Доза (СИ) - "KrisssTina V" - Страница 70

Блейз заржал.

– Крэбб, Гойл. Идите вперед, займите места в «Трех метлах», – сказал Драко. Здоровяки синхронно кивнули, покидая гостиную. Драко смерил взглядом остальных. – Блять, Нотт, закрой уже дверь, я же переодеваюсь!

Теодор оскорбленно фыркнул и со словами «можно подумать» захлопнул треклятую дверь.

Они ждали старуху у дверей замка, погода была хорошей, настроение – еще лучше! Малфой давно не чувствовал такого душевного подъема, как будто его накачали изнутри, и сейчас он поднимается в воздух, подобно шару.

Солнце припекало, и Драко снял шарф, убирая его в карман.

– Какая программа? – Тео так засиделся в замке в последнее время, что едва не подпрыгивал на месте, предвкушая прогулку и целый день на свободе.

На улицу медленно высыпала горстка пуффендуйцев, девчонки из Когтеврана и весь Гриффиндор полным составом. Драко отвернулся.

– Предлагаю практиковать заклинания на особо болтливых друзьях, – оживился Драко. У него зачесалось в горле от осознания – он может чувствовать ее, даже не глядя в ту сторону. Он может видеть ее боковым зрением так отчетливо, что это невыносимо.

– Какие заклинания? – наивно спросил Нотт.

– Круциатус, например.

Толпа за спиной затихла, кучка недотеп слева начали шептаться. Драко рассмеялся.

– Вы такие забавные.

– Щеголяй почаще знанием Непростительных, Малфой, если для тебя все это забавно, – выебнулась ОНА. Эта сука. Эта блядь, которую он нормально не видел уже, кажется, целую жизнь, потому что от одного ее голоса скрутило все внутренности.

Драко медленно повернулся к ней. Она выглядела иначе. Волосы с обеих сторон были собраны заколками, только пара прядей лежала на плечах. Куртка без талии, без ремня, слишком огромная для нее, кажется, в ней она была тогда, на празднике зимы.

– Не ты ли, Грейнджер, назубок рассказала все Непростительные заклинания на четвертом курсе профессору Грюму?

– Это был не Грюм.

– Мне насрать. Не затыкай мне рот, грязнокровка, иначе я заткну твой.

Гнобить ее при всех – как давно он этого не делал. Они словно возвращались к началу, она краснела и начинала глубже дышать от его слов, а он внутренне кайфовал, потому что этого было достаточно. Ее грудь вздымалась, даже куртка на ней не помогала этого скрыть. Драко смаковал ее реакцию, как смакуют редкий алкоголь или любимое лакомство.

– Попробуй, Малфой, – кто бы сомневался, что Уизли выйдет вперед, защищать ее честь. Знали бы они – эти ебучие подсосы, – как она стонала в его ладонях, как горела, как плавилась, сливаясь с ним, как тряслась от оргазма, боясь издать хоть один лишний стон, боясь выдать то, как ей хорошо.

Он безотрывно смотрел Грейнджер в глаза. Ему было плевать на Уизли, на стоящего с ним плечом к плечу Поттера, на толпу зевак, впитывающих каждое слово, как губки, чтобы потом разнести свежую сплетню по школе. Он смотрел ей в глаза. Он смотрел и хотел упасть на грязную землю, схватиться за сердце, выдрать его из себя. Его раздирала боль.

– Убери заступничков, – насмешливо сказал он. – В них нет надобности.

Грязнокровка вскинула подбородок, со стороны могло показаться, что она смотрит на него с надменностью, но ее подбородок дрожал. Драко видел это.

А потом она отвернулась, и Малфой почувствовал себя полностью опустошенным.

Стычка со слизеринцами не могла вывести ее из строя. Нет. Это больше так не работало. Гермиона давно перестала придавать этому такое значение – еще на втором курсе, когда «грязнокровка», едко брошенное с губ Малфоя, причиняло невыносимую боль. Тогда она привыкла. Временами обида всплывала, но она научилась игнорировать это, глотать злость в момент ее зарождения, не обращать внимания. И сейчас она делала то же самое. Она улыбалась, усаживаясь за их с Гарри, Роном и Джинни столик в «Трех метлах». Она игнорировала слизеринцев, занимающих места неподалеку. Она собиралась выпить столько сливочного пива, чтобы Гарри пришлось тащить ее в Школу на руках. Вот!

Мадам Розмерта была в приподнятом настроении. Она напевала что-то, танцуя у стойки, и раздавала скидки на огневиски и закуски к нему.

– Наверное, решила сбагрить старый товар за мизерную плату, – поворчал Рон, с подозрением рассматривая маленьких жареных рыбок, тарелку с которыми Джинни поставила перед ним. В одну рыбку он ткнул пальцем, и она зашевелилась, чем заставила Рона подскочить от неожиданности. Гарри засмеялся над ним.

– Или у нее кто-то появился, – несколько рыбок исчезло у Гермионы во рту. – Весна ведь.

– Ты говоришь так, словно для отношений нет другого времени, – буркнул Рон, отодвигаясь.

– Тебе виднее, – подначила она в ответ.

Они заказали по пинте сливочного пива, и Гермиона выпила свою порцию почти сразу. В последний раз, когда она пила этот напиток, они наткнулись на Кэти Белл, возвращаясь в замок. Девушка просто надеялась, что сегодня не произойдет никаких несчастий.

Вскоре бар начал наполняться не только студентами, но и учителями. В закрытую зону, прихватив пару бутылок огневиски, отправились Хагрид, профессор Слизнорт и профессор Макгонагалл. Мадам Розмерта на какое-то время исчезла из зоны видимости, а когда появилась снова, граммофон на барной стойке начал раскручивать пластинки, самостоятельно меняя их одну на другую, пока не заиграла подобающая, кабацкая музыка – слегка непристойная, но очень веселая.

– Развлекайтесь, молодежь!

Мадам Помфри и профессор Стебль заняли маленький столик в углу и оживленно хихикали. Они заказали напитки, их щеки раскраснелись, словно они обсуждали какие-то запрещенные темы.

– Могу я к вам присоединиться? – спросил появившийся откуда ни возьмись Крам.

– Да! – в голос ответили Джинни и Гарри.

– Нет! – заявил Рон. Гермиона вежливо промолчала, внутренне желая спрятаться под стол. На них тут же начали все таращиться.

Рон был не слишком-то рад возвращению Виктора в школу и даже пытался раскритиковать его методы преподавания. Он постоянно повторял, что Виктор не вратарь, а ловец, и значит он не знает, как в идеале стоит вести себя вратарю. Но однажды Виктор встал у колец, отбил все самые закрученные подачи Джинни, и претензии Рона стали звучать смешно. Он так и не придумал, к чему придираться дальше.

Виктор проигнорировал его отказ, взял стул и уселся между Гарри и Джинни. Он вел себя сдержанно и вежливо со всеми. Гермиона вспомнила, что Виктор устал быть сдержанным, он сам об этом писал. Он променял квиддич на путешествия, чтобы, наконец, обрести настоящего себя: не хладнокровного воина, воспитанного Дурмстрангом, а свободного, счастливого молодого человека, самостоятельно выбирающего свой путь. И теперь он снова себя ломал, ради чего... Ради нее?

– Разве учителям не положено сидеть с учителями? – спросил Рон.

Виктор ответил уже заготовленной для этого фразой.

– Я не учитель. Я тренер по квиддичу.

Он посмотрел на Гермиону, та в ответ приподняла свой почти пустой стакан и отсалютовала ему.

Вскоре ребята завели разговор про новые модели метел, выпускаемые на рынке в последнее время. Крам говорил, что его совершенно не устраивают новинки, что в них меньше функционала и делается упор на внешний вид.

– Я могу годами летать на одной метле, если привык к ней, даже если она устарела и уступает новым по качеству, – сказал он.

Гарри утвердительно закивал, поймал взгляд Джинни и опрокинул на себя тарелку с рыбками. Пока он боролся с жареными крошечными монстрами, вцепившимися в его джинсы, парочка слизеринцев окликнула Виктора – кажется, это были ребята из команды. Своим внешним видом они никогда не вызывали приятных эмоций: крупные, с волчьими оскалами и широкими плечами, они словно подбирались по физиологическому принципу. Но Виктор был одинаково вежлив со всеми, он не разделял их на факультеты, ему нравилось то, как они увлечены квиддичем, как интересно им всем обсуждать с ним прошедшие игры или планы тренировок.