Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 127

— Именно. Практический совет.

Наклз снова откинул голову на спинку кресла.

— Сделайте так, чтобы через три месяца у вас был заграничный паспорт. Продать все акции и деньги перевести в золото вы и сами догадаетесь. Других советов нет. Можете еще пойти в церковь, заказать молебен за выздоровление кесаря и отдельно проплатить вашему Создателю за то, чтобы я сейчас ошибался.

— Ясно, — кивнул канцлер. — Еще вина? Я принесу. Одну минуту.

Рэссэ взял канделябр и поставил его на подоконник. Может быть, хотел освободить стол. Но Наклз, сидящий как раз напротив окна, расценил этот жест по-своему.

— Рэссэ, я знаю, что такое винтовка с оптическим прицелом, — мягко и спокойно сказал маг.

Канцлер замер, потом очень медленно обернулся:

— Что?

— Я сказал, уберите свечу с подоконника.

— Наклз, ваши беспочвенные подозрения меня оскор…

— Хотите поменяться со мной местами? Нет? Тогда уберите свечу.

Канцлер посмотрел на мага совершенно диким взглядом, но с места не двинулся.

— Право слово, ну и глупость…

Глупость и вправду была та еще. Наклз свое отколдовал на ближайшее время, остался один в доме врага, а его пистолет, если смотреть на вещи трезво, годился только на то, чтобы застрелиться. Про первое Рэссэ мог и не знать, но про все остальное он знал гарантированно. Маг решил сделать то, что в жизни до этого делал только однажды и очень неудачно: пойти ва-банк. Он медленно прикрыл глаза и самым ледяным голосом, каким только мог, сообщил:

— Даже при ранении в голову мозг живет еще приблизительно семь секунд. Сердечный приступ я вам устрою за полторы. Как вам нравится такая арифметика, господин канцлер?

— Что? — опешил Рэссэ.

— Вы меня слышали. Отзовите стрелка.

— Наклз…

— Рэссэ, в прошлый раз вы вытащили меня из постели просто потому, что оперировали собаку этого сукиного сына. И он еще закатил мне истерику, поскольку у него, видите ли, больше никогда не будет щенков от чистокровной борзой. Я вообще склонен считать, гм, подобное девиацией, хотя ваши друзья — ваше дело. Ваше поведение не понравилось мне уже тогда. Но теперь вы зашли слишком далеко. Отзовите стрелка.

— Чушь и клевета, — сквозь зубы сообщил канцлер, и плавным круговым движением убрал свечу с подоконника. — Удовлетворены?

— Удовлетворен буду, когда окажусь дома, — сухо сообщил Наклз. — А вы выпишете мне чек. Впрочем, принимая во внимание последние события, гонорар я лучше возьму золотом. Пять слитков по триста пятьдесят унций стандарта «Гольденберг 112», и я про все забуду.

Канцлер прищурился:

— Вы на редкость беспринципный человек.

— У меня перед глазами имелся ваш блистательный пример. И вы не станете возвращать Дэмонру в столицу, Рэссэ. Если, конечно, вы хотите жить. И да, на тот случай, если задумаете какую-нибудь глупость. Полторы секунды — это очень мало. Полторы секунды на такую мразь как вы я всегда найду.

До дома в экипаже Наклза, конечно, никто не повез. Мага высадили у конки. Было около половины одиннадцатого вечера, так что домой ему предстояло возвращаться с рабочими массами. В каком-то плане это пришлось кстати. Конечно, конка безбожно тряслась и оказалась забита до отказа, однако лучшего места для уяснения мнения широких слоев населения по злободневным вопросам он бы вряд ли нашел. Притиснутый к перилам Наклз, никогда не покупавший картошки, узнал, что цены на нее к апрелю выросли вдвое против прошлого года. А еще подорожал керосин. А вот водка не подорожала. «Винной монополией» заведовал канцлер Рэссэ. В практических финансовых делах канцлер отличался большой смекалкой и не стал бы резать сук, на котором сидит.

Пути конной железной дороги лежали параллельно набережной, минутах в десяти ходьбы от нее. Наклз вышел на остановке, постоял минутку, дожидаясь, пока у него перестанет кружиться голова, и медленно поплелся к своему дому. Похолодало довольно сильно, и дыхание вырывалось клубами пара.

