Время. Ветер. Вода (СИ) - "Ида" - Страница 35

— Теперь уже никак. Где я тут развернусь? Сама подумай.

— Нам нужно назад, — твёрдо сказала Вика.

— Да накой вам эти клоуны? — Саныч глупо хохотнул. — Я вас сейчас с отличным парнем познакомлю. Понравитесь ему, он вас и до кафе подвезет. Ну, не сегодня, так завтра или послезавтра. Всё равно в ближайшие дни никуда вам отсюда не деться. Ребята у нас негрубые. Покормят, обогреют.

Вика впилась ногтями в мой локоть и зашептала на ухо:

— Надо сматываться.

Я украдкой посмотрела на Саныча. Немигающий взгляд уперся в дорогу, на губах играла бледная усмешка, сосульки волос на лбу качались в такт подвесной иконке на лобовом стекле.

За окном мелькали деревья.

— Остановите машину, — решительно потребовала Вика.

— Как так остановить? Зачем ешё?

— Писать хочу! — выкрикнула она. — Очень сильно.

— Минут пять и на месте будем.

— Я не дотерплю!

Вика судорожно запрыгала на сидении.

Саныч недовольно скривился, но машина начала притормаживать. И только грузовик встал, мы, как спелые яблоки, попадали из кабины.

— А теперь бежим, — крикнула Вика, и мы резво рванули по трассе в том направлении откуда приехали.

Мчались долго, не оборачиваясь. Вика на каблуках летела быстрее меня. Наконец, когда дыхание совсем сбилось, я притормозила, Вика за мной.

Остановились. На дороге позади нас не было ни души. Грузовик Саныча скрылся за поворотом.

— Говорила, не нужно с ним ехать, — она наклонилась, пытаясь отдышаться.

Волосы рассыпались на лицо. — Больной придурок. Сейчас бы завёз нас. Ищи — свищи. Одни озаботы кругом.

На всякий случай я проверила телефон. Сигнал так и не появился. Мы медленно двинулись в сторону кафе. Шли по самому центру дороги. Машины не ездили. Лес стоял вокруг тихий и тревожный. Приглушенный стук викиных каблуков был единственным звуком, нарушавшим настороженную тишину.

— Человек может умереть внезапно и в любой момент, — ни с того ни с сего сказала Вика. — Просто выбежать за хлебом в магазин напротив и попасть под машину или выпасть из окна, намывая стёкла майским днем. Вот мы живем, думая, что это навсегда, а потом в один прекрасный день тебе звонит подруга и говорит, что у вашей общей знакомой в семнадцать лет случилась сердечная недостаточность, и она умерла прямо на улице.

Вика многозначительно замолчала, и мне вдруг тоже вспомнился один случай.

— Как-то я торопилась к первому уроку и решила срезать по дорожке, проходящей через газон под окнами дома. Передо мной на расстоянии вытянутой руки шла женщина. И тут откуда-то из окон многоэтажки прямо между нами приземлился замороженный пакет молока. Шлёпнулся с таким звуком, что, попади он кому-то на голову, череп бы точно проломило. Представляешь? Всего-то один шаг между нами.

— Вот видишь, — Вика развернулась и пошла спиной вперед. — Можно всю жизнь ходить по канату под куполом, а потом подавиться рыбной костью за ужином. Но прежде, чем это произойдет, жизнь всегда предупреждает, посылает какие-то знаки. И если ты их чувствуешь, если прислушиваешься к ним, то у тебя будет тот самый спасительный шаг, то расстояние вытянутой руки, где замороженный пакет тебя не достанет. Понимаешь, о чём я?

— Не совсем.

— О том, что осторожность никогда не помешает, — она ободряюще улыбнулась, и я поняла, что это попытка оправдать страх.

Из-за плотной стены леса с обеих сторон ветра почти не ощущалось. Он бродил где-то по верхушкам сосен и снова нагонял облака.

Впереди показалась автобусная остановка. Очень кстати, чтобы остановиться и перевести дух, однако, приблизившись к ней, мы заметили странного вида мужчину в серой, сильно потёртой куртке и синей спортивной шапочке петушком. Он тоже заметил нас и заинтересованно вперился взглядом.

Мысль о передышке отпала сама собой, и мы, не разговаривая и стараясь не смотреть в его сторону, по-деловому прошли мимо. Краем глаза я успела заметить, как мужчина глупо заулыбался и, сложив губы в трубочку, поцеловал воздух.

Мы ускорились. Быстрым шагом прошли ещё немного, и я оглянулась. Держась на некотором расстоянии, он шёл за нами. Вика тоже посмотрела, увидела его и побледнела.

— Вот чёрт.

На скорости из-за поворота выскочила машина, и мы едва успели отскочить.

А когда она умчалась по извилистой дороге и скрылась за лесом, Вика резко развернулась в сторону нашего преследователя:

— Мужик, тебе чего?

Но он не ответил, а продолжая глупо щериться и сверлить нас взглядом, сделал обеими руками такой жест, будто трясет большой грудью.

Стало ещё неприятнее.

— Иди отсюда, — крикнула Вика, торопливо застёгивая куртку.

Мужик помотал головой и продолжил идти к нам.

— Будем отбиваться или сваливать? — в Викином голосе послышалась дрожь.

Тут же вспомнился эпизод с разодранными джинсами.

— Я не умею отбиваться.

— Тогда бежим, — она резко схватила меня за руку и потащила за собой.

Мои пятерки по физкультуре — обычная дань аттестату отличника. Но страх подгонял. Я летела, не чувствуя ног. То, что Вика держала мою руку, замедляло нас обеих, и когда расцепились, стало легче. Я два раза обернулась, но никак не могла понять, преследует ли нас мерзкий мужик или нет.

Асфальт мелькал, деревья кружились.

Вика же назад не смотрела, просто неслась сломя голову, яростно работая локтями и всё больше увеличивая расстояние между нами. А потом мысок её сапога запнулся о выбоину в асфальте, и она со всего маху шлёпнулась на колени.

Я кинулась к ней. Но она поднялась сама. На джинсах серые грязевые полосы, на ладони ссадина, глаза воинственно сверкают. Гневно сжав губы, схватила отколотый кусок асфальта и повернулась с такой злостью, как если бы мужик уже стоял у неё за спиной.

Но никого не было.

— Козлина, — выругалась она, одной рукой поднимая вывалившийся из кармана телефон, а вторую с камнем держа наготове. — Нужно было сразу по башке вломить.

Нервно вздрагивая от возбуждения и лихорадки бега, мы постояли немного, подозрительно вглядываясь в пустую дорогу и полумрак деревьев, а потом снова пошли.

— Может, просто бомж? — высказала я предположение, чтобы немного её успокоить.

— Терпеть не могу бомжей, — она сунула камень в карман. — По мне бомжи ещё хуже наркоманов и самоубийц.

— Всё равно жалко их.

— Жалко? Вот только не надо, — она гневно встряхнула волосами. — Насмотрелась я на них по горло, и, в отличие от тебя, не по телеку. Почти все они хотят так жить, понимаешь? Хотят того, что с ними происходит и ищут этого. Был у меня дед знакомый, его бабка склеротичка от себя выписала, а дочка к себе не прописала. За границу уехала, а квартиру стала сдавать. Зимой ему сосед переночевать разрешал, а летом он в лесу сидел. Но всё равно сам прокормиться пытался: старые книжки и журналы по помойкам собирал и продавал на развалах. И тётку знаю — отсидела за сына четыре года, а он за это время квартиру пропил. Но и она себе нашла угол. В армянском ресторане за еду и кровать работает. А на улице увидишь, никогда не скажешь, что бомжиха. А остальные… Жаловался как-то один, что жена его задрала, начальник задрал, на водку денег не хватало, вот и положил на всех. Ушел и теперь считает, что освободился. А у самого ни одного зуба во рту не осталось и хроническое недержание. Что же это за человек, который лучше под себя гадить будет, чем проблемы решать?

— Ну, бывают же обстоятельства, — я всё ещё оборачивалась.

— Обстоятельства со всеми бывают, — она попробовала оттереть грязь на джинсах. — С рождения так. Один богатый и зажравшийся, а у другого ничего нет. Но каждый волен поступать со своей жизнью на своё усмотрение. Можно всё слить и остаться у разбитого корыта, можно саморазрушаться или вообще ничего не делать и смириться с тем, что ты навечно никто. А можно по камушку выстраивать свой замок. Свой собственный. В котором королевой будешь ты. У каждого есть выбор. В этом все одинаковые. Все равны. Но кто-то предпочитает нытьё и страдания, а кто-то борется. Вот тогда и начинает работать энергетический баланс: что у них убыло, становится твоим. Ладно, тебе не понять. Ты из тех, кто с рождения, как сыр в масле.