Милосердие (СИ) - "kakas" - Страница 51

— Схрена ли нет?!

— Слишком громко.

Мерл усмехается, но не поворачивает голову — ему не хочется смотреть на Граймса, когда перед глазами маячит ствол. Он знает, что Рик не уберет его.

— Зачем пришел?

Пальцы Диксона медленно соскальзывают с обреза и он кладет его рядом с собой. Лейтенант подхватывает чужое оружие свободной рукой, чтобы быстро отбросить его в угол комнаты. Кругом слишком тихо и оттого кажется, что ударяющийся о стенку приклад издает невероятный грохот.

— О, разве ты не помнишь, что за тобой должок, Граймс? Или ты думал, что твоя утренняя подачка действительно будет охрененно равноценным обменом?

Рик чувствует на себе взгляд Нигана.

— Что мешает мне сдать тебя прямо сейчас? Или есть что-то, что не дает мне выкинуть тебя из своего дома? У нас нет долгов. В свое время я оказал тебе услугу, Мерл, так что, будь добр, скажи «спасибо» и уходи.

— Что мешает? Хо-хо, Граймс, сбавь обороты и, — мужчина обвел языком свои тонкие губы, — скорее не «что», а «кто».

Он дергает подбородком куда-то в сторону Нигана. Глаза уже привыкли к темноте и наконец Граймс различает что-то позади терапевта: сначала взгляд цепляется за крепкие ботинки, ноги в потертых джинсах. Плечи Нигана закрывают все остальное, но Рик уже догадывается, кто мертвым кулем лежит на кухонной столешнице. Лейтенанту кажется, что его глаза распахиваются слишком медленно. Как будто, если он откроет их еще шире, то сможет смотреть сквозь фигуру врача, как будто ситуация перестанет быть такой нелепой, абсурдной и опасной.

— Что с Дэрилом?

Несколько блюдец валяется на полу, там же разбитая солонка, салфетки, чехол для очков. С гладкой столешницы медленно капает кровь — ее запах Рик не спутает ни с чем. Чужие острые колени подрагивают или Граймсу это просто кажется. Дэрил не говорит не слова, он не хрипит и не шевелится, и как бы Рик не щурил глаза, он больше ничего не видит.

— Вспороли живот. Увы, я не смог помочь своему братишке и никто не хочет иметь дело с теми, кого разыскивают копы после большого «бам!». Но тут я вспомнил о маленьком офицере, нет, теперь уже большом лейтенанте Граймсе. Что скажешь, может ли мой шкет рассчитывать на тебя, а, Граймс?

Рик держит Мерла на мушке, но уже не глядя, просто покачивая дулом в его направлении. Он делает шаг в сторону Дэрила.

— Я не врач.

— Ой, вот только не надо. Ты умеешь оказывать первую помощь, к тому же, я слыхал, что любой боец оперативной группы или как там зовется ваша команда супергероев, волочет в полевой медицине.

Диксон уже не улыбается, а только буравит холодным взглядом служебный пистолет.

— И пока мы тебя ждали, этот джентльмен, — он кивает в сторону Нигана, — в паре слов поведал, какие отношения вас связывают. Надо же, Граймс, ты настолько чокнутый, что тебе приходится жить с собственным мозгоправом? Черт возьми, я всегда знал, что кончишь примерно так.

Лейтенант медленно отходит от Диксона. Ноги не становятся ватными, дыхание не перехватывает. Наоборот, мужчина легко пружинит от пола, мягкими и аккуратными шагами приближаясь к кухне. Но отчего-то именно сейчас ему кажется, что тело его предало. Последнее препятствие — кресло Нигана. Рик на секунду застывает на месте, но даже этой заминки хватает, чтобы заметить, как терапевт запрокидывает голову и внимательно смотрит на Граймса.

Его молчание давит.

Ты с ним что-то делал?

Вопрос так и вертится на языке, но Рик молчит. Ниган улыбается и отрицательно качает головой, как будто знает, что именно хочет спросить Граймс. Мужчина делает глоток из своего стакана и переводит взгляд на Мерла. Рику хочется, чтобы Ниган сказал что-нибудь, сделал, выкинул что-то дикое, что-то, что заставит Граймса принять решение. Но тот словно специально бездействует, не говоря ни слова. И Рик знает, что он делает это нарочно. На этот раз лейтенант попался, но он сам не знает, на чем. Он чувствует себя преступником, человеком, который оступился. Только вот как называется та черта, которую он перешел и название которой не мог дать самостоятельно? Воля случая и обстоятельств, чья-то злая шутка, рок, судьба, пусть даже чертова карма — как бы это ни называлось, Граймс ощутил острый укол чего-то похожее на вину или даже стыд, возможно, сожаление. Только о чем ему сожалеть? Чего ему стыдиться?

