Сердце Дракона. Том 11 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 82

Это был простой путь.

Путь, которым Хаджар мог пойти в любой момент. Вот только в этом не было ни чести, ни уж, тем более, соблюдения законов гостеприимства.

К тому же, если деревни отказывались использовать единственный источник стабильного дохода - шахты рудника, то этому должна была быть причина.

Если бы Хаджар и Том, используя волю, отправили насильно всех этих людей на добычу камня, то кто знает - может быть все они погибли бы внутри каменоломен. И, в результате, не было бы ни породы, ни людей для её добычи.

- Могу я сделать тебе деловое предложение, Гобен?

Староста, понимая, что теперь начинается серьезный разговор, отложил трубку и, сцепив руки замком, посмотрел в глаза Хаджару. Он видел много людей за свою жизнь.

Какие-то из них были отчаянными авантюристами, другие - дрожащими трусами. Одни спокойны как океаны, другие бегали взглядом не хуже крыс.

Но еще никогда он не видел такого взгляда, как у человека, сидящего напротив. Казалось, что он смотрит в глаза не живому существу, а чему-то… неосязаемому. Как если бы он смотрел на плывущие по небу облака или пытался разглядеть ветер.

- Попробуй, Хаджар.

- Если мы избавимся от той нечисти, которая захватила ваш рудник, то вы поможете нам в добыче материала для Сухашима?

Староста ответил не сразу.

- Зачем нам это?

Том вновь едва было открыл рот, но Хаджар в очередной раз слегка толкнул его потоком воли.

- Пойми нас, Хаджар, мы обычные крестьяне и работяги. Мы пашем землю, валим лес, пасем наши стада. Мы живем спокойной, мягкой жизнью. Женщины греют нам постель, а мы заботимся о них по мере наших сил. Даже оружия в наших землях ты найдешь с трудом.

- Это так, Гобен. Но времена меняются. Идет война с Ласканом.

- И когда она закончится, то никому, как и всегда, не будет дела до Сухашима, - староста, несмотря на жизнь в деревни, не был так глуп, каким его видел Том. - Если хочешь потратить свое золото, Хаджар, закопай его где-нибудь и нарисуй карту - пусть дети развлекутся поиском клада. Нам оно ни к чему.

Хаджар кинул быстрый взгляд на увесистый кошель, лежащий в центре столешницы. Затем он перевел взгляд на молодую жену Гобена.

Девушка прижимала ребенка к себе чуть крепче, чем следовало.

Он посмотрел и на старшего сына. Тот сжимал спинку отцовского стула так сильно, что белели костяшки.

Они боялись.

Как боялся и староста.

Просто он чуть лучше умел скрывать свои эмоции.

- Ты не глуп, Гобен, и понимаешь, что если бы все было так, то сюда бы не отправили ни меня, ни моего товарища.

Какое-то время они играли с Гобеном в гляделки.

- Я знаю, кто ты, Северный Ветер, - прошептал старик. - Победитель мертвой армии и Дерека Ласканского. Бывший генерал северных баронств, покрывший себя славой Безумца, проложивший себе путь кровью. Ты уничтожил секту Лунного Света, которая испокон веков искала лишь мира и спокойствия. Почему я должен верить тебе, воин? Я слышу честь в твоих словах, но твои поступки говорят об обратном. Ты - очередной кровавый убийца, которых я не мало повидал на своем веку.

Том приобнажил меч и мистерии, вырвавшиеся на волю, оставили длинные, тонкие разрезы на столешнице и стенах дома.

- Ты говоришь с учеником Великого Мечника, смертный. Человеком, который сражается за твою свободу и жизнь. Прояви уважение!

- Уймись, мальчишка, - Гобен, если и боялся, то был отважнейшим из людей, которых встречал Хаджар. Так дерзить адепту мог лишь храбрец или глупец. Староста глупцом не был. - ты младше моего сына. Ты гость в моем доме. Как смеешь ты обнажать здесь меч?!

Том сделал шаг вперед.

Хаджар тихо, едва слышно, прошептал:

- Достаточно, - его голос зазвучал штормом.

За порогом дома ударил гром. В вышине неба взревел разъяренный дракон.

На пороге, под аккомпанемент яростной, нео невидимой глазу бури, появился Белый Клык. Меч сверкнул в его руках.

- В-в-се в п-ппорядке, стт-тар-р-ик? - ломанным голосом спросил беловолосый мечник.

