Кровь (СИ) - Альбин Сабина - Страница 34

— Какая жалость! Но мы всегда будем его ждать.

— Ах! Одним болваном меньше. Тут и так не протолкнуться!

Судорожный взрыв смеха — в гостиную на четвереньках вползает господин средних лет. На его спине по-дамски боком восседает хозяйка дома. В её миниатюрной ручке хлыстик, которым она грациозно подгоняет своего неуклюжего скакуна. Девицы, припадочно повизгивая, валятся на своих кавалеров. Перекрывая гвалт, по комнате разлетается переливчатый звон — прекрасная наездница требует тишины, тряся над головой серебряным колокольчиком.

Как только публика относительно успокаивается, она командует своим всё ещё полудетским голосом: «Сюзан!». Одна из девиц подскакивает к хозяйке и, покатываясь со смеху, забирает колокольчик. Зачинщица игры достает из рукава широкую ленту и под всеобщие одобрительные крики завязывает глаза коленопреклоненному господину. Изящно соскакивает на пол и снова хлещет бок своей счастливой жертвы.

Господин проворно подскакивает и, топыря руки, ныряет в гущу возбужденных весельем гостей: «Сюзан!». Но бойкая Сюзан не ждет, пока похотливые руки заключат её в объятия. Звеня колокольчиком, она продирается в другой конец комнаты. А «жмурка» между тем, охотясь за не видимой ему девицей, походя облапывает всех встречных. От чего шум, и гам, и хохот переходят все границы.

Вот он сгребает в охапку случайно подвернувшуюся ему «мамашу» и, несмотря на её громкие протесты, сжимает и трясет её так, что лиф платья не выдерживает. Все вокруг захлебываются в истерическом ликовании. Вырвавшись из этой переделки, «респектабельная» дама с деланным возмущением заправляет назад в платье свои увядшие прелести.

Кутерьма не стихает. Сюзан ловко вскакивает на столик и под улюлюканье окружающих начинает пританцовывать. Кто-то сел за клавесин — бравурная музыка ещё сильнее раззадоривает резвую девицу. Развернувшись, она бесстыдно отклячивает зад и начинает им вертеть.

Распаленные гости срывают повязку с глаз «жмурки» и вручают ему бутыль вина. Тот же подскакивает к вихляющей задом Сюзан и, закинув юбки ей на спину, обливает вином её пышные ягодицы. Девица взвизгивает и валится со стола прямо на престарелого озорника. Оба падают, увлекая за собой других, обезумевших от возбуждения гостей.

В образовавшейся свалке громче всех гогочет Сюзан, потрясая в воздухе полуголыми ляжками. Кое-кто не упускает шанса и зарывается головой в ворох юбок. Смех девицы стихает и сменяется утробным мурлыканьем. Из кучи малы по одному выползают ничуть не смущенные дамы и кавалеры.

Юная хозяйка вертепа подлетает к наглецам и с наигранным гневом обрушивает на них свой хлыстик. Отличившийся кавалер, уворачиваясь от ударов, резво подскакивает, а Сюзан пытается уползти, но предсказуемо путается в своих громоздких шелках, отчего становится лёгкой мишенью. Хлыстик неумолимо преследует умирающую от хохота жертву. Мэри входит в азарт комической охоты. И хоть лицо её остается неизменно бледным, зато алые напряженные губы волнительно влажны, а острые гладкие зубки обнажены в хищной усмешке.

Голос Драгана: «И вроде бы по-прежнему блистала Мэри своим кукольным очарованием. Только под маской многослойных белил больше не крылась по-детски трогательная меланхолия. Озорные огоньки в серо-зелёных глазах теперь, кажется, всё чаще вспыхивали безумным исступлением.

Впрочем, это ни чуть не сокращало круг восторженных поклонников. И в то время, как внезапная смерть скашивала всё больше жертв «любовного недуга», непременно находились новые, которые становились завсегдатаями этого бардака и вязли в нем, словно бы опьяненные губительной аурой опасности и вожделения.

Между тем я приходил в отчаяние от своей неспособности выследить князя. По моим наблюдениям, он перестал посещать Мэри в графских апартаментах. Однако сама девица несколько раз в неделю внезапно ускользала посреди ночи неведомо куда, оставляя без внимания полную гостиную, а порой и самого графа.

Полнейшая непредсказуемость этих тайных свиданий долго не давала мне возможности преследовать ночную беглянку».

