Любой каприз за вашу душу. Нью-Йорк (СИ) - Соловьева Евгения - Страница 8

Странный парень.

Пожалуй, если бы не местные, ночевать им обоим в полицейском участке, а то и в больнице.

Вдогонку странностям: байк. Не «Драккар», конечно, но «Харлей» в сотню лошадок. Оборванцу не по карману.

Хотя, нищим маргиналом итальяшка мог показаться только на первый взгляд. Двигается слишком уверенно, мягко и красиво. Говорит грамотно, саркастично. Взгляд умный и острый.

Любопытно, кто он. Не похож на обычных современных кочевников еще и тем, что одиночка – кочевники живут стаями.

Когда Ирвин протирал спиртом его рассеченную бровь, итальяшка только сжимал зубы, даже не шипел. А Ирвин снова убедился, что маргиналом-кочевником тут и не пахнет. Волосы густые и блестящие, кожа чистая, зубы идеальные. Плечи под майкой с черепами и татуированные руки – скульптурной формы. Да и лицо… необычное лицо. На первый взгляд едва ли не урод, но на второй и на третий – есть в нем что-то от породистого коня. Гордость, упрямство, чуткость… Очень, очень странный парень.

Обращаться со спиртом и бинтом он тоже умел. Обработал Ирвину разбитые костяшки (зря снял перчатки при входе в бар, зря!) и перебинтовал. А потом нашел в сене какую-то траву, пережевал, вложил в кусок бинта и велел держать у разбитой губы.

– Быстрее заживет, bello.

Спорить Ирвин не стал, глупо это. И спрашивать, куда на ночь глядя намылился итальяшка без байка – тоже. Может, коней воровать, а может – фермершу трахать. Мелькнула мысль: а может, убивать, насиловать и грабить. Было бы забавно вот так влипнуть в детектив. Забавно, но нереально. Сбежать или сдать парня в полицию не хотелось, никакого холодка по спине и прочих признаков подвоха не чувствовалось – а своему чутью Ирвин доверял. Всегда. И ни разу не ошибся.

А, катись оно все. Спать охота. И есть. Надо завтра найти автомастерскую, что ли. В железе-то он разбирается едва ли не лучше, чем в финансах, так что работа будет.

Он почти уснул к тому моменту, как скрипнула дверца в амбарных воротах, впустив в сарай полосу лунного свет, и прозвучало тихое:

– Эй, Британия!

– М-м?

Прикрыв дверь, итальяшка щелкнул зажигалкой, высветив резкое, расчерченное тенями лицо. К летнему сенному запаху тут же добавился еще один, дымно-сладковатый. Послышался довольный вздох.

– Где ты там, Британия… – в темном проходе между кипами сена зашуршали шаги. – Жрачка есть.

Придурок. Сено, байки и косячок! С него станется влезть наверх, чтобы уж наверняка устроить пожар.

– Здесь я, – неохотно покинув нагретое место, Ирвин скатился вниз. Отряхнулся. – Надеюсь, не сырая овчарка.

– Мечтай. – Итальяшка хрюкнул. – Яйца есть. Сырые.

Смутно-темная тень, подсвеченная тлеющим косячком, протянула ему нечто теплое, гладкое, пахнущее… неописуемо пахнущее. Видимо, живыми курами. Или гусями. Когда-то в детстве мать настаивала, чтобы Ирвин пил сырые яйца. Это было очень полезно для здоровья. Зачем полезно, почему полезно, какой идиот придумал, что полезно – не имело значения. Раз мать сказала, значит, он должен был их пить. Отвратительные, склизкие, вонючие яйца. Два года подряд, пока матери не пришло в голову, что гораздо полезнее для здоровья пить сельдерейный сок, капустный сок, морковный и брюквенный сок… По счастью, пытка соками закончилась довольно быстро: Ирвина отдали в закрытую школу для мальчиков, и там на завтрак была просто овсянка. Тоже очень полезная, но хотя бы съедобная.

Помянув тихим незлым словом матушкину заботу, Ирвин протер яйцо рукавом (хотя стоило бы спиртом!) и надколол. Есть хотелось так, что не пришлось даже жмуриться, глотая белковую слизь. Зато стоило ей коснуться пищевода, как живот скрутило голодным спазмом.

Надо было соглашаться на двадцать евро в день. Отличная зарплата для придурка без рабочей визы, страховки и прочих бумажек.

