Человек-Паук. Майлз Моралес - Рейнольдс Джейсон - Страница 19

Ганке не стал отговаривать Майлза. Только хлопнул ладонью о ладонь друга и ушел.

Майлз поплелся по коридору, по-прежнему опустошенный. Одноклассники мелькали мимо него, как размытые пятна розового, персикового и иногда коричневого цветов. Как например, Джадж, который протянул Майлзу руку, когда он приблизился. Майлз чисто машинально пожал ему руку, пока тот говорил что-то о вечеринке по случаю Хэллоуина.

– Ганке сказал, что вы наконец-то собираетесь прийти, – сказал Джадж. Слова порхали вокруг ушей Майлза, но внутрь залететь у них не получалось. Он был слишком занят мыслями, о чем могли говорить его родители.

Думаешь, наш сын вор?

Он сказал, что не делал этого.

Но разве ты ему веришь? Я хочу сказать, ты сам говорил правду, когда крал?

Консервированная колбаса?

А где был Ганке?

Открытый микрофон? Мы отправили его туда не для того, чтобы он стал рэпером.

Как мы теперь будем платить за его комнату и питание?

Как мы теперь будем платить за его комнату и питание?

Как мы теперь будем платить за его комнату и питание?

Он открыл дверь в библиотеку и вдохнул запах тишины. Библиотека Бруклинской академии напоминала святилище. Уютная, с броскими лампами и столами, орнаментом, лепниной на потолке и резными дверями. Шекспир и остальные уже почившие белые ребята, которых Майлз изучал в школе, наверняка хотели бы, чтоб их прах развеяли в такой библиотеке: оставили его под паркетом из вишни или на полировке дубовых столов. В это время все были либо на занятиях, либо в столовой, так что Майлз был один, если не считать библиотекаря, миссис Трипли, или, как ее называли ученики, Трепливой Трипли. Миссис Трипли – вот в кого, как все думали, превратится мисс Блауфусс лет через тридцать. Пожилая дама, полная жизни, такая счастливая, такая любопытная, что это даже немного пугало.

– Осторожно, Майлз, – сказала миссис Трипли, как только Майлз переступил порог. Миссис Трипли знала всех по имени – каждого ученика, каждого преподавателя.

– А я-то что? – сказал Майлз, подняв на нее взгляд. – Похоже, это вам нужно быть осторожной.

– Да, сильно сказано, – промолвила она, поворачивая лампочку, пока не заморгал свет. – Просто не хотела, чтобы ты прошел под лестницей, вот и все.

Майлз ухмыльнулся.

– Миссис Трипли, я не имею в виду ничего такого, но зачем мне это делать?

– Понятия не имею, сынок, но люди иногда ходят под лестницами. И, скажу тебе, это к несчастью.

– Мне для этого даже не нужно проходить под лестницей.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

– Ничего. Просто... Вы верите в это?

– Во что? В приметы? – она осторожно спустилась с лестницы, наступая на каждую ступеньку. – Не знаю. Но думаю, это интересно, и мы не можем опровергнуть то, чего не можем доказать, верно?

Майлз понятия не имел, что это должно было означать и должно ли это было что-то означать вообще. Миссис Трипли продолжила:

– Но веришь ты в приметы или нет – просто не ходи под лестницами, Майлз. Потому что кто-нибудь может на тебя упасть. А это, мой дорогой, уже само по себе дурная примета. – Она поднесла перегоревшую лампочку к уху и потрясла. – Поверь мне. Я уже это Проходила.

Майлз открыл было рот, чтобы спросить, но тут же передумал.

– Итак, чем могу помочь? – миссис Трипли оставила лестницу посреди зала и пошла к мусорной корзине, стоявшей за ее столом, тоже большим и деревянным.

– Спрячьте меня.

– Спрятать? – миссис Трипли стряхнула пыль с пальцев. – За тобой кто-то гонится? Тебя преследует чудовище Франкенштейна? Или ты Билл Сайкс, преследуемый шайкой с Джакобс-Айленд? Или Ральф, спасающийся от копий других детей-охотников? Или... м-м-м?

– Э-э-э... я... Майлз.

– Я знаю, что ты Майлз. А это были Шелли, Диккенс и Голдинг. Тебе, мой дорогой, следует больше времени проводить в библиотеке. Здесь не только в прятки играют, но и устраивают погони. Понятно?

– Э-э-э... вроде как, – Майлз не знал, что и как ответить Трепливой Трипли, и уже жалел, что вообще пришел в библиотеку. Пока он тут пытался расшифровать слова школьного библиотекаря, Ганке уже, наверное, вовсю поглощал пиццу.

– Так, а теперь серьезно. За тобой ведь никто не гонится, правда? – она подалась вперед, словно высматривая, есть ли кто позади Майлза.

– Нет, все хорошо.

Хотя на самом деле он хотел сказать: «Я не знаю».

– Фух! Отлично, – она постучала по столу. – Постучи по дереву, Майлз.

– Я не...

– Просто сделай это.

Майлз постучал.

– Кому-нибудь известно, откуда взялось это суеверие?

Она взяла стопку книг из тележки, стоявшей рядом с ее столом, и направилась к стеллажам. Майлз последовал за ней.

– Ну, кому-нибудь, может, и неизвестно, но я знаю это точно, – язвительно сказала миссис Трипли. – Видишь ли, в древние времена люди думали, что добрые духи живут в деревьях. То есть когда ты стучишь по дереву, ты призываешь духа, чтобы он пришел и защитил тебя.

Затем, поставив книгу на полку, она добавила:

– Я знаю еще одно, более интересное, поверье. Тебе известно, почему говорят, что, если разобьешь зеркало, тебя семь лет будут преследовать неудачи? Потому что в зеркалах заточены души. И, разбив зеркало, ты выпускаешь их на волю, – она драматично вскинула руки. – Я-то в это, конечно, не верю и, честно говоря, вообще не понимаю, почему неудачи будут преследовать именно семь лет, но такое вот поверье. Есть еще вопросы?

– Да, – сказал Майлз. – Вам что-нибудь известно о белых кошках?

– Кроме того, что они очень милые? Нет.

– Совсем ничего?

– Ты спросил про белых кошек, верно? – Майлз кивнул. – М-м-м... нет, ничего.

– А о пауках?

– Они страшные, – резко сказала миссис Трипли, втискивая книгу на уже и без того заставленную полку.

– Я имею в виду, есть ли про них какие-то поверья?

Миссис Трипли остановилась между двух стеллажей и повернулась к Майлзу.

– Знаю только одно. Говорят, что пауки связывают прошлое с будущим. Такое вот символическое значение у паутины.

– Вы серьезно?

– Разумеется, – она продолжила расставлять книги.

– Откуда вы все это знаете?

– О, Майлз, потому что я живу здесь, –- она осеклась. – То есть я, конечно, здесь не живу. Видишь ли, иногда я могу прилечь вздремнуть в секции географии, представляя, что я где-нибудь в Таиланде, а проснуться только утром, но это ведь не значит, что я живу здесь. Так что неважно. Но я живу книгами. Я читала и читала огромные книжищи в надежде, что однажды придет один из учеников вроде тебя и спросит меня... про пауков, – она посмотрела на часы. – На твоем месте я бы пошла на занятие.

– Который час?

– Первый звонок прозвенел две минуты назад.

– Но я ничего не слышал.

– Потому что в этом старинном месте ломаются не только лампочки, – она подмигнула.

О, нет. Только не это! Майлзу нельзя было опаздывать на урок Чемберлена. Если на какой урок он и мог опоздать, то только не на этот. Парень помчался мимо стеллажей и выскочил за дверь. В коридоре было почти пусто – плохой знак, потому что это означало, что второй звонок вот-вот прозвенит. Майлз со всех ног побежал по коридору. Весь мокрый и тяжело дышащий, он влетел в класс мистера Чемберлена.

– Успел! – выдохнул он. Мистер Чемберлен даже не обратил на него внимания. Он выводил на доске очередную цитату, прямо поверх призрачных очертаний выражения, которое он писал на предыдущем уроке. Когда Майлз уселся за парту, мистер Чемберлен завел старую шарманку.

– Мы хотим только, – мягко сказал он, – чтобы нас оставили в покое.

Он положил мел в коробочку и задумчиво свел руки, как раз когда несколько последних идущих на этот урок учеников, включая Хоуп Фейнштайн и Алисию, вошли в класс. Прозвенел звонок. Это, очевидно, послужило сигналом для Алисии напустить на себя равнодушный вид, что она и сделала.