Позади него, держась одной рукой за плащ, стояла Лита. Свободной ладошкой она сжимала ало-золотой цветок.

- Спроси у Хаджара Дархана, Северного Ветра, все ли у нас в порядке? -прорычал Гобен.

В доме повисла тяжелая тишина.

- Я рад, что ты знаешь кто я, староста Гобен, - Хаджар поднялся. Он показательно повернулся спиной к Белому Клыку и скрестил руки на груди. -Тогда ты знаешь мою историю. И ты знаешь, что мой меч, если я так решу, не остановит ни беловолосой мечник за моей спиной, ни то, что обитает в ваших рудниках, но то, что скажут обо мне люди, случись мне залить кровью все земли вокруг Сухашима и утопить её в ней.

За воротами сверкнула молния. На ясном, чистом, полуденном небе, откуда-то из глубин далекой синевы, вдруг сорвалась черная вспышка, вытянувшаяся длинным драконом.

- Отважные слова, Хаджар Дархан. Не страшно их произносить простому смертному?

- Ах ты… - на этот раз Хаджару не пришлось одергивать Тома. Он и сам понял, что с Белым Клыком в сенях как-либо проявлять недовольству в сторону Гобена будет чистым самоубийством.

- Ты назвал этот юношу мальчишкой, Гобен, и это так, - кивнул Хаджар. - Но в те времена, когда тебе было двадцать, а мне - шесть лет, я уже воевал за свою страну. Когда тебе стукнуло тридцать, и ты всю жизнь провел с женщинами, мне было шестнадцать и я воевал за свою страну. Когда тебе стало пятьдесят, я воевал за свою страну. Каждый год твоей жизни, которую ты провел в покое тяжелой работы на своей земле, я воевал за свою страну. За страну, в которой живешь ты и твои дети. Будут жить твои внуки.

- Хочешь сказать, Безумный Генерал, что твой долг выше моего? - Гобен поднялся с места. Засторелые обиды, которые он лелеял внутри себя, прорвались наросшим гнойником. - Пока ты проливал кровь на чужие мечи, я проливал кровь на родную землю. Пока ты топтал ногами чужие просторы, я возделывал родные. Пока ты дрался с врагами, я дрался с волками и кабанами. Я взращивали пищу для людей нашей страны еще с тех времен, когда тебя еще не было на этом свете.

- И поэтому я уважаю тебя, Гобен, - кивнул Хаджар. - но разве не в этом погребе, - Хаджар с силой ударил ногой по полу. Доски вспучились и взорвались мыльными пузырями. Щепки разлетелись в разные стороны, но волей Хаджара не задели ни одного человека. - Разве не здесь лежит история твоя и твоих людей? Всех деревень, которые раскинулись на развалинах Сухашима.

Блеск стали резанул глаза.

- Отец, что это…

- Отойди, Гурам! - рявкнул Гобен. - это остатки прошлого. Прошлого, которое разбил Даанатан! Они забыли наших дедов и прадедов. Оставили их гнить здесь!

- Их оставили стеречь границу, - возразил Хаджар. - однажды я уже встречал человека, Гобен, который ради своего благополучия разворовал и распродал приграничный форт. Ты, отказывая мне, поступаешь иначе - ты предаешь кровь своих праотцов.

Гобен схватил нож со стола и направил его на Хаджара. Он действительно был отважен. Отважен настолько, что Хаджар нисколько не сомневался в том, что медведь, оставивший на его левом плече шрамы, не встретил следующего рассвета.

- За эти слова ты ответишь мне, адепт! Пусть это будет последнее, что я сделаю, но ты ответишь мне!

- Отец! - выкрикнул молодой Гурам, но было поздно.

Гобен разъяренным кабаном ринулся вперед. Хаджар мог бы его остановить. Даже не сдвигаясь с места. Простым усилием воли. Мог бы даже убить, но…

Но он позволил смертной стали, так же как порой позволял разделочному кинжалу, которым приносил клятву, рассечь его плоть. Плоть, крепку настолько, что ни один артефакт, ниже Небесного, не смог бы её даже поцарапать.

Гобен отштанулся.

Он смотрел на свои окровавленные руки и на нож, торчащий из живота Хаджара. Тот выдернул его. Покачнулся, показательно прижимая ладонь к ране.

Он мог бы затянуть её в ту же секунду. Нанесенная без всякой энергии или мистерий, она даже бы следа не оставила и затянулась быстрее, чем Хаджар бы успел произнести первый слог.