***

Ночная пустынная улица на окраине города. Силуэт ничем не примечательного одинокого дома вырисовывается на фоне освещенного луной прозрачного неба. Окна черны и безжизненны. От ворот отъезжает мягко поскрипывающий экипаж. Откуда-то из дома долетают слабые звуки звякнувшего дверного кольца, лязгающего засова; стук, скрип, приглушенный, суетливый топот ног — и обрывистая тишина. Дом по-прежнему тёмен и нем.

Мужчина в высокой круглой шляпе осторожно приближается к дверям. Они приоткрыты, и ночной гость некоторое время медлит на пороге. Бесшумно, ступая по каменному полу, он входит в пустынный холл. Вещи застыли в сонном оцепенении, лишь подрагивает на холодном полу голубоватый свет, льющийся сквозь незанавешенные окна.

По тяжелой резной лестнице он не спеша поднимается на второй этаж. Последняя ступенька предательски скрипит, и в ответ на это в сумрачных глубинах дома что-то невнятно шуршит или шепчет. Мужчина мгновенно срывается с места в направлении звука. В синеватом мраке отдаленной комнаты, чьи углы тонут в непроглядной угольной ночи, его встречает человек, неподвижно сидящий за огромным пустым столом.

Человек не обращается к вошедшему, не предпринимает попыток бежать. Его голова слегка склонена, как будто он бессмысленно вперил взгляд в поверхность стола, размышляя о чем-то постороннем. Резко, словно очерченная тушью, сидящая фигура выделяется в проёме высокого лунного окна.

Гость подходит к столу, притрагивается к плечу сидящего — по телу того пробегает дрожь, шея судорожно сокращается, изо рта и носа изливаются густые тёмные струи. Лёгкий шорох отвлекает пришельца. За его спиной из тьмы со смешком выступает миниатюрная женская фигурка, закутанная в плащ.

Девушка снимает капюшон, по плечам рассыпаются золотистые кудри:

— А Вы — невежа! Врываетесь к даме среди ночи и даже не снимаете шляпы, — в переливчатом насмешливом голосе нет и намека на испуг, — Впрочем, и я никудышная хозяйка!

Мэри грациозно скользит к камину. В безмолвном ступоре непрошенный гость наблюдает, как она кропотливо и неспешно разжигает огонь.

Пламя камина обнимает девушку тёплым сиянием. Встав у стола, она легко кивает в сторону остывающего тела:

— Простите великодушно, моя трапеза окончена. Но если желаете, я пошлю за вином.

Гость снимает шляпу и перчатки, оставляет их на краю стола. Устремив на Мэри взгляд своих ледяных глаз, обнажает тонкий серебристый клинок. Даже не вздрогнув при виде смертоносного оружия, девушка мягко, но твёрдо подходит к мужчине почти вплотную:

— О! Так Вы подготовились!

Тонкими полупрозрачными пальчиками проводит она по сияющему лезвию, но на пальцах не выступает алая кровь. Ровные порезы набухают мертвенно-чёрной жижей. Мэри подносит раненые пальцы к лицу гостя. Он отвечает ей равнодушным молчанием.

— Нет? — отвернувшись, она прикладывает пальцы ко рту, по-детски посасывая свои ранки.

— Я пришел не к тебе, — наконец холодно изрекает мужчина.

Мэри отвечает, не оборачиваясь:

— Очень жаль! Кроме меня, здесь никого нет.

Она на секунду задумывается и вдруг резко обращается к гостю:

— Что ж! Покончим с этим. Приступай!

Но пришелец опускает свой клинок:

— Где хозяин этого дома?

Мэри непоколебима:

— Этот дом всегда был только моим, — смотрит на опущенное оружие, — Чего ты ждешь? Моей исповеди? Я облегчу тебе задачу.

Молниеносным движением подхватывает острие клинка, проводит им сверху вниз — её одеяние, распоротое клинком, спадает на пол. На теле проступает след острия: от подбородка до живота, прерываясь на шее, раскрывается и сочится чёрным ровный глубокий порез. С подбородка густо капает мёртвая кровь. Лишь на мгновение дрогнув от боли, она выпрямляется и опускает руки, развернув их ладонями наружу, как бы приглашая мстителя к действию. На белоснежной коже её ладоней вздуваются безобразно чёрные ожоги.

Но мужчина отбрасывает оружие. Подойдя к своей жертве, он берет в ладони её кукольное личико и сжимает виски. Серо-зелёные глаза болезненно расширяются. Мэри вскрикивает и вырывается из его рук. Пристально глядя в почти бесцветные глаза своего мучителя, она неожиданно жёстко говорит: