Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 142

— Что будет теперь? — обернулась она, продолжая с долей привычного сарказма. — Посадишь меня в темницу за все совершенные злодеяния?

— У меня нет темницы, — пожал плечами малахитовый льор.

— Не брал пленных? — дрогнули губы Илэни. — Хотя знаю-знаю, просто ни с кем не воевал.

— А должен был, когда тебя осудили эти напыщенные трусы, — внезапно сжались крупные кулаки Сарнибу. В гневе он напоминал огромного бурого медведя, сказочного хранителя заповедных мест, однако ярость невероятно редко окутывала его существо. И не стоило ее будить.

— Это случилось настолько давно, что не вспомнить, — спешно махнула рукой Илэни, но вновь ссутулилась. — Я теперь и сама не лучше них, даже хуже.

— Думай о будущем, пожалуйста, думай сейчас о будущем, — с этими словами Сарнибу впервые по-настоящему обнял ее, осторожно обхватив за плечи и талию. — У нас появился шанс спасти Эйлис! К тому же тебя отпустили дымчатые топазы — это явный знак.

— Хотелось бы в это верить.

Они замолчали, вслушиваясь лишь в перезвон фонтана и едва уловимые колыхания цветочных лепестков. Они так измучились, их души умылись слезами разлук и непонимания. И вот на пороге гибели мира они сидели вдвоем в тихом саду. А, может, Эйлис и правда ждало перерождение, новое начало? Илэни невольно представила новую жизнь, которую могла бы подарить Сарнибу. Она, точно сном наяву, узрела двоих прекрасных детей, что играют в этом саду, залитом настоящим солнцем, а не сиянием искусственной магической лампы. Двое детей, сын и дочка… Две новые жизни в спасенном мире. Неужели всему суждено остаться лишь несбыточной мечтой?..

Илэни не желала отпускать Сарнибу, но пришлось, потому что все предчувствовали сокрушительный удар со стороны Нармо. Впрочем, думать о яшмовом злодее не хотелось, все его прикосновения долгими бессмысленными ночами отзывались омерзением, словно пальцы его оставляли на коже ожоги и гнойные язвы. Весь он представал точно огромное мерзкое насекомое, колоссальный черный таракан.

Илэни поморщилась, вновь отправляясь в скитания по башне, целый день она искала себе хоть какое-то занятие. В надежде найти себе задание, она забрела на кухню, где невероятно радушная старушка что-то приговаривала над горшочками и кастрюлями. Все приготовила бы и магия, однако женщина просто наслаждалась процессом создания пищи. Илэни попыталась предложить свою помощь, но тогда старушка внезапно переменилась, сдвинула брови и небрежно поджала впалые губы.

«Ячед Инаи Рицовы… кому же я пытаюсь здесь понравиться?» — с горечью осознала Илэни.

По недоброй случайности она встретила вскоре на той же просторной кухне с зеленовато-белыми изразцами самого чародея снов. Илэни сглотнула ком, сжавшись, будто в ожидании удара. Словно вновь очутилась на судилище, но теперь за настоящее преступление. Чародейка попыталась молча разминуться с Инаи, направляясь к выходу. Однако его круглое и обычно доброе лицо исказилось до неузнаваемости, глаза метали молнии, на лбу вздулась жила. Когда Илэни поравнялась с ним, загородившим проход, молодой чародей спросил недобрым шепотом:

— Это вы… убили моих родителей?

Голос его сорвался, он отчаянно боролся с собой, чтобы на глазах не выступили предательские слезы. Илэни сжала кулаки так, что обломанные ногти впились в ладони.

— Да. Я, — твердо ответила она, опустив голову. — И мне нечем оправдать себя. Я не буду говорить, что «это была война, все средства хороши». Эта война не имела изначально смысла, как и любая война.

— Значит, это были вы, — выдохнул Инаи, все-таки растирая по румяным щекам слезы. Илэни отвернулась, чтобы ему не показались дешевым представлением ее собственные слезы раскаяния и глубочайшего сожаления.

— Я знаю, что ты никогда не простишь меня. И все-таки… Прости.

Инаи молча кивнул, больше они не разговаривали.

«Нам нужно время, но вряд ли я найду, что ему ответить. Слишком много крови на этих руках. А была ли это магия топазов или мой собственный выбор, мало занимает несчастного сироту», — думала Илэни, вновь возвращаясь в спальню, чтобы больше не скитаться по замку.

Ей хотелось, чтобы к ней пришел Сарнибу, снова согрел и остался навечно рядом. Ради него она сумела бы совладать с чувством вины, искала бы пути, как искупить все совершенное. Он бы подсказал верный путь. Однако нерешительный и слишком деликатный чародей лишь пожелал ей доброго сна, не посмев остаться рядом. С ней… Илэни забылась тяжелым сном. Однако пробуждение не принесло облегчения, она накануне твердила об искуплении. С чего же начать? Она не ведала, казалось, словно забыла что-то важное, что-то совершенно очевидное, невозможно простое.

«Дядя Аруга в башне!» — схватилась за голову Илэни после пятнадцати минут метания вдоль и поперек спальни. Она опрометью бросилась из комнаты, неуверенно постучавшись в покои хозяина замка. Он уже не спал, хотя солнце едва-едва окрасило зубцы дальних гор, а небо отливало зеленью.

— Могу ли я попросить… как начало искупления моих грехов… — замялась Илэни, когда дверь перед ней отворилась.

— Что именно? — удивился Сарнибу, а по лицу его читалось, что он исполнил бы любое ее желание, любой каприз. А ведь ее надлежало наказать! Заточить еще на четыреста лет в башню. И все-таки Илэни продолжила:

— Я хотела бы увидеться с дядей.

Сарнибу понимающе опустил голову:

— Илэни… Аруга Иотил окаменел.

— Я знаю. Хотя бы так.

Ближе к полудню они перенеслись в иолитовую башню, где царствовало запустение каменной чумы. Стены обветшали, покрылись слоями пыли, словно войлоком. Древние покои и залы утратили магию, все ковры, столы, декоративные доспехи и разную утварь плотной коркой покрывали следы каменной чумы, она пожирала буквально все. Илэни с опаской ступала между камней, опасаясь задеть эту коросту, словно горячую лаву. Сарнибу же бесстрашно шел прямо. И вот они добрались до тронного зала, где в самом центре застыл небывало точным монументом старец на троне. Казалось, его изваял искуснейший скульптор, передавший каждую морщину, каждый изгиб прядей длинных волос и бороды.

«Талисман все еще вместе с ним… — поразилась Илэни, помня, как беспощадно Нармо грабил живых и мертвых. — Почему же он окаменел?»

Чародейка неуверенно застыла подле трона, не понимая, что чувствует. Она заточила старика в эту обреченную башню, где томилась сама. Это место устойчиво внушало ей отвращение. Она помнила, сколько ступенек в каждой лестнице, сколько шагов от одного конца тронного зала до другого. Слишком долго в полной изоляции она бродила по этим молчаливым комнатам, вслушиваясь только в гомон древних королей, чьи голоса посмертно застряли в линиях мироздания следами гнева. И в этот ад ее бросил Аруга Иотил. Однако с силой, от которой все умирало, наверное, не оставалось иного выбора. Впервые Илэни посмотрела под другим углом на свое вечное горе. И от того опустилась на колени возле трона, приникнув к каменной морщинистой руке лбом, лишь скорбно прошептав:

— Ох, дядя-дядя, сколько мы принесли друг другу боли!