Кровь (СИ) - Альбин Сабина - Страница 80

— O, mladi Nevar! — Sin Groma! — Vnuk kneza Ne! Dolgo — sedem stoletij — sedemsto petinštirideset let — je minilo! (А молодой Невар! — Сын Грома! — Внук князя Озерского! Давно — семь столетий — 745 года — не виделись!)

— Zdravo, Oče! (Здравствуй, Отец!)

Головы с довольным видом улыбаются в ответ на это приветствие:

— Si prišel prositi — prositi — prositi me nekaj? (Пришел просить — просить — просить меня о чем-то?) — головы поочередно заглядывают в бесстрастные глаза вампира и лукаво ухмыляются.

— Še premišljujem. (Я ещё думаю.)

— In tako je prav. — Vzami si časa. — Dobro premisli. Ne bi smel dati najpomembnejšega — najdragocenejšega — najljubšega v zameno za malenkost. (И правильно. — Не спеши. — Подумай хорошенько. Не стоит отдавать свое самое дорогое — самое ценное — любимое в обмен на пустяки.)

— Premišljujem, (Я думаю.) — невозмутимо повторяет свой ответ Драган, а головы продолжают крутиться вокруг него с хитрым плотоядным выражением.

— Ampak obišči — vsekakor — ne pozabi. (Но ты заглядывай — обязательно — не забывай.)

Чудовище театральным движением раскидывает руки:

— In kakšno družbo boš imel! — Ni družba, a vizija! — Čudovita! — Do konca večnosti in naprej. (А какая компания у тебя будет! — Какая! Загляденье! — Чудо! — До конца вечности и дальше.)

Вампир отвечает на это молчанием и хладнокровным взглядом

— In Lilit te čaka! (И Лилит ждет тебя!) — ловким движением свободные руки гиганта снимают с плеч серебристого змея, и тот изящной лентой переливается по бугристым ладоням прямо перед глазами Драгана. На секунду их взгляды пересекаются: льдистые прозрачные глаза вампира тонут в притягательной синеве по-человечески красивых глаз серебристого существа.

— Bi rad preskusil? — Kaj, če je to resničen občutek? — Ali misliš, da je samo padla pod tvoj urok? — Tako kot vsaka ženska? (Не хочешь проверить? — А вдруг это настоящее чувство? — Или, думаешь, она просто попала под твои чары? — Как и всякая женщина?)

Сияющая бестия не отводит гипнотического взгляда. Драган не выдерживает и первым опускает глаза. Призрачные головы чудовища заразительно хохочут, а змей взбегает обратно на плечи своего хозяина и под его хохот подхватывает очередную голову, смачно разгрызая её острыми, как клинки, зубами.

Драган, по-видимому, восстановив самообладание, снова заговаривает ровным тоном:

— Prišel bom. Človek, ki me je prvič pripeljal k tebi, je že dolgo mrtev. Zato nisem prišel prej. (Я приду. Человек, который привёл меня к тебе в первый раз, давно уже мёртв. Поэтому я не приходил.)

— Da — da — da! (Да — да — да!) — подхватывают головы, — Tisti gospod, ki je prosil za kamen — za kamen modrosti — za kamen filozofov. (Тот господин, что просил камень — философский — философский камень.)

И тут одна из голов нарочито округляет глаза:

— Si pozabil besede? (Ты забыл слова?) — другая с плутовским выражением подсказывает: — «Gallia est omnis divisa in partes tres». (Латинский: «Вся Галлия делится на три части».)

Разгорается спор:

— Hej, prenehaj! Neumna šala! — Ničesar ni pozabil, le dojenčka noče pripeljati. — Ampak raje na to opomnim. — «Terra patrum in tenebris latens…» (Перестань! Глупая шутка! — Ничего он не забыл, просто не хочет приносить младенца. — Но лучше напомнить. — Латинский: «Земля отцов, сокрытая во тьме…»)

Драган решительно прерывает трехголового монстра:

— Ni treba. Sedaj vem, da obstaja še druga pot. (Не надо! Теперь я знаю, что есть другой проход.)

Головы снова приходят к согласию:

— Da, obstaja. — Ta prehod je odprl tvoj dedek — stari Nevar — stari knez. (Да, есть. — Этот проход открыл твой дед — старый Невар — старый князь.)

— Pogrešam ga. (Я скучаю по нему.)

— Lahko se pogovoriš z njim, (Можешь поговорить с ним.) — и великан как будто бы наугад зачерпывает из черноты.

На плечи Драгана насаживают мёртвую голову, и та начинает дико, судорожно вращаться. Тело вампира охватывает чудовищная дрожь. Судороги сотрясают его, искажая очертания фигуры, рвут и размазывают его образ по тёмному ветру. И в конце концов он обращается в князя Невара. В старого раненого князя, который под покровом ночи неверной походкой поднимается на смотровую площадку.

***

В торжественной тишине рядом с князем степенно шествует древний старик. Его богатое одеяние говорит о высоком положении. Князь почтительно пропускает старика вперед. Княжеская свита факелами освещает путь к подъёмнику. Лебедка отодвинута, крышка люка откинута. В каменный колодец спускаются только двое — князь и старик — свет их факелов тает в непроглядной глубине.

Князь и старик опускаются на тёмное земляное дно и в полной тишине разжигают костер. Старик сыплет в разгоревшееся пламя какие-то травы и порошки, и в поплывшем тумане начинает беззвучно шевелить губами, прикрыв свои воспаленные, слезящиеся глаза. И вот тишина начинает наполняться шорохами и вздохами. Старик кивает князю, и тот, расправив плечи, как будто бы возвращает себе силу и стать молодого воина. Набрав полную грудь воздуха, он выкрикивает в темноту: «Отьчє! Ѥсмь сътворилъ ѹговоръ — мои съıнъ ѥстъ ѹмрълъ!» (Отец! Я выполнил условие — мой сын мёртв!)

И сейчас же из загробной тени выступает ослепительно серебрящийся силуэт — чешуйчатый змей с бездонными синими глазами. Он проносится стрелой мимо князя, но тот успевает вцепиться в его оперенный гребнем загривок. Змей летит прямо в пламя костра, которое разрослось в широкую огненную реку. Но алые языки послушно расступаются перед летящими, и змей со своим седоком нетронутые взмывают вверх.

В чёрной вышине бешено вьется серебристая лента, а огненные блики, тянутся к ней, но, не коснувшись, бессильно опадают. И кажется этот дикий танец огня и серебра длится целую вечность. И вот наконец, как будто бы смертельно устав, змей камнем летит вниз, но князь по-прежнему крепко держится за серебристый гребень. Змей врезается в землю, рассыпается фонтаном слепящих брызг, вспышкой живого белого света, и рядом с костром остается лишь князь.

Старик, пришедший в подземелье вместе с князем, исчез, на его месте в черноте повисает гигантская призрачная голова: «Спълнимъ твоѥ прошєниѥ — врагъ твои погъıблєтъ. Сѣмѩ того исъшєтъ, ѩзыкъ съгъıнєтъ». (Мы исполним твое желание — твой враг будет повержен, семя его высохнет, язык сгинет.)

Голова опускает лицо, а на его месте появляется новое: «Отнъıнѣ твои родъ и домъ сѫтъ проклѧти. Въı начнєтє вьсѣмъ нєсти съмрьть и бѣдѫ». (Но теперь на твоем роду и доме проклятие — вы будете нести людям только смерть и страдания.)

Из темноты выступает третье лицо: «Проклѧтиѥ можєтъ сънѩти тъ котєръıи изничьтожєтъ вьсѣкого къто съмѫтитъ нъı своъıми прошєнии». (Проклятие снимет тот, кто уничтожит всякого, нарушившего наш покой своими желаниями.)

Бесплотные лица растворяются в ночи. Князь гневно кричит им вслед: «Ѥсмь пожьрълъ мои съıнъ, истьрълъ моꙗ съпоминаниꙗ, ѹкротилъ Лилитъ — за ради того имамь нъıнє проклѧтиѥ?!» (Я пожертвовал сыном, я стер свою память, я укротил Лилит, — и за всё это я получаю проклятие?!) Неожиданно подряхлевший князь опускается на землю рядом с костром и переводит свои скорбные глаза на Драгана, сидящего напротив.

Тёплый круг света едва вмещает двоих, но в него ещё тянутся какие-то клочковато растрепанные тёмные тени и крючковато изломанные конечности-корневища. На границе света и тьмы всплывают и гаснут чьи-то мертвенные лики. Глядя на Драгана, князь напряженно молчит, но голос его заговаривает сам:

— Я знаю тебя? — тёмное бугристое лицо старика призрачно трепещет в неверном свете.

К костру протискивается ещё одна тень — молодой человек, отдаленно похожий на князя.

— Нет, — отвечает Драган, так же, как и князь, не разжимая губ.

— Но я помню, ты уже приходил.

— Да. Я снова пришел, чтобы узнать, кто потревожил покой Отца.

К троим, сидящим у огня, подсаживается четвёртый — полупрозрачный сухопарый господин благородного вида.