Зарывшись носом в заиндевевший воротник, Наклз мало что замечал вокруг, пока не услышал за спиной приближающиеся шаги. Каблучки стучали по брусчатке очень бодро и быстро. Даже в демократичном в этом отношении Каллад женщины, дорожившие своей репутацией, в темное время суток без сопровождения по улицам не ходили. Не то чтобы столица считалась опасной — как раз наоборот, это был относительно спокойный город — просто такое поведение шло в разрез со светскими условностями. Ну а жены рабочих, которые в это время могли ходить по улицам, не носили каблуков. Наклз недовольно подумал, что за ним увязалась проститутка, но оборачиваться не стал.

— Найджел, погоди! — окликнул его знакомый голос.

Этого совершенно не могло быть.

Маг вздрогнул и обернулся.

Наклз увидел Абигайл, когда меньше всего на свете этого ожидал. Он ее не вспоминал и вспоминать не хотел, а она вышла из темноты в светлое пятно фонаря. Растерянно улыбнулась, повела хрупкими плечами, поправила шляпку с мягкими полями. Смотрела молча, как будто чего-то ждала. Потерянная, одинокая и бесконечно чужая.

Маг знал, что лучшим вариантом стало бы пойти по своим делам и ничего не говорить. Но этикет требовал хотя бы поздороваться. Не сделать это — значило бы подтвердить, что Абигайл была не просто одним из его знакомых некромедиков, с которой магу просто довелось когда-то спать вместе.

— Найджел, здравствуй, — нарушила молчание она.

— Добрый вечер, Абигайл, — растерянно отозвался маг. Он не сомневался, что больше никогда не увидит этой женщины. А она стояла в пяти метрах от него, под фонарем, и явно ждала каких-то слов. Когда Наклз не знал, что сказать, он или молчал, или говорил то, что требовал этикет, в зависимости от ситуации. Молчать дальше делалось глупо, так что Наклз покопался в голове и извлек оттуда затасканное: «Надеюсь, вы здоровы?»

— Благодарю, здорова, — ломким голосом отозвалась Абигайл и добавила быстрой скороговоркой, словно боялась не успеть договорить:

— Он… он дал мне развод. Я пришла спросить — уже поздно?

Прямой вопрос требовал прямого ответа:

— Да.

— Я оставила детей с мужем и приехала сюда первым поездом. Это уже неважно?

— Да.

— Ты до сих пор меня не простил? — безнадежно уточнила Абигайл.

Дать на этот вопрос короткий и однозначный ответ оказалось не так просто.

Можно было бы начать с того, что он и не обижался, а кончить тем, что убивали и за меньшее.

— Найджел, ты простил?

Наклз не слишком любил копаться в моральной стороне вопросов. Простил, не простил — какая теперь разница? Это уже была история, и история омерзительная. Как раз такая, каких он не любил.

Ради Абигайл Наклз полную минуту стоял у барьера, пока ее муж, пустой и отчасти скверный человек, пытался прицелиться в неподвижного противника с тридцати шагов. День выдался ветреный, маг мерз и думал о том, что действительно может сейчас умереть. Очень глупым образом. Но Виктор Фарэссэ промазал. Наклз стрелял в воздух. Второго захода не состоялось исключительно потому, что господин Фарессэ умудрился едва не умереть от страха за свою драгоценную жизнь даже при таком выстреле противника. Дрожащим фальцетом он еще разок обругал Наклза лгуном, ублюдком и вообще разрушителем семейных очагов. Говорить тот мог что угодно: маг не пристрелил бы отца двоих детей, как бы его ни назвали. С Наклза бы позолота от чужих слов не осыпалась. Так что он, не испытывая желания еще минуту подставлять лоб под пулю, снова предложил денег. Фарэссэ, фальшиво протестуя, скрипя и брюзжа, наконец, согласился взять виру за нанесенное оскорбление. Спустя пару лет, Наклз задавался вопросом: а если бы он предложил тогда вдвое больше, решился бы супруг не просто замять скандал, а еще и Абигайл оставить в покое? Скорее всего, нет. По ее словам выходило, что она пыталась добиться развода три года. Впрочем, выйти за денежный мешок — не такой уж и полный — на территории Рэды и по рэдскому закону было полной волей Абигайл, она знала, чем такое заканчивается.