— Ну так, у нас тут два врача, один раненый парень и добрый дядюшка Мерл. Чего будем делать?

Но Диксона уже никто не слушает. Рик проводит рукой по подбородку Нигана — тот мягко уворачивается и пальцы хватают пустоту.

Граймс наконец-то может рассмотреть его: он подошел к Дэрилу вплотную. Его грудь мерно вздымается, но лейтенант видит, как иногда мужчину судорожно встряхивает, отчего на ровных краях ножевой раны проступает кровь. Рик аккуратно задирает порванную безрукавку — она настолько грязная и потная, что становится удивительно, как Диксон не заработал сепсис. Его увечье не такое уж и тяжелое, заметно, что Дэрила полоснули бегло, почти случайно. Какая-нибудь шпана или просто любитель — серьезная рана всегда колотая. Рик и сам, обращаясь с ножом, только и целился, чтобы ткнуть в какой-нибудь жизненно важный орган — Диксону повезло.

Он знает, что нарочно оценивает Дэрила в таком ключе. Ему не хочется, ступать на эту скользкую дорожку, где он неминуемо упадет. Он будто со стороны может видеть, как Рик Граймс смахивает со скулы растрепанные волосы, проходится по колючему подбородку, трогает знакомую родинку. Но на деле его рука не шевелится и он даже не знает, есть ли у Диксона жар.

Граймс усмехается.

— Верные солдаты всегда возвращаются, да, Дэрил? — тихие слова невольно срываются с языка.

— И скольких верных солдат ты успел казнить, Рик? — Ниган зачем-то бегло смотрит на свои наручные часы. Он, как и всегда, неслышно появляется сзади.

Лейтенант вздрагивает. Он чувствует чужое дыхание на своей шее — на коже появляется испарина.

— Так и будешь стоять? Я же знаю, что ты хочешь.

Мужчина перехватывает руку Граймса: его хватка крепкая, болезненная. Он ведет ладонью Рика по загорелому и перемазанному в грязи лицу Диксона, спускается на грудь, давит на живот. Граймс сжимает пальцы в кулак, но от этого костяшки поддевают разошедшуюся на ранении кожу и оттуда льется кровь.

— Не хочу.

— А если так?

Терапевт легко выхватывает служебный глок и приставляет дуло к затылку лежащего без сознания Диксона. Ничто не мешает ему нажать на спусковой крючок; мужчина насмешливо улыбается, заглядывая в глаза Граймса. Лейтенант чувствует, как они начали слезиться, будто ему в лицо бросили горсть песка.

— Ниган.

— Я задал вопрос, Рик.

Слышно, как сзади дергается Мерл. Но он не успеет ни добежать до валяющегося в темноте обреза, ни до них двоих. Он это знает, это знает Ниган и это знает Рик. Диксон падает обратно на диван и хрипло прочищает горло. Его голос неприятно бьет по ушам.

— Что это за дерьмо, Граймс?

А ты на что рассчитывал, когда шел сюда, Мерл.

Терапевт все так же смотрит ему в глаза и вскидывает брови, будто без слов повторяет вопрос Диксона. Он хочет от Рика слишком многого и сразу — тот не знает, что должен говорить и делать, не знает, на что поставить и что выдвинуть первоочередной задачей. Это слишком сильно отличается от привычного ему мира войны. Здесь, в стенах собственного дома, он сам стал заложником, который знает, что никто за ним не придет.

Каково тебе по другую сторону баррикады, Рик.

— Мой ответ ничего не меняет.

Граймс сжимает челюсть, играя желваками. Ему стоит больших усилий отвернуться от Дэрила, чтобы подобрать валяющийся на тумбочке врачебный пенал. И если бы ситуация располагала, он бы оценил иронию — пенал принадлежал Нигану. Он раскрывает его и пробегается глазами по содержимому. Когда лейтенант достает ампулу с антисептиком, его руки заметно дрожат.

— Уверен?

Даже звук взводимого курка не заставляет Рика оторваться от своего занятия: мужчина мягко промакивает рану ватным тампоном, понемногу отирая потную кожу от грязи. Он знает, что Нигану наплевать на его старания и если тот захочет, то нажмет на спусковой крючок прямо сейчас, брызгая мозгами Диксона на лицо и свежевыкрашенные стены кухни. Но ведь Нигану нужно совсем не это, нет, этот человек хочет отнять у Граймса нечто большее, чем любовника юности — он как будто хочет отнять саму юность, заставить забыть Рика об этой части себя, о которой сам Ниган наверняка никогда не узнает.