Я могу быть лучшей версией тебя (ЛП) - Фишер Таррин - Страница 37

Я не верила этим запискам, меня не подкупали ни его слова, ни цветы, которые вяли и умирали в вазах, обсыпая стол лепестками. Я брала засохшие лепестки и держала в руках, спрашивая себя, что же случилось с нами. Мои средства не достигали желаемого эффекта. Я хотела, чтобы он смотрел на меня. Мне не нужны были цветы, ярко-розовые записки, морские гребешки с киноа. Все это попахивало дерьмом, и мы оба это знали.

Глава 37. Золотистый фикус

— Я рассказывал тебе когда-нибудь о золотистом фикусе (прим.пер. — здесь игра слов stranger fig – золотистый фикус и имя Фиг)? — спросил Дариус.

Я скорчила рожицу. Дариус вечно делился со мной случайными фактами. На прошлой неделе он без устали вещал про гусей. Гусей! На самом деле, было очень интересно, особенно по сравнению с позапрошлой неделей с бесконечными историями про Папу Римского.

— Рассказывай, а я, так уж и быть, послушаю вполуха.

Он шлепнул меня по попе, затем наклонился и нежно поцеловал шею, в то время как его руки поглаживали меня.

— Золотистый фикус растет на дереве-хозяине, которое он медленно душит, — он немного надавил, я поморщилась. — Живое доказательство того, что даже умные приспособленцы отлично ладят, будь то человек или растение. К тому времени как дерево-хозяин мертво, золотистый фикус становится сильнее и может быть сам по себе, оцепив безжизненное, пустое дерево.

Закрыв глаза, я прижалась к нему, наслаждаясь теплотой его тела.

— В чем на самом деле смысл этого урока? — спросила я.

— Говорят, человек соответствует своему имени, — моя шея приглушала его голос.

— Понятно. Фиг — сумасшедшая, Фиг высасывает из меня жизнь. Фиг...

Он был просто помешан на Фиг Коксбери! Постоянно предупреждал меня о ней, обо всех ее странностях. Не думай, что я не знаю, кто ты есть, Дариус. Я знаю, что у тебя встает на сумасшедших.

Всю последующую неделю я старалась держаться подальше от нашей новой соседки. Мне было непривычно, что подруга жила так близко. Настолько близко, что я чувствовала, что должна приглашать ее к себе, если она бродила между розовых кустов с грустным личиком. В отличие от остальных, она не вызывала у меня таких бурных чувств, но мне уже стали надоедать постоянные предостережения. Что же они видели, а я нет? Мне нравились люди и мне хотелось им помогать, но не ценой отношений с другими. Они были в чем-то правы — она переехала шесть месяцев назад и все больше и больше становилась на меня похожа. Она даже выкрасила волосы в черный, как я. Я бы и думать об этом забыла, но на следующей неделе я зашла в свой салон и мой стилист рассказал, что Фиг потребовала использовать тот же состав краски, что и у меня. Расстояние, вот что мне нужно! Меня угнетало, что кто-то следит за каждым моим движением, будь то сквозь жалюзи или на улице. А потом раздался звонок. У отца были проблемы со здоровьем. Я купила билет на самолет. Мысли мои были далеки от Фиг, Дариуса и золотистых фикусов.

Мой отец был при смерти. Все началось два года назад, и я уже потеряла счет моим прощаниям. Я вылетела в Финикс, арендовала машину в аэропорту и поехала в больницу в Месе. Рак — абсолютно ужасная штука, монстр, который медленно поедает людей. Однажды он был мужчиной, а сейчас — просто тень. Ребенку сложно это осознать.

В день моего приезда он схватил мою руку после продолжительного сна, его глаза резко открылись, и он сказал: — Дариус... Неправ. Плохой.

Я отбросила его слова. Отцу всегда нравился Дариус. Видимо, ему просто приснился кошмар. Но, когда в твоем разуме уже поселилось сомнение, эта фраза видится... пророческой. Я спросила его об этом еще раз, когда ему было лучше и он согласился поесть.

— Дариус? Что? Что я сказал?

Я медлила с ответом.

— Что он неправ.… плохой.

Отец удивленно поднял брови.

— У него явно проблема с сексом. По нему видно. Но он неплохой парень. Ты меня знаешь, люблю я дегенератов.

— Что это вообще значит? — нахмурилась я.

— У всех есть свои демоны, куколка, — он погладил мое колено, и усталость от такого простого жеста сразу отразилась на его лице.

— Хорошо, пап. Хорошо.

Через два дня он плакал. Мы плакали по очереди. Так всегда бывает, когда не знаешь, в последний раз ли ты видишь этого человека. Я уже начинала привыкать к прощаниям.

— Не думаю, что он — тот самый, — сказал отец, когда я поцеловала его на прощание.

— Кто, пап? — спросила я.

— Дариус.

— А.. — я не знала, что сказать. Есть ли смысл спорить с умирающим, или оставить все как есть?

— Будет еще один, но уже после моей смерти.

— Папа! Я согласна на «еще один», но без «после моей смерти».

— Мы все умираем, Джоджо, — с грустью в голосе заметил он. — Все мерзкие людишки.

В самолете я постоянно возвращалась к его словам. Мой отец не понимал, что говорит. Своей карьерой я обязана тому эмоциональному хаосу, которым он меня окружил в детстве. Но обычно он всегда прав. Он многое предвидел, видел людей насквозь. Он не верил в шестое чувство и говорил, что физика «лижет яйца Сатаны ради куска хлеба», но я всегда считала, что он был рожден с даром предвидения. К тому времени, когда я забирала чемодан с ленты, я убедила себя, что пыталась возбудить дело против Дариуса. Это было по-детски и очень оскорбительно. Я представила, насколько его это ранит. Мне нужно остановиться. Дариус — лучший мужчина в моей жизни, я его сильно любила. В тот самый момент я получила сообщение от Райана.

— Иди к черту, Райан, — пробурчала я. Всякий раз он будто знал, когда у меня в душе неразбериха. Он сводил меня с ровного пути. Но никогда ничего не выпытывал, спасибо ему за это. Он всегда знал, что сказать и как. Можно подумать, что мой муженек-психотерапевт был таким, но увы. Может, с кем-нибудь другим, но не со мной.

Твой отец?

Прямой выстрел в самую рану.

Умирает.

Я могу тебе помочь? Как ты?

Я не ответила. Проверила сообщения от Дариуса. Этих вопросов там не значилось. От него не было никаких сообщений за последние сорок восемь часов, только «Ты уже приземлилась?» И потом: «Где зубная паста Мерси?» Звонков тоже не было.

Что тебе от меня нужно?

Можно было подумать, что я шлю тексты пьяная, и, наверно, с Райаном я чувствовала себя такой, но с меня хватит.