Офсайд (ЛП) - Саваж Шей - Страница 6

– Это класс по творчеству Шекспира, – пробормотал я.

– Какого хрена, Томас! – Он усилил хватку на моей руке. Я постарался не двигать рукой, чтобы избежать давления, так как знал, что это дерьмо его просто взбесит. Мне совсем не нужно его злить.

– Я полагал, это будет легкой А¹⁸, – сказал ему.

– Маленький засранец, – проворчал он. – А дальше что, опять начнешь играть на гребаном пианино, как баба?

Мои руки начали слегка трястись, а напряжение распространилось из глубин живота вниз по рукам. Он отпустил меня, и я направился прямиком в умиротворяющую тишину своей комнаты. По пути я старался не смотреть на пианино в гостиной, но не смог удержаться. Оно стояло там – закрытое вот уже последние шесть лет. Я запер дверь своей спальни, но облегчение продлилось недолго.

– Томас! Спустись сюда!

Дерьмо! Что на этот раз?

Я отпер дверь и спустился обратно вниз.

– Да, папа? – спросил я, заходя на кухню, где он перекусывал китайской едой. Моя школьная сумка была открыта, а папка с домашкой лежала посреди стола.

– Что это за хрень? – спросил он, толкнув в мою сторону эскиз, который я только что закончил.

Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

– Эм...

– Это, блядь, не ответ, – он ударил ладонью по столу, и я вздрогнул.

Может, покончим уже с этим.

– Я пошел в арт-класс вместо класса самоподготовки, – сказал я и постарался побыстрее от этого отделаться. – Еще одна легкая А для моего выпускного класса... ну, знаешь?

– Черт побери, Томас! – Он хлопнул ладонью по столу, и я съежился. – Ты должен быть на гребаном поле в это время! Какого хрена с тобой происходит?

– У меня свободна последняя пара, – сказал я, – и я хожу на поле во время перемены на ланч. Я подумал…

– Чушь собачья, – рявкнул он. Я стал тянуться за эскизом, слишком поздно поняв какую большую ошибку совершаю. Он схватил его, разорвал и скомкал кусочки в руке. – Не фокусируйся на этом дерьме. Футбол, засранец. Сконцентрируйся на футболе и только, ты меня слышишь? Думаешь, «Реал Мессини» будут смотреть на твою гребанную раскраску?

– Нет, папа, – признал я. Он сунул порванный лист в пакет с пустыми фантиками от соевого соуса и печений с предсказаниями, прежде чем бросить его в мусорную корзину.

– Завтра же брось этот гребаный класс искусства.

Мой желудок ухнул вниз, словно в нем были большие шарики из теста для пиццы, но я с трудом сглотнул и ответил:

– Ладно.

Шекспир дал определение «сокрушению» – «разбиться вдребезги». Сам не понял почему, но на ум пришла именно эта строчка из «Бури»¹⁹, поэтому я постарался думать о чем-нибудь другом.

Как же я собираюсь вынудить Румпельштильцскай сказать мне свое имя?

– Хаюшки!

Во время ланча, когда я уже заканчивал и собирался направиться на поле, рядом со мной плюхнулась Хизер Лоунс.

– Привет, – ответил я, особо не горя желанием с ней болтать.

– Ну, так ты знаешь, что в следующие выходные будут танцы, верно? – Она сунула себе в рот жвачку, подпрыгивая вверх-вниз на пластиковом стуле в школьном кафетерии.

– Да, – ответил я, но знал, к чему это было сказано, и не хотел слышать продолжения.

– Ну так, хочешь пойти со мной?

– Я занят, – сказал я, вставая и собираясь уходить.

– У тебя уже назначено с кем-то свидание?

– Не в этом дело. – Я начал двигаться, но она последовала за мной.

– Томас! – заскулила она. – Знаешь, ты не должен все время торчать на поле.

– Вообще-то должен, – ответил я.

Я прибавил шагу, и она довольно быстро отстала, не поспевая за мной. Я сделал пару ударов по воротам – это не моя позиция, но периодически надо развиваться, к тому же не было никого, чтобы позабивать мне. Стоял всего лишь слабый туман, поэтому я по крайней мере не был насквозь промокшим, когда вернулся в школу. Переоделся и отправился на биологию с еще мокрыми после душа волосами.

Шагая по коридору, я прокручивал в голове свой вчерашний разговор с Румпельштильцскай и не мог удержаться, чтобы не улыбнуться про себя. Она была на меня так рассержена – и это было реально, блядь, мило. Когда я вошел в класс, опоздав примерно на десять минут, и прежде, чем я вообще успел сесть, она пристально посмотрела на меня. Бачер даже не удосужился сказать мне что-либо, а просто продолжил лекцию.

– Эй, привет, – сказал я, сдвигая мою парту вперед и немного в проход – настолько, чтобы я мог заглянуть ей прямо в лицо. Сегодня было жарко, и, несмотря на легкий туман, на ней была надета майка с коротким рукавом и V-образным вырезом. Мне вполне понравился как выглядел на ней насыщенный синий цвет – он чертовски сексуально смотрелся на фоне ее бледной кожи и оттенял глаза.

В ответ она лишь слабо кивнула и продолжила смотреть вперед. Я наблюдал за ней, а она не сводила глаз с Бачера, делая многочисленные заметки по мере его рассусоливаний. Я пнул ее ногу под партой, и она посмотрела на меня.

– Прости, – сказал я и подмигнул. Она закатила глаза и продолжила свои попытки игнорировать меня. Я потянулся и толкнул ее руку, отчего она размазала свои заметки. А когда она пригвоздила меня взглядом, пожал плечами с извиняющейся миной. Она перебросила волосы на плечо и глянула на свой лист. Я снова тронул ее за руку, она полностью отвернулась от меня, сев боком и продолжила конспектировать.

Я потянулся и выхватил у нее ручку.

– Эй! – протянула она на выдохе. – А ну верни!

– Ты не сказала «пожалуйста», – прошептал я, держа ручку вне ее досягаемости.

– Верни мою ручку, – сердито проворчала она. Я ухмыльнулся.

– Приходи на тренировку, – сказал я.

– Что?

– Придешь сегодня после школы на мою футбольную тренировку, и я верну тебе ручку.

– Ты чокнутый.

– Ну что, придешь?

– Нет!

Я вертел ручку между пальцами. Бачер оглянулся и посмотрел на нашу парту. До меня донесся глубокий вдох Румпель, и она сидела неподвижно, пока он снова не отвернулся.

– Приходи на мою тренировку, – повторил я.

– Ты отдашь мне ручку?

– А ты придешь?

– Ладно!

– Ладно, – повторил я и протянул ей ручку.

– Ну и говнюк, – пробормотала она.

По правде сказать, я не думал, что она на самом деле появится, но был приятно удивлен увидеть ее сидящей с Хизер, Лизой и дюжиной других девчонок на местах у боковой линии. Мы разогревались, делая ряд упражнений, после чего тренер Вагнер поставил меня на ворота потренироваться в пробивании пенальти.

Гребанная А.

Моя специализация.

Клосав подошел первым. С ним было слишком просто – он всегда так очевидно отклоняется в сторону, противоположную тому, куда будет бить – было легко понять, в каком направлении прыгать. Я поймал без особых усилий. Клинт был следующим и ненамного сложнее. С Джереми пришлось постараться – он попытался запутать меня. Но путал он всегда одинаково, так что я понял направление его удара по напряжению в бедре его ведущей ноги.

Из двадцати семи пенальти, я пропустил три.

– Ладно, идите в душ и убирайтесь отсюда! – проорал Вагнер. Я подбежал к краю поля и схватил бутылку с водой. Подняв глаза на трибуны, я заметил, что Румпель все еще сидела там. Ее руки были скрещены на груди, и она наблюдала за мной с непонятным выражением на лице. Я поднимался к ней по проходу, в то время как Хизер и Лиза начали восторгаться по поводу взятых мной мячей.

– А ты что думаешь, Румпель? – спросил ее, игнорируя двух других.

– О чем?

О, да, она определенно собирается заставить меня попотеть. Нет проблем, детка. Я знал эту игру так же хорошо, как футбол.

– О концовке фильма «Изгой»²¹, – сказал я с ухмылкой.

– Он был ужасным, – ответила она. – Не могу поверить, что он визжал из-за этого глупого мяча.

Я рассмеялся.

– Я собираюсь принять душ, – сказал я ей и еле сдержался, чтобы не предложить присоединиться ко мне. – Не хочешь сходить потом в закусочную?