Сердце Дракона. Том 11 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 33

– Высокое Небо! – взмахом руки, призывая волю и мистерии Хаджар уничтожил посыпавшихся из раны, извивающихся белых червей.

Те исчезли во вспышках неизвестной, чужеродной энергии. Такой Хаджар никогда не встречал в мире смертных. Она была какая-то… неправильная.

Из раны полилась черная, вскипающая на солнце кровь. Карейн задергался и замычал. Хадажр волей придавил его тело к земле, а затем вонзил Синий Клинок в рану.

– А-А-А-А! – закричал наследник семьи Тарезов.

Хаджар, игнорируя стекающие по его лбу капли дождя, осторожно контролируя жадные до пищи “жгуты” Синего Клинка, позволил им войти в энергетическую структуру Карейна.

Не задевая его каналов и врат, он полностью сконцентрировался на чужеродной субстанции. Пульсирующий, алый комок, засевший где-то в районе нижнего ребра.

Когда жгуты приблизились к нему, Хаджар почувствовал отвращение Синего Клинка. Тот явно не воспринимал этот сгусток, как нечто съедобное.

Когда же, ломая “сопротивление” меча, Хаджар заставил его коснуться жгутами пульсирующего паразита, то те начали стремительно “ржаветь”, а по руке самого Хаджара прошла волна нестерпимой боли.

Он мгновенно вытащил клинок из раны и фонтан черной крови брызнул прямо на землю. Она сжигала траву и кислотой обжигала почву.

– Проклятье, – снова выругался Хаджар. – Что это такое?

На его вопрос, понятное дело, никто не ответил.

Стараясь не касаться раны, Хаджар старательно обработал её мазью, а затем туго спеленал волшебными бинтами. Но уже через несколько секунд они покрылась черными точками, затем пятнами, а потом и вовсе под ними расплылся густой ореол.

Рана явно было не из обычных… Даже по меркам тех, которые могли нанести своими техниками адепты.

Вновь не с первой попытки, Хаджар достал из кольца бурдюк с медицинской водой и, промыв свои руки, смыл волшебные символы с груди Карейна.

Те исчезали с точно таким же шипением, как и черви. В итоге, спустя пять минут операции, весь торс Тареза выглядел так, будто его несколько месяцев пытали огнем и кислотой.

– Что же с тобой сделали, – покачал головой Хаджар.

Вонзив в землю меч, Хаджар прислонился к небу спиной и посмотрел на небо. Яркое, светлое, с облаками и подмигивающим из-за них солнцем.

Оно было совсем не такое, как в мире смертных. Будто нарисованное, словно ненастоящее. Такое, которым хочется любоваться, такое, как можно увидеть лишь на пейзажах лучших из художников.

Одного этого, не считая бури в потоках Реки Мира, было достаточно, чтобы действительно поверить в то, что Хаджар находиться в ином мире. Или другом измерении того же самого мира…

Все это было сложно.

Даже слишком.

– Спа…си…бо, – прохрипел, спустя несколько часов, очнувшийся Карейн. – Во… ды…

Хаджар вышел из поверхностной медитации, размял тело после пребывания в позе лотоса, взял в руки бурдюк с медицинской водой и, приставив к горлу раненного Синий Клинок, приподнял его голову и осторожно прислонил к губам горлышко.

После первого же глотка Карейн закашлялся, но не перестал жадно пить. Только после того, как бурдюк опустел на четверть, Тарез откинулся обратно на груду тряпья, которой Хаджар заменил ему подушку.

– Я уже думал, что… все, – речь теперь давалась ему явно проще. – Зарежет меня отец. Будто свинью…

– Никогда не думал, что у вас такие острые отношения.

– Острые? – Карейн криво усмехнулся. – хороший каламбур, Хаджар. Я, все же, позитивно на тебя повлиял за время наших приключений…

Клинок Хаджара все так же лежал под кадыком Карейна. Он слегка царапал его кожу и алая ниточка спускалась по лезвию. Именно красная кровь, а не черная, которая все еще сочилась сквозь рану.

– Это у тебя стиль… общения такой, Хаджар? – Карейн, тяжело дыша, продолжал корчить из себя шута. – Разговаривать с… мечом у горла.

– Только с теми, кто может предоставлять угрозу.

– Угрозу? – Карейн потянулся к раненному боку, но так и не коснулся бинта. – Я сейчас… представляю угрозу… разве что экологии этого места.

Даже одной ногой стоя на пороге дома праотцов, Карейн отказывался снимать свою маску. Хаджар хорошо был знаком с подобным типом людей. И, даже, относительно близко знал и знает некоторых его представителей.

Неро… Хельмер…

Все они скрывали под этой маской грызущую их изнутри боль.

Те, кто смеется громче и ярче всех, на самом деле, внутри, терпят самую жуткую и ядовитую тоску.

– Почему твой отец хотел тебя убить?

Карейн засмеялся. Кашляющим и слегка печальным смехом.

– Мы на границе мира духов, Хаджар… в стране фейре… месте, о котором матери и бабушки детям… сказки рассказывают. А тебя… мой отец интересует.

– Что-то мне подсказывает, – теперь уже пришел черед Хаджара улыбаться. –это все как-то связано.

Карейн промолчал. Затем устало вздохнул и прикрыл глаза.

– У нас есть только сутки, Хаджар. Затем я умру. А после этого закроется проход в мир смертных. Ты точно уверен, что хочешь тратить на разговоры время? Или ты не чувствуешь, как мир духов постепенно поедает тебя изнутри.

Хаджар действительно это чувствовал. Мистерии меча синего ветра пока защищали его энергетическую структуру от местной хищной атмосферы, но это было одно из тех сражений, что заранее обречены на поражение.

Не пройдет и недели, как энергетическое тело Хаджара полностью разложиться, а вместе с ним и физическая оболочка.

Дул ветер. Он качал волнами высокую траву на широком лугу, посреди которого замерли две фигуры. Развевались синие одежды Хаджара, на которых белые облака плыли под светом мерцающих звезд. Он держал в руках меч, который был приставлен к горлу лежащего на земле Карейна.

От левого, до правого горизонта, они были единственными, кто тревожил покой луга.

– Для того, чтобы ответить на твой вопрос, Хаджар, мне сперва нужно задать свой собственный.

– Я слушаю.

– Как ты думаешь, – Карейн прикрыл глаза и, несмотря на чужой меч у собственной глотки, расслабился. – Кого торговцы ненавидят больше всего? Ну, кроме попрошаек.

Хаджару не нужно было много времени, чтобы ответить на этот вопрос.

– Воинов.

– В чем-то, ты, конечно, прав, Хаджар. Воины ненавидят торговцев, торговцы – воинов. Первые последних за то, что те их всегда обманывают и наживаются, а последние первых за то, что те сильнее. За то, что могут силой отнять то, что торговцы наживают своим трудом.

– На моей памяти, обычно наоборот, – фыркнул Хаджар. – обычно это торговцы становятся причиной, по которой гибнут воины. Загребают жар чужими руками и наживаются на смерти тех, кто отстаивает их интересы.

– Ты так говоришь, потому что ты, Хаджар – воин, – улыбнулся Карейн. Он все так же не рисковал дотрагиваться ладонью до раны и вскапывал ей землю рядом с собой. Видимо боль, которую терпел Тарез, действительно была нешуточной. – Мой отец всегда говорил, что нет ничего зазорного в том, что оплатить чью-то жизнь монетой. Ведь, в конечном счете, мы лишь предлагаем деньги. Берете вы их по своей воле. И по своей же воле за них погибаете.

– На чем вы зарабатываете, – кивнул Хаджар.

– Все на чем-то зарабатывают, Хаджар, – пожал плечами Карейн. – в прямом или переносном смысле. Деньги, слава, честь, женщины, знания, явства, драгоценности, да даже – уважение. Все это лишь определенные блага, на которые мы меняем самое важное.

– Самое важное?

Карейн кивнул.

– Наше время, Хаджар, – прошептал Тарез. – Наемник, на службе клана Тарез, за месяц получается семь сотен имперских монет.

Хаджар едва не икнул. По меркам наемником, да чего там – даже для стражников Даанатана, это была баснословная сумма. Такая, за которую и жизнью рискнуть не зазорно.

– На эти деньги, – продолжал Карейн. – он может купить себе новый щит, меч, или прокормить семью, а может в бордель отправиться… Но, так или иначе, он их потратит. Обменяет на что-то. Месяц своей жизни, Хаджар, он обменяет на что-то, что ему ценно. И, получается, что деньги – лишь мерило времени. Те кругляшки, которые звенят в кошелях, если подумать с такой стороны, вовсе не являются валютой. Валютой является…