Мю Цефея. Цена эксперимента - Давыдова Александра - Страница 33

А ведь прежде им этот цвет казался таким скучным.

Вскоре аллигаторы стали покидать убежища. Люди сочли это добрым знаком и тоже выбрались на поверхность. Никогда еще они не смотрели с такой любовью на скучное небо, серое от дыма, с которого потоками лился дождь.

Блуждающая промчалась мимо их системы на всех парах и двинулась дальше. На Саэдране уже знали, чего ждать. Король призвал подданных покинуть планету. На соседнем Левифайене любезно согласились принять беженцев. И когда небеса разгорелись тревожным оранжевым светом, а чудовищные цунами принялись терзать огромный архипелаг, на котором и раскинулось королевство Саэдрана, волны сносили и уничтожали только поля, дома и промышленные здания. Те, кто несмотря ни на что не захотел покинуть планету — и среди них король, — слушали, как трещит над их головами крыша старинного убежища, и молились Деве Моря. Плиты пола под их ногами дрожали от бесконечных подземных и подводных толчков.

Систему Левифайена Блуждающая должна была затронуть по касательной, и там таких категорических мер безопасности принимать не стали. Но притяжение Блуждающей изменило орбиту многих астероидов в поясе на окраине звездной системы Левифайена. На планету обрушился град раскаленных обломков.

Король Саэдрана не лишился королевства — но, когда каэль-связь восстановилась, узнал, что произошло нечто гораздо худшее. Теперь он был в королем в основном морей и волн. Три четверти населения Левифайена сгорело в огненном дожде или задохнулось под обломками зданий. Вместе с ними погибли и те, кто по приказу короля эвакуировался с Саэдрана.

Так неслась Блуждающая, оставляя за собой хаос, огонь и смерть.

Опалив своим чудовищным дыханием три звездные системы, она вновь очутилась в пустоте. Не в силах ни остановиться, ни свернуть, она мчалась прямиком в Ненасытную Кляксу (так жители Левифайена назвали эту черную дыру), проклятая и проклинаемая. В оранжевом свете больной звезды слоны на стенах храма в далеких экваториальных джунглях продолжали свой бесконечный танец.

* * *

Форс потянулся в кресле.

Мелисанда Марримит была из вельче — беглецов, покинувших планету Нру незадолго до того, как попасть на нее стало невозможно. Блуждающая же являлась точной копией планетарной системы Нру, так что любопытство Мелисанды понятно.

Точнее говоря, Блуждающая и была Нру — в этом Форс был уверен. Фосерри даже знал, где ее навигатор допустил ошибку, когда прокладывал курс. Его целью стало явно избегать всего, что могло остановить или прервать бесконечный полет. Но он не ввел поправку на гравитационно-временные искривления, которые у эллоритов назывались «стиральной доской Эйраны».

Фосерри выключил коммуникатор и пошел наконец спать. Хотя мог бы выполнить просьбу Грэ, телепортироваться обратно, помочь ему привести Секретную Службу в порядок и заодно послать на Блуждающую спасательную экспедицию. Последний шанс сплести раздерганную Нить Времени Нру воедино и вернуть планету и всех тех, кто там еще оставался, к нормальной жизни, летел во всепоглощающую пасть черной дыры. Но Форса это больше не касалось. Ничто больше его не касалось. Ни восстановление разгромленной Секретной Службы, ни судьба планеты Нру. Есть предел, до которого человек может раз за разом подниматься с колен, кое-как склеивать разбитые осколки своей души и начинать сначала.

Форс шагнул через этот порог не тогда, когда увидел кольца, насаженные по краю крыла гетейне и заляпанные его же кровью — одного из нападавших Саад все же убил, — и дерзкую, жестокую ухмылку, навсегда застывшую на лице крылатой твари.

Это произошло мгновением позже.

«…вражда между эллоритами и гетейне, как всем известно, имеет давнюю историю. И виновниками ее стали сами эллориты».

Ты будешь улучшать их жизнь, биться и умирать за них, а все, что о тебе скажут, когда ты, обессиленный, падешь, — «сам виноват».

* * *

Форса разбудил нежный голос Мелисанды. Она с кем-то беседовала, прижав коммуникатор к щеке. Говорила она тихо, явно не желая будить своего гостя.

— Да, это я, — сказала Мелисанда, глядя сквозь огромное, до пола, окно на буйство красок сада. — Очень хорошо. Откуда отбываем? Во сколько? Да, все как договорились.

Она нажала отбой и покосилась на Форса. Тот наблюдал за ней сквозь ресницы. Он успел разобрать символы на чернеющем экранчике. Код каэль-связи, номер абонента, с которым она общалась. Человек вряд ли бы успел их разглядеть и запомнить, но Форс успел. Мелисанда не поняла, что он уже не спит. Она наклонилась и поцеловала его. Форс улыбнулся, не открывая глаз, обнял ее и привлек к себе.

Физическая сторона любви тоже имеет свою прелесть.

Потом был завтрак на террасе, в тени благоухающих кустов с огромными разноцветными цветами, со свежевыжатым соком, изумительно вкусными хлебцами и еще какими-то местными закусками, непривычными, но бодрящими и сытными. Мелисанда молчала. Вид у нее был рассеянно-умиротворенный. Она не сочла нужным развлекать своего случайного любовника беседой, и Форс был, пожалуй, рад этому. В тот момент, когда он уже решил, что за завтраком не будет произнесено ни единого слова, Мелисанда вдруг спросила:

— Форс, а за что вы, эллориты, разнесли планету моих предков?

Она посмотрела на него в упор. Темные, как у брата, большие глаза ее были выразительными и чуть влажными. Взлохмаченные светлые волосы небрежно рассыпались по плечам. Она была очень миленькая — но в этот момент Фосерри видел не только внешность, прекрасную и обманчивую, но и четыре ее бивня, про которые в старинных песнях говорилось, что они всегда будут красными. От чего — не уточнялось; слушателям всегда было понятно и так.

Форс поставил на блюдце чашку, из которой пил.

— Ты имеешь в виду Нру?

Мелисанда нетерпеливо кивнула.

— Не мой сектор, — сухо ответил Форс. — Я этим вопросом не занимался. Так, слышал кое-что, в общих чертах.

Он взял тост и принялся намазывать его паштетом.

— Так расскажи мне хотя бы в общих чертах, — попросила Мелисанда.

Форс думал, что она улыбнется. Но она смотрела на него пристально и почти сердито.

— Во-первых, — сказал Форс, закончив намазывать тост и положив сверху кусочек сыра, — это не мы. Твои предки справились сами, без посторонней помощи. Да, мы имели к ним кое-что. Есть вещи, которые запрещены даже эллоритам. Особенно — эллоритам, — добавил он.

Форс откинулся на спинку плетеного кресла, в котором сидел, завел руку за голову. Небрежная изысканность позы вкупе с весьма красивым торсом восхитила Мелисанду.

«Интересно, снимаются ли эллориты в кино, не запрещено ли это им», — весело подумала она. Она была в прекрасном настроении после удачной ночи, и ей было приятно, что ее случайный любовник не только искусен, но и красив. Форс покосился на нее, и по смешинке в его глазах Мелисанда поняла, что он прочел ее мысль.

— Актерская карьера в число запретов для эллоритов не входит, — сказал он. — Там в основном были этические ограничения. Видишь ли, если кратко — все эти суперспособности, про которые снято столько фильмов и поставлено столько пьес, это на самом деле никому не нужная мутация. Генетическая ошибка. Ну, зачем способность телепортироваться, если спокойно можно дойти куда нужно ногами? Зачем нужна способность питаться излучением, если ничто не мешает нарвать съедобных орехов и кореньев и запечь все это дело? Мутации же нестойки, как правило. Они накапливаются у старых рас, какой была моя. И все равно генетических комбинаций, годных для инициации, ничтожно мало. Нас всегда было мало. Мы дорожили каждым новичком. И основное правило эллорита — не мешать собрату появиться на свет. Наоборот, ты был обязан помочь.

— Вот почему ты возился с нами, — тихо заметила Мелисанда.

— Да, — кивнул Фосерри. — Каким бы образом ни сложилась вельче, твоя раса, вы все были потенциальными эллоритами, пусть и с очень ограниченными возможностями. Я должен был помочь вам. Мы фиксировали все возможные варианты этих комбинаций, — вернулся он к своему рассказу. — Отбирали кандидатов на любой планете, которая присоединялась к нашей империи. Это всегда еще осложнялось тем, что для разных разумных рас эти комбинации разные.