что Хенсли нас обманул и никуда вести не собирается. Но нет, вышел, снова кутаясь в свой свитер и куртку. Даже шарф повязал и спрятал волосы под меховой шапкой. Линк хихикнула.

— А правда, что Злыдняклют весной впадает в спячку?! — громким шепотом спросила девочка, косясь на соседа. Тот наградил нас обеих недовольным взглядом.

— Истинная правда, — с удовольствием ответила я. — Поэтому и охотиться на Злыдняклютов лучше летом. Пока они сопят в своих норах из меха и ворованных покрывал.