Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 203

Дэмонра нервно оправила одеяло, накрыв мага едва ли не до подбородка, и спросила:

— Тебе… тебе, наверное, очень страшно, Рыжик?

— Отвлекись от мысли, что быть сумасшедшим очень страшно. В нашем свихнувшемся мире быть нормальным, наверное, куда страшнее. Войны, зачистки, нищета, алкоголизм, орфографические ошибки безграмотных власть имущих, из-за которых людей сжигают в печах, как поленья… Ты правда думаешь, что этот мир нормален и приспособлен для нормальных людей? Лет десять назад мне точно еще было страшно, если я и это, конечно, не выдумал. В этом плане сейчас мне лучше.

— Только тебя окружает ползающее мясо.

— Тебя тоже. Здесь такой радости полным-полно. В каком-то кусочке больше гнили, в каком-то — меньше, и все ползают и радуются. Впрочем, ты, как нордэна, скорее напоминаешь хорошие консервы. Квинтэссенция правильных и бесполезных принципов в герметичной железной оболочке, все как надо… Правда, думается мне, у ваших принципов срок годности истек.

Дэмонра смотрела в потолок, серый в ночном сумраке, и кажущийся невообразимо далеким. Лежащий у нее под боком человек был еще дальше, дальше всякой небесной звезды.

— А я тебя все равно буду любить, что бы ты ни сказал. У тебя есть друзья, и есть выбор, как к ним относиться…, - нордэна сама понимала, как шаблонно и неубедительно это звучит, но ничего другого придумать не могла.

— Любовь, дружба, свобода выбора. Какие замечательные слова. Надеюсь, они нам помогут, — фыркнул Наклз. — Правда, лично у меня было бы больше надежды на таблетки, которые принесла твоя чрезвычайно обходительная подруга. Разумеется, если бы я сбирался их принимать, а я не собираюсь.

— Почему?

— Потому что я хочу быть уверенным, что сумею пустить себе пулю в лоб, если понадобится, а не буду годами сидеть и пялиться в стенку, показывающую мне облака и бабочек. Мирные психи ведь долго живут и никому особенно не мешают. Ты же не думаешь, будто Дэм-Вельда разрабатывает свои таблетки из человеколюбия? Но вообще, это не мой случай. Мне через четыре месяца проходить аттестацию.

— Я не знаю. Я вообще про это ничего не знаю.

— И хорошо.

— Но одну вещь я знаю точно.

— Какую? — лениво и без любопытства уточнил Наклз.

— Держись, Рыжик, — Дэмонра потормошила мага за плечо. — Держись. Надо держаться.

Повисла долгая пауза. Дэмонра слышала быстрый стук собственного сердца, и ровное дыхание Наклза, и взрывы женского смеха за стеной. Мир медленно и плавно рушился.

— А я не хочу, — наконец, последовал ответ.

— А давай уедем из Каллад? Помнишь, ты как-то говорил мне, что хотел бы жить у моря? Поедем в Виарэ… Ты уедешь сейчас, а я догоню тебя осенью.

— Исключено. Тебя казнят летом, — спокойно, как о чем-то само собою разумеющемся сообщил маг. — Уезжай сегодня же. Сейчас же. Шансы минимальны, но они пока есть. Утром их не будет.

Дэмонра все никак не могла взять в толк, почему уже второй человек пророчит ей скорую смерть.

— Если я поеду сейчас же…. Ты меня догонишь?

— Возможно.

— Дай слово.

— Дэмонра, мы не в бульварном романе. Я могу пообещать хоть из мертвых восстать ради тебя, это ничего не меняет. Я не знаю, где я буду осенью. Я только знаю, что ты будешь в земле, если сейчас же не встанешь и не уйдешь.

— Но ты постараешься меня найти? Это ты пообещать можешь?

— Могу.

Дэмонра быстро встала, наклонилась и коснулась губами холодного как лед лба.

— Хорошо. Я слышала и запомнила. Пока не зазвонят колокола, я буду тебя ждать.

«А когда они зазвонят, я сама тебя найду», — безо всякой надежды подумала нордэна, переступая порог.

Подходя к дому Рейнгольда, Дэмонра почти не удивилась, когда заметила около десятка фигур, идущих к ней с обоих концов улицы. Вероятнее всего, проулки тоже оказались бы оцеплены. Нордэна остановилась под фонарем, в пяти шагах от нужного дома, и стала спокойно ждать, пока к ней подойдут. После встречи с Наклзом ей уже не хотелось ни бежать, ни отстреливаться, ни объясняться. Она смотрела в окна Рейнгольда, но там было темно и пусто. Она бросила Зиглинда. Зиглинд обещал умереть и умер. Все честно.

— Вы арестованы, сдайте оружие, — ровно сказал жандарм.

Дэмонра спокойно отдала пистолет. Блеснул металл наручников.

— Это обязательно? Я не собираюсь убегать.

— Обязательно.

Жандармы обступили ее, как тени мертвых на старинных полотнах обступали живых. Одинаковая форма, одинаковые лица, одинаковое отсутствие всякого выражения на них.

— Я могу узнать, за что меня арестовывают?

— Нет.

— Я могу попрощаться с мужем?

— Нет.

— Я могу собрать вещи?

— Они вам не понадобятся.

Наручники защелкнулись. Порезанная рука заныла, но терпеть было можно. Дэмонра бросила последний взгляд в окно Рейнгольда. Все так же черно и пусто, ни огонька лампы, ни движения.

— Я могу узнать, куда меня ведут?

— Игрэнд Дэв.

«Ледяная тюрьма. Место заключения военных преступников».

Дэмонре следовало ощутить обиду или страх, но ничего такого не произошло. Все обиды и страхи она оставила в гостинице. Игрэнд Дэв была не самой плохой тюрьмой. В отличие от Эгрэ Вейд, там не было одиночных камер, вмурованных в камень скалы, и семи ярусов катакомб под ней. В Игрэнд Дэв никто не сидел по пять, десять, тридцать лет. В худшем случае — три месяца следствия. Потом одни выходили из нее на солнечные столичные улицы, под синее калладское небо, оправданные и свободные, а другие — на кривую тропинку, ведущую к Волчьему полю. Последние никогда не возвращались.

Свет в допросной горел так ярко, что на него не получалось смотреть без слез. Лица следователя нордэна не видела — только черное пятно среди холодного белого сияния двух колючих звезд. Ровный мужской голос в одной и той же тональности повторял одни и те же вопросы. «Когда вы решились пойти на сделку с рэдским подпольем? Как давно вы знаете Кассиана Крэссэ? Сколько он заплатил вам за предательство?»

Бесконечный круг бессмысленных слов никак не мог разомкнуться. «Я не заключала сделок с рэдским подпольем. Я не знаю Кассиана Крэссэ. Мне никто не платил», — механически повторяла нордэна, с каждым разом все меньше понимая, зачем вообще нарушает слепящую белую тишину.

— Вам знакома эта вещь?

Из потока света выплыла лента Агнешки. Дэмонра с минуту бездумно созерцала осколок прошлой жизни на железном столе, потом медленно кинула:

— Знакома.

— Вам дали ее в Рэде?

— В Рэде.

— Кассиан Крэссэ?

— Я не знаю никакого Кассиана Крэссэ. Мне дала ее Агнешка.

— Какая Агнешка?

— Не помню фамилии. Девочка-хористка.

— Вы считаете, сложнейшим синтетическим ядом ее тоже вымазала девочка-хористка? — тем же ровным тоном уточнил следователь.

— Я считаю, все это бред.

— Так вы признаете свое участие в заговоре рэдского подполья?

— Не признаю.

— Как вы расцениваете политику кесаря в Рэде?

Дэмонре очень хотелось куда-нибудь исчезнуть из-под слепящего белого света. В затылке у нее скапливалась свинцовая тяжесть. Она не спала всю ночь, а теперь еще этот свет…

— Я могу ее как угодно расценивать. Я подчиняюсь приказам.

— Вы считаете борьбу рэдских инсургентов справедливой?

— Они патриоты своей страны. Мы — своей. Неудивительно, что мы убиваем друг друга.

— Это не ответ. Вы считаете их борьбу справедливой?

— Я в них стреляю, вашу мать! Какая вам разница, что я при этом считаю?! Я не понимаю, при чем здесь Агнешка и ее лента. Я не понимаю, о каком заговоре идет речь. Я не понимаю, за что меня арестовали. Я, бесы дери, ничего вообще не понимаю…

— А то, что Его Величество кесарь умирает, вы понимаете?

— Нет, — Дэмонра все-таки уронила лицо, чтобы хоть как-то спрятать глаза от белого сияния. — Не понимаю.

— Тогда я вам объясню. Вы — при поддержке Кассиана Крэссэ и рэдского подполья — отравили кесаря, воспользовавшись конфиденциальной информацией, полученной от любовника, страдающего тем же недугом, что и Его Величество.