Сердце Дракона. Том 11 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 81

Ветер играл с травой. Он гнал облака. Он держал птиц в их полном свободе и хищной отваги полете. Ветер остужал горячую, натруженную спину крестьянина, выпрямившегося, чтобы отдохнуть немного под свежим бризом.

В этом бризе ветер гнал…

[Уровень опасности повторения сценария “Кокон” растет 41/100… 46/100…]

… пыльцу и семена, чтобы разнести жизнь еще дальше. Он крутил мельницы, помогая делать хлеб. Он замораживал воду, давая лед. Он разогревал горн, давая пламя.

Он превращался в шторм, стихая штилем, булем прокатывался по городам и весям, чтобы затем разметать волосы рыжей красавице. Позволить лучам солнца скользнуть по огненному шелку её гривы и дать горячему юнцу возможность ощутить укол в саму душу.

Сквозь разум… внутрь души…

Дул ветер…

[Уровень опасности повторения сценария “Кокон” растет 58/100… 63/100]

Хадажру казалось, что он что-то слышит. Не рассказ или историю, не обещание свободы, не описание очередного чуда. Он слышит что-то иное.

Как шепот рыжеволосой красавицы на ухо пылкому юноши.

Как приветствие отца, сына с войны встречавшего на пороге отчего дома.

Как тихое пение матери, впервые взявшей своего ребенка на руки.

Ему казалось, он слышал имя.

Но не свое…

Нет, не свое.

Чужое имя.

Имя, которое, минуя разум, проникало внутрь его души.

[Уровень опасности повторения сценария “Кокон” растет! Критический уровень! 79/100… 92/100]

Нет…

Нет…

Прости, еще не время, старый друг. Хаджар не мог позволить себе погрузиться в это тихое, такое родное пение. В эту бурю. Забыться в центре шторма, где из молний свита колыбель изнеможденным душе и разуму.

У Хаджара был долг.

Долг, который лишь он мог исполнить.

Долг, перед его собственной честью.

Звуки ветра стихли.

Хаджар же, открыв глаза, взмахнул рукой. Потоки ветра позади него окрасились в цвета рассвета. Алый и золотой. Они закрутились в едином порыве. Разметали его длинные волосы, заиграли полами синих одежд, по которым, среди мерцающих звезд, поплыли облака.

Потоки ветра сгустились перед Хаджаром. На раскрытой ладони они заплясали хороводом размытых очертаний, пока не сплелись так тесно, что их можно было пощупать.

Когда все стихло, на руке Хаджара остался лежать цветок. Его золотой стебель мерно сиял, а от алого, как кровь, бутона, исходил чудесный аромат весны.

В конце осени, когда зима уже тянула ледяные когти к законной короне, этот маленький осколок весны казался настоящим сокровищем.

[Уровень опасности повторения сценария “Кокон” падает 61/100… 49/100… 38/100…]

Только теперь Хаджар обратил внимание на сообщения нейросети. И то, что счетчик замер вовсе не на восемнадцати процентах, а на двадцати шести.

- Спасибо, Хаджар! - Лита, забыв о своей игре в воительницу и защитницу, выхватила из руки цветок, созданный ветром рассвета.

Когда её пальцы дотронулись до стебля, до раздался легкий мелодичный звон… он был похож на то, как звенели фенечки в волосах.

- Отведешь нас к старосте? - спросил, опускаясь на корточки, Хаджар. - Нам очень нужно… с ним поговорить…

Он внезапно почувствовал навалившуюся слабость и с удивлением понял, что внутри его кристаллизованного Ядра (свидетельства о том, что он действительно являлся Повелителем) почти не осталось энергии.

- Конечно, Хаджар, - Лита не могла отвести взгляда от цветка. - Пойдем.

Она развернулась и побежала по песчаной улице. Только пятки и сверкали.

Хаджар, покачнувшись, отказался от помощи опешившего Тома и пошел следом.

- Что это было, варвар? Я такого никогда не видел!

Хаджар хотел бы знать ответ.

Но он не знал.

Лишь видел, как на него смотрели серые глаза Белого Клыка. Вот только заботило его другое.

То, как на него смотрела мать Литы - Эрия…

- Вы с ума сошли, достопочтенные адепты, - староста, как и положено, сочетал в себе все качества, которые были необходимы для управления деревней, стоявшей на отшибе Империи.

Властный, статный, пожилой. Серые, от седины, волосы были стянуты кожаными ремешками и лежали мощной косой на не менее мощных плечах. Руки, натруженные плугом и, вероятно, топором дровосека, тоже были перетянуты ремешками.

Ростом староста не особо впечатлял, но вот его нижней челюстью вполне можно было забивать гвозди.

Его жена, вероятно далеко не первая, была моложе лет на тридцать и лишь недавно встретила свою восемнадцатую весну. Что, впрочем, не мешало ей держать на руках четырехлетнего сына.

За спиной старосты остался его старший сын. С первого взгляда в нем определялся первый парень на деревне. Красивый, статный, подтянутый, плечистый, с ясным, соколиным взглядом.

Наверняка десятки девок пали под чарами этого удальца.

- Ты с ума сошел, Гобен, - смотритель Тунуд застучал своей тростью о пол. - своими словами накликаешь беду на всех нас! Простите, ваши достопочтенья, за слова этого старого упрямца. Не ведает, шо батрач…

- Сам умолкни, развалина! - прикрикнул староста Гобен. - Адепты они, аль сами небожители, мне все едино. Сколько злата не принесете, все едино - ни одного человека в рудник не отпущу.

- Твоя деревня не единственная, старик, - отмахнулся Том. - найдем других людей.

- Может и найдете, - не стал отрицать староста. - но только тех, кому жизнь не мила, - повторил он слова смотрителя Сухашима. - Остальные никто не согласятся спуститься в старые копи.

- Из-за того зла, которое там обитает? - спросил Хаджар.

Староста кивнул. Взял с вырезанной из цельного дуба столешницы трубку и закурил. Хаджар, понимая, как лучше налаживать связи с подобного рода людьми, достал свою и тоже закурил.

Стоило только старику почуять аромат дыма из трубки адепта, как он тут же белснул глазами.

Хаджар молча достал из пространственного кольца (предварительно убрав руку за пазуху, дабы не смущать людей “фокусами”) тряпичный сверток с особым табаком с далеких плантаций империи Чавери.

Они делали лучший чай и лучший табак на все Семь Империй.

При этом по размерам втрое уступали Дарнасу.

- Приму с благодарностью, - Гобен взял со стола мешочек и, вытряхнув свой старый табак, забил новый. - Но это не изменит моих слов, достопочтенный адепт.

- Можно просто - Хаджар.

- Тогда, можно просто - Гобен.

Они пожали друг другу руки, при этом оба проигнорировали смешок Тома. Тот просто не представлял ситуации, когда бы повелитель обратился к смертному как-то иначе, чем просто “эй ты” или “смертный”. Уже само обращение по имени считалось высшей степенью уважения.

Хотя, в случае с варваром, все оказывалось иначе.

- Я гость в твоем доме, - Хаджар смотрел на то, с каким наслаждением староста затягивался табаком, стоившим больше, чем окрестные постройки. -Может Сухашим когда-то и владел этими окрестностями, но время то уже давно миновало.

- Миновало, - согласился староста. - но не думай, Хаджар, что мы не помним корней. Мои прадеды служили в гарнизоне Сухашима. И ты не найдешь ни одной деревни, где не было таких же, как и я - потомков воинов и защитников крепости.

Хаджар ударил тыльной стороной кулака в район сердца.

- Я уважаю твое прошлое, Гобен. Как и прошлое твоих людей.

- Приятно слышать от жителя столицы, - прищурился староста. Ему было непривычно встречать подобное обращение от адепта в свой адрес. Пусть подобные Хаджару и Тому здесь появлялись крайне редко, но, все же, появлялись. - Можете оставаться в нашей деревне столько, сколько пожелаете, но на этом все.

Том подался вперед, но Хаджар остановил его потоком воли. Это было незаметно для остальных, но ощутимо для мечника. Тот посмотрел на варвара полным недоумения взглядом.

Почему они, два адепта, должны были терпеть подобное обращение.

Жалкие смертные должны были упасть ниц перед ними и поклясться на могилах матерей выполнить любое желание снизошедших до них адептов.