Ирвин едва сдержался, чтобы не рассмеяться: вот оно, везение! Сбежать в Румынию за неделю до окончания медстраховки! А о рабочих визах он никогда и не задумывался. Зачем эта ерунда исполнительному директору маркетингового департамента? Дура-ак…

Второе яйцо пошло веселее и даже не показалось гадким. Очень даже вкусное яйцо, и запах такой, что хочется эту курицу ощипать, пожарить и съесть. Впрочем, можно пожарить, не ощипывая, в глине. Как в скаутском лагере.

После второго яйца ему протянули косячок.

– Не увлекайся, Британия. А то поведет с непривычки.

Затяжка, третье яйцо, еще затяжка, четвертое… вскоре странный итальянец уже был отличным парнем, яйца – пищей богов, сенной сарай – королевской спальней, а мир – прекрасным и удивительным. Хотя немного смешным.

Синий лунный свет погас, по крыше забарабанил дождь, в сарае похолодало, но отличный парень Бонни принес то ли мешок, то ли попону, в которую они очень удобно завернулись, вырыв ямку в сене.

В ту ночь Ирвину впервые не снились графики, курсы, показатели и отеческие наставления о долге настоящего лорда. Ему ничего не снилось, и это было прекрасно.

Поставив точку в конце главы, я глянула на часы: без пяти шесть. Что ж, я молодец, уложилась. Конечно же, не без помощи Керри – воплощенного милосердия. Она принесла мне обед прямо на террасу, где я обложилась подушками и писала, писала, писала… Она же помогла заказать платье и вызвала стилиста к семи часам. Милая, прекрасная Керри! Ей невероятно шли синее платье, белоснежный фартук и кружевная наколка на собранных в узел темных, с проседью, волосах. Хоть сейчас в Голливуд, на роль Примерной Английской Прислуги. Правда, несмотря на немного лошадиную, типично английскую внешность, произношение у нее было американское. Если ничего не путаю – местное.

Я чувствовала, что ее поедом ест любопытство, но приставать с расспросами она не может себе позволить. Все же не какая-то там приходящая няня или горничная, а домоправительница целого лорда и миллиардера! Пусть и только одного из его домов.

Зато я могла ей кое-что рассказать, просто так, без расспросов. Помня, что панибратство с прислугой – дело дурное, я не стала сразу же распивать с ней чаи и расспрашивать о детях и кошках. Для начала попросила показать мне дом и объяснить, где и что. Заодно поделилась, что я из России, писательница, сейчас заканчиваю новый роман и очень рассчитываю на ее помощь, ведь в Нью-Йорке ориентируюсь плохо.

– Вы одна на всю эту огромную квартиру?

– Нет, мисс. С милордом ездит камердинер, Маккензи. Сегодня днем он привез багаж милорда и ваш, все уже в гардеробной около вашей спальни. Еще у меня есть помощница, она приходит для уборки каждое утро, когда милорд в Нью-Йорке. Готовлю я сама, но милорд почти никогда не обедает и не ужинает дома.

Керри восхитилась моему английскому, провела по квартире – тут даже бассейн нашелся, скромненький такой, пять на двадцать, и тренажерный зал рядом – и познакомила с Маккензи. Милейший полноватый дядечка лет под пятьдесят, с примесью восточной крови, невозмутимый как индийский йог. Он был на кухне, заваривал себе чай. Разумеется, мне тоже предложили – но не на кухне, а принести в столовую.

В столовую, Карл! Дольче вита, Букингемский дворец.

Я отказалась, и мы продолжили обход владений – два последних этажа небоскреба, метров пятьсот, не меньше. Зачем одному Кею столько? В гольф играть? Тем более что, если верить Керри, он живет в Нью-Йорке не больше трех месяцев в году, еще у него дом в Лондоне и квартира в Стокгольме, но нигде он не задерживается надолго.

– Милорд очень много работает, – в голосе Керри слышалась неподдельная гордость. – Показать вам его кабинет?

– Конечно! – я постаралась не показать удивления: Кобылевский никогда и никого в свой кабинет не пускал. Даже пыль с рояля вытирал сам. Даже пылесосил сам! Даже мама не могла зайти в святая святых, пока сыночка не было дома, не говоря уж о том, когда был и работал.

В отличие от спальни и большинства комнат, кабинет выглядел вполне обжитым, хотя и не особо уютным. Хай-тек, окно от пола до потолка (как и везде), минимум мебели и максимум пространства, ни одной бумаги на столе. Впрочем, зачем Кею хранить дома бумаги, если у него есть комп? Я, к примеру, никогда не пишу на бумаге. Не могу. И почерк плохой, и буквы путаю, и текст не складывается. Когда дело касается бумаги, я становлюсь безграмотной клушей, увы и ах. Мой максимум – поставить кривую подпись на документе. Ну ладно, заполнить анкету.