Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 37

И с ним бой продолжился с новой силой. Чья-то голова описала в воздухе кульбит, улетая в общую смертельную гущу. Рехи впервые оценил, насколько легче сражаться против костяных клинков настоящим оружием, и даже не осознал, что убил, наверное, сильнейшего воина деревни. Теперь же с мечом пришлось взвиться вверх в прыжке над копьями и диагональным ударом срубить еще одну голову. При этом Рехи балансировал на плече медленно оседавшего мертвеца. Потом он сам едва не упал, перекатившись в сторону по земле. Копья воткнулись в песок и свежий труп.

— Он бешеный! Бешеный! — доносились, как из другого мира, разрозненные звуки.

Далекая вселенная речи и слов — Рехи переселился в обитель ярости и гнева. Он сливался с черным ураганом, с песчаной бурей, когда рубил, колол и кусал, не различая ни направлений, ни сторон света. Его уже с ног до головы покрывала кровь врагов и черная копоть. Обоняние потеряло остроту от запахов, легкие рвались — им не хватало сил угнаться за телом, которое перескакивало через копья, подпрыгивало, нанося удары с воздуха.

Эльф пользовался своей природной ловкостью, но он еще никогда так не сражался. И все же силы его постепенно покидали, уже нечетко представали очертания людоедов: глаза разъедал дым от факелов. Уже несколько раз кто-то наносил удар по рукам и ногам. Боль отзывалась притупленной глухой обидой, перераставшей в новые вспышки гнева.

Картина реальности опасно замедлялась, но не являла линии мира — нет, Рехи просто медленно умирал в этом бурлящем котле. Близился тот миг, когда ему не удалось бы с нужной скоростью увернуться от стремительного удара копья. Нет! Нет! Он сопротивлялся! Он злился, уже не на врагов, а на себя, на это тело, которое и израсходовало все свои резервы. Почему так? Как так получилось? Его бросили на растерзание? Ларт его предал? Изначально так и планировал?

Вдруг всколыхнулась обида, приправленная горечью отчаяния, разраставшегося в душе. Ящер Ларта где-то носился, но Рехи даже не видел где. Да и предводитель ничего ему не был должен. Использовал как мясо на убой, бесконтрольную ударную силу. И весь путь через горы к Цитадели только ради того, чтобы стать крошечной частью игры предводителя каких-то полукровок? Ярость бросала вперед, заставляла прорубаться через толпы врагов, не различая лиц и спин, и откапываться из-под наваливавшихся трупов. Только не так, только не здесь! Еще оставалась Цитадель… Да, еще где-то брела Лойэ. Хотелось найти ее, встретить, защитить от этого хаоса, о котором они оба никогда не подозревали. Нет! Это не последний бой! И все же липкая муть застила взор, против каменной пяты рока живой кусок мяса не способен выстоять.

Внезапно сквозь гвалт звуков прорвался отчетливый охрипший голос:

— Рехи! Рехи!

— Ларт! Я тут! — непроизвольно воскликнул Рехи, дивясь нахлынувшей на него радости. Еще совсем недавно он всей душой ненавидел скользкий характер предводителя, а теперь Ларт показался великим спасителем. И правда — его ящер буквально прогрызался по направлению к Рехи, разбрасывая врагов хвостом. Всадник помогал ему мечом, порой скидывая самых дерзких и изворотливых противников, посмевших запрыгнуть на спину рептилии.

— Держись! Чтоб вас! Трехногие вам в глотки! Солнце на голову! — восклицал и приговаривал Ларт, с дикой скоростью орудуя длинным мечом. Рехи же с новой силой обрушился на противников и даже успел продвинуться вперед. От него уже отшатывались, точно встретили призрака, духа мщения, хотя эти люди ему ничего не сделали. Так сошлись линии судеб, в этой страшной котловине, среди огненных стрел и ревущих ящеров.

— Рехи! Назад-назад, дурила! Руку давай! — окликнул его Ларт, а потом буквально дернул наверх, вновь усаживая у себя за спиной. Рехи не понял команды, крупная дрожь прошивала его тело, но рука оставалась твердой. Он уже не чувствовал, как легко балансирует на спине ящера, воля сражения всецело подчинила его.

— Отступаем! Отступаем! — вскоре крикнули враги, их полчища поредели. Черные тени поползли обратно в темень пустоши. Но Рехи неизменно продолжал размахивать мечом направо и налево. Он уже не жаждал крови, не желал никому зла: наблюдал только цели, к которым направлял клинок.

Ящер проносился между рядами врагов. Ларт не менее яростно орудовал своим мечом: вот снес кому-то голову, вот обрубил половину лица, вот развалил врага на две части, которые рухнули в разные стороны. Рехи совсем недавно тоже случилось разрубить кого-то надвое, только поперек: хрустнул позвоночник, хлюпнули внутренности. Частицы потрохов так и зацепились за лезвие, развеваясь на нем флажками. Побитая ржавчиной сталь полностью утратила свой изначальный цвет, обратилась уже даже не в багряную, а в совершенно черную. Рехи все рубил и рубил, давясь голодом и невозможностью напиться свежей крови. Голод победы, так вот он каков… настоящий голод победы, а не осторожная охота. Борьба в открытую. Борьба за гранью сил. Его голод… Голод Рехи…

— Остановись! Остановись! Рехи! — как сквозь туман, доносились непонятные звуки. Что они обозначали? Кому адресовались? Набор тревожащих слух шумов.

Рука все не переставала дергаться, а добытый в схватке меч все резал цели, кажется, уже незримые. Рехи смутно понимал, что рубит уже лишь воздух. Людоеды ушли, потерпели поражение, атаку их отразили: из ворот вслед за ударным отрядом всадников вышли обычные воины, сцепились в сражении — копья против копий, мечи против мечей. Но Рехи оказался слишком далеко от них, поэтому бился один, полагался только на себя. И застыл в том страшном моменте, как будто время забыло свой ход. И повторяло, повторял, повторяло! Рехи с глухим задушенным рыком взмахивал мечом. Пальцы приросли к рукояти.

Вскоре Ларту пришлось поймать его руку и крепко вывернуть. Рехи едва узнавал его. Мышцы твердили: рубить-рубить-рубить — и повторяли слишком хорошо выученное движение. Ларт заставил спуститься с ящера на землю, но гудящие ноги едва ощущали твердый грунт, они помнили, как перескакивали по горе трупов.

— Они тебя запомнят как страшную легенду, — пытался приободрить Ларт, вскоре аккуратно отбирая у Рехи меч и кладя его на землю. Кажется, они уже вернулись в деревню и находились где-то возле шатра вождя. Но Рехи все еще тяжело и прерывисто дышал, словно бежал вперед, навстречу врагам.

— Рехи? Ты хоть знаешь, скольких сегодня порубил в одиночку? Наверное, ты и считать до стольких не умеешь, — настойчиво болтал Ларт, слегка встряхивая за плечи. Рехи неподвижно стоял, пальцы его все еще вздрагивали, искали рукоять оружия. В ответ он промычал что-то непонятное. Слова изошли из него, как и смысл любой речи. Что такое легенда? Кому? Зачем? Ее можно съесть? Ноздри все еще дурманил запах крови.

— Прости, что слетел с ящера и оказался в этом месиве. Нам-то — всадникам — было легче.

Ларт извинялся, наглая рожа подернулась оттенком чувства вины. Непривычно. И это даже отдаленно будило удивление — какое-то старое непонятное ощущение, не слишком нужное на поле боя. Изумление застывало лишь в закатывающихся глазах умирающих.

Рехи снова нечленораздельно что-то пробормотал, тупо уставившись прямо перед собой. Внезапно к носу приблизился запах свежей крови, кто-то охнул и тут же затих, когда клыки впились в шею. Вскоре кровь наполнила сладкой влагой пересохшее горло, а скрученный в тугой узел желудок постепенно переставал мучить тупой жгучей болью пониже сердца. Голод отступал, и заодно возвращалась ясность мыслей. Природа эльфа брала свое: он едва не обезумел от жажды крови. Ужас неравного сражения открыл в нем неожиданные таланты, которыми не переставал восхищаться Ларт:

— Ты хоть понимаешь, что немногие смогли бы так? Точно я не прогадал, не скормив тебя Ветру в первую встречу.

Рехи постепенно приходил в норму. Мир обретал привычные очертания и краски: оказывается, он сидел подле шатра предводителя, а рядом с ним валялся уже обескровленный труп плененного врага.

— Мы еще захватили в плен, — уточнил Ларт, деловито вгрызаясь в свежее мясо того же мертвеца. — Но это — на завтрашнее пиршество в честь победы. Впрочем, окончательная победа настанет, когда мы будем пожирать их останки в центре их селения.