Импульс (СИ) - "Inside" - Страница 12

— …на курице практиковались, помнишь, Лори? Лысая такая, щуплая.

— Как твоя жена?

— Бывшая жена… Войдите!

Эмили ошибается: в кабинете трое. Кларк полулежит в своем огромном кресле, закинув ноги в узких джинсах на подлокотник; напротив нее стоит Гилмор — белый халат небрежно наброшен на одно плечо, пачка сигарет бесстыдно выглядывает из кармана; на диване в позе лотоса сидит Чарли — еще даже не переодевшийся в форму, разве что бейджик покачивается на груди.

Кларк-женщина наставляет на Эмили острие ручки и громко заявляет:

— Чего бы ты ни хотела, я не сдвинусь с места.

— Я не к вам, э-э-э… доктор Кларк.

— Вот и славненько. — Нейрохирург опускает ручку и выпрямляется. — Надо что?

— Доктор Гилмор, — Эмили сама не знает, откуда у нее столько смелости, — доктор Хиггинс просит вас подойти в седьмую процедурную. Надо снять бинты с одного пациента. Или с одной. Я пока еще не уверена.

— Это не третья обезьянка? — перебивает ее Чарли. — Которая немая, — объясняет он, поймав непонимающие взгляды.

— Что за манеры! — Гилмор накидывает белый халат. — Как ты узнал про нее?

— Хиггинс вызвал меня с утра пораньше проводить психическое обследование. — Чарли потягивается. — Я ему и сказал, что там без вариантов. Как я разговорю немую? — разводит руками психиатр.

— Да с чего ты взял, — Кларк-которая-нейрохирург кладет локти на стол и опускает голову на руки, — что она немая? У нее что, языка нет?

— Так точно, сестрица, — кивает Чарли. — Кровавое месиво во рту — и в голове заодно. Видимо, в какой-то момент что-то пошло не так, и ей просто обрезали кусок языка.

— Господи, — вырывается у Эмили.

Все трое, как один, переводят на нее взгляды.

— Мисс Джонсон, вы что, все еще здесь?

Конечно же, думает Эмили. Доктор Кларк ненавидит медсестер.

— Я подожду…

— Слушай, Чарли, — Гилмор пропускает реплику Кларк мимо ушей, — а давай-ка с нами. Мало ли что может случиться…

— Не. — Кларк лениво поднимается с дивана. — У меня через полчаса любительница клеить на себя пластыри, мне надо идти. Я не уверен, что хочу ее злить, — шепчет он на ухо Гилмору. — Она в шесть раз больше меня.

— Может, она просто не очень аккуратна? — весело спрашивает хирург.

— Если бы, — вздыхает Чарли. — Они для похудения. Между прочим, — он юркает за дверь, — мисс Джонсон отлично справляется с ролью личного психотерапевта!

Гилмор только улыбается и качает головой, глядя ему вслед, а потом собирается с мыслями и смотрит на Эмили:

— Пойдемте, Джонсон. Нас ждут великие дела.

Эмили вздыхает: быть личным психиатром ей хочется меньше всего.

====== 7. I wrote your name on a cigarette but it has frozen ======

Комментарий к 7. I wrote your name on a cigarette but it has frozen #np Mondays – Crazy For Love (Tribute Version)

*В The Royal London Hospital действительно есть огромный учебный центр (его можно увидеть на гугл картах), где специалисты и персонал могут пройти экстерн-обучение. Детали можно прочитать здесь: www.bartshealth.nhs.uk/students или вот тут: www.bartshealth.nhs.uk/the-education-academy

я заброшу стихотворения и табак, научусь всему, чему так давно хотел. побеждают же олимпийцев. и даже рак. с неба сыплется отвратительный школьный мел.

Их собирают вечером прямо посреди отделения, сразу после окончания времени посещений. Разношерстная толпа персонала, объединенная только белыми халатами и мешками под глазами, окружает двух хрупких девушек в строгих брючных костюмах. Чуть поодаль от них стоит Мелисса, и побелевшие костяшки ее пальцев комкают края сине-зеленой формы.

Протискивается сквозь толпу Кларк — белые волосы взъерошены, щеки алеют нездоровым румянцем, каблуки громко цокают по паркету — и скрывается в кабинете Мосса.

Наступает тишина, прерываемая лишь стуком капель дождя по стеклу.

Мелисса как-то ломко шагает вперед, будто бы ее ноги не умеют сгибаться, и, смотря в пустоту перед собой, сообщает не свойственным ей голосом:

— Сегодня вечером доктор Дональд Рэй, глава отделения неврологии, скончался. Завтра днем состоятся торжественные похороны, любой может прийти… Возвращайтесь к работе, пожалуйста.

Кто-то шепчется, кто-то театрально закрывает лицо руками, кто-то пожимает плечами. Эмили роется в памяти, выуживает образ: черный пиджак, добрый взгляд, «вы неплохо постарались».

Подавленный внутренними комплексами разум хватается за каждую похвалу, за каждое хорошее слово, сказанное в ее адрес, поэтому «вы неплохо постарались» звучит в голове голосом профессора.

Вместе с остальными она выходит в коридор, ведущий к палатам; остается последний осмотр, две записи на троих — и можно будет ехать домой.

Иногда Эмили начинает казаться, что проще притащить на работу одеяло и подушку — может быть, хотя бы так она выспится, не тратя по часу на дорогу туда-обратно. Спать в автобусе в шумном Лондоне не получается, даже если он оказывается безлюден: постоянно звучащая в салоне музыка и окружающие звуки за окном мешают не то что задремать — сосредоточиться на чем-то одном.

Эмили идет по коридору, бодро чеканя шаг, и мягкие кроксы издают едва слышный скрип, когда она ставит ногу на кафельный пол.

Неизвестного пациента с бинтами Хиггинс наотрез отказался переводить обратно в палату, оставив на ночь в отделении интенсивной терапии; да и под повязками обнаружилось вполне милое девичье личико, правда, с вырезанным языком и такой кашей в голове, что ее поставили в завтрашний список операций у нейрохирургов. У Нил или Кларк — Эмили не знает, но Райли обмолвился, что вторую медсестру Кларк ищет до сих пор.

Почему-то Джонсон этому совсем не удивляется — с таким отношением к людям, подобным ей, нейрохирург рискует остаться без медсестры вообще.

БАХ!

На секунду в коридоре повисает сплошная тишина, в которой нет места для вдоха; а потом кто-то включает усиленную перемотку, и шквал звуков обрушивается на голову медсестры.

Шорох разбросанных листков, мягкое шуршание халата, острый стук каблуков и пластиковый удар об пол.

И пока Джонсон наклоняется над разбросанными бумагами, бормоча «извините, простите, простите», ее мозг все-таки возвращается на секунду назад, услужливо показывая картинку, где Эмили со всей силы цепляет плечом идущую навстречу Кларк. Это же нужно еще было умудриться — столкнуться с одним-единственным человеком в широком пустом коридоре!..

Мир против нее, определенно; и Кларк стоит во главе его.

Нейрохирург даже не наклоняется, глядя на копошащуюся внизу Эмили так, словно только что раздавила таракана:

— Джонсон, может, вам купить очки?

— Простите. — Эмили выпрямляется, кое-как собрав бумаги в одну растрепанную кучу. — Извините.

Кларк так близко, что в холодном свете ламп Эмили может разглядеть россыпь родинок на ее ключицах и едва заметные веснушки у самых плеч — там, где заканчивается воротник серой блузки. Нейрохирург чуть выше ее — всего на полголовы, и то эти сантиметры наверняка прибавляют ей шпильки; поэтому Эмили, до этого почему-то считавшая Кларк высокой, чувствует, как губы растягиваются в улыбке: она находит эту хрупкость до чертиков милой.

Видимо, у Кларк от такой наглости заканчиваются слова, потому что она продолжает молча смотреть на медсестру, ожидая дальнейшего развития событий.

Эмили замечает у ног пластиковый блестящий прямоугольник и быстро-быстро, в один рывок, поднимает его с пола. На белом фоне отчетливо выделяются черные тисненые буквы: «Лорейн Кларк, нейрохирург».

Лорейн, значит.

Сейчас, когда между ними расстояние меньше двадцати сантиметров, Эмили отчетливо чувствует запах лимона (так пахнут дезинфицирующие растворы для рук) и горький кофейный аромат; и доктор Кларк, казавшаяся ей сатаной, обретает все более человеческие черты.

— Еще раз простите. Я просто задумалась… Ой, — она только сейчас замечает еще одну папку в руках у Кларк, — это же из триста тринадцатой, да?