Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard" - Страница 25

Они больше не общались с Лирет с тех самых пор. Она решила сделать Киту призраком и больше не замечала его. Умелая актёрская игра, но, быть может, Лирет действительно больше не видела его? Парень не смел к ней даже подойти, одёрнуть и что-либо сказать, он помнил вкус её страха в глазах, и теперь ему было достаточно чувствовать её присутствие неподалёку и исподтишка наблюдать, как наблюдают невидимые духи за живыми.

Там, в доме напротив, безмятежным очагом полыхала та жизнь, которой уже никогда не будет у Киты. Он мог лишь смиренно смотреть туда из своего тёмного холодного уголка и изредка вспоминать вкус домашнего хлеба, испечённого тётей Сареной. Тот дом жив, в том доме душа — сплочённая дружная семья и всегда горячий бульон на обед. Там ждут, там любят гостей, туда можно прийти в любом настроении и разделить горе и печаль. Лирет жила в другом, более счастливом мире, будто бы её дом был отражением из далёкой параллельной вселенной.

Кита знал, когда Лирет приходит домой. Иногда он мог подолгу стоять у окна и сверлить взглядом насквозь полупрозрачный тюль. В жару девчонка распахивала дверцу балкона, и тогда парню рисовалась картина полного уединения. Часто Лирет сидела на полу и делала какие-то записи в блокноте, который постоянно таскала с собой везде, ещё чаще она играла на скрипке коротенькие этюды или что-то читала. Кита осторожно выходил на балкон покурить и тоскливо висел на перилах, порой он забывался настолько, что неосознанно бороздил взглядом девичью комнату по ту сторону. Когда Лирет казалось, будто никто не видит её, это выглядело не столько увлекательно, сколько забавно: она становилась у зеркала и разглядывала себя изо всех сторон, корчила рожицы, лохматила волосы и щупала тело, будто с ним было что-то не так, а затем, вся побагровевшая, бежала к балкону и захлопывала дверь. Кита запоздало стряхивал с себя нелепую задумчивость и, вздрагивая, ронял пепел.

***

Лирет была готова провалиться сквозь землю, сгинуть и сгореть заживо, когда классный руководитель окликнул её после уроков. Он всучил ей стопку листов с контрольными работами и попросил доставить их Ките. Кто-то нарочно разболтал, что девочка живёт по соседству с этим оборванцем, умудрившимся напортачить в первый учебный день. Не чувствуя под собой почвы, Лирет пошагала в сторону своей улицы, сжимая стопку скреплённых листов. Она рассчитывала на недолгую встречу с отстраненным от занятий одноклассником, у которого к тому же обнаружились наклонности к сталкерству. Этот ненормальный возымел привычку подглядывать! Бесстыдство. Отныне девочка плотно зашторивала окна.

Нужно выглядеть торопящейся куда-то, думала Лирет, остановившись у крыльца соседнего дома. Горло сдавил ком. Дверь была настолько кошмарно старой и обшарпанной, что желание заглядывать внутрь и вообще стучать упорхнуло испуганной птицей. Сделав над собой усилие, девочка всё же постучалась. От дерева отлетел кусочек краски.

— Открыто, войди! — раздался хриплый вой по ту сторону.

То, наверное, Герт. Его голос навеял какое-то облегчение. Лирет толкнула дверь и протиснулась внутрь. Её объял сырой бумажно-плесневый сквозняк. Девочка поморщилась, осторожно ступив на драный половичок, будто он был мерзкой змеиной кожей. Во мраке прихожей никто не встретил, да и гостеприимством в этом доме совсем не пахло. Лирет даже не знала, разуваться ли ей, а если разуваться, то где тапочки для гостей? Она всё же разулась, пускай здесь и не было так чисто. Сквозь чулки почувствовались холодные деревянные половицы. Девочка вся сжалась, словно шагала по костлявой спине какого-то монстра.

— Здравствуйте, — выдавила Лирет в пустоту.

— Ты к Ките что ли? — раздалось из гостиной.

— Да, я принесла контрольные работы, — нервно протараторила та, взмахнув стопкой листов, а сама сделала несколько шагов вперёд.

Там, за столом, корпел ссутулившийся старик и шелестел бумагами. Он даже не оторвал носа, чтобы встретить гостью, и не обернулся на голос. Во мраке девочка его даже не смогла разглядеть, из-за чего он казался ей косматым силуэтом, вздымавшимся от тяжёлого дыхания.

— Вот как, — пробормотала тень за столом. — Кита, к тебе твоя невеста пришла! Выходи давай, белая плесень! — внезапно завопил Герт.

Лирет встрепенулась, из груди вырвался испуг.

— Никакая я не невеста! — раскраснелась девочка, грозно нахмурив брови. — Понятно?

— Ни черта этот оболтус не слышит, — проворчал профессор. — Поднимись к нему наверх и передай этой глухомани от меня пенделя.

— А может, вы сами передадите? И контрольные заодно, — нервно улыбнулась Лирет.

— Да я эту дребедень могу нечаянно выкинуть, так что отдай-ка ему лучше сама.

— А может, вы ему отдадите? Вот прямо сейчас, а? — та, не теряя надежды, протянула стопку листов.

— Не-е-ет, я уже тут пригрелся, мне лень. Сама отдай.

Упрямый старый хрыч! Лирет, подобрав всю свою гордость, заставила себя подняться по скрипучим ступеням. Чувство ответственности не позволило отступить назад. В полумраке вырисовывались дверные щели, окинутые дневным светом. Девочка остановилась, вслушиваясь: как будто никого там и нет. На всякий случай она тихонько постучалась. Никто не ответил. Так даже лучше. «Оставлю контрольные и быстро уйду», — решила Лирет, исполнившись бодрости. Она осторожно приоткрыла дверь и неторопливо шагнула внутрь. Девочка окинула невзрачную комнату взглядом. Ещё ни разу не доводилось бывать у Киты в гостях. Впрочем, ничего особенного здесь не нашлось: старый выцветший ковер, расшатанная кровать с кошмарно скомканной серой постелью. На столе беспорядок из каких-то потрёпанных временем книг и тетрадей. И тут, и там высились башенки из баночек из-под лапши разных вкусов, на полу валялись палочки для еды. Воздух дышал запахами усилителей вкуса и приправ, едва улавливался табак. Лирет подошла к столу, сжимая во вспотевших руках стопку бумаг. Она только заметила баночку со свежей заваренной лапшой — и тут внезапно захлопнулась дверь позади. Девочка подпрыгнула, вскрикнув, листки выскользнули из рук вместе с портфелем, из портфеля вылетели учебники с тетрадями и раскидались на полу. Лирет оторопело вытаращила глаза. Кита всё это время незаметно прижимался спиной в угол. Его длинная рука бесшумно соскользнула с дверной ручки, и парень сделал шаг вперёд.

— Ты меня напугал! — ругнулась Лирет, краснея. — Кто так делает вообще?

— Нечаянно получилось, — пробормотал Кита.

А выглядело как будто специально.

Та суетливо принялась подбирать учебники. Ей непременно хотелось уйти из этого пропахшего вредной пищей логова. Лирет подняла взгляд, протягивая однокласснику помятые листы.

— Контрольные, — буркнула она и поднялась, торопливо впихивая тетради в портфель.

Кита лениво пробежался глазами по заданиям и зевнул. Лирет мимолётом окинула его взглядом. После отстранения от занятий он совсем себя запустил: волосы отросли почти до плеч, на тощем теле болтались мятые чёрные вещи, а под впалыми глазами — кошмарные синяки, делавшие парня каким-то уставшим и постаревшим. Девочка была уверена, что он не покидал стены своего клоповника с тех самых пор, как возвратился тогда со школы.

— Слушай, сделай мне соликанский язык, у меня с грамматикой не очень, — поморщился Кита, словно собственная просьба вызвала спазм.

— Делай сам, — проворчала Лирет. — Это твои контрольные. Мне пора идти.

— Тогда я посмотрю твой блокнот.

— Какой блокнот? — опешила та.

— Который вот этот, — Кита сжимал в руках толстый потрёпанный блокнот. — Там, наверное, что-то очень интересное.

— А ну отдай! — возопила девочка.

Она попыталась выхватить свою вещицу. Кита ловко увернулся от её рук и спрятал блокнот под кофтой, обхватив живот. Вот же негодяй!

— Сделаешь контрошу — отдам, — условился Кита.

Лирет надула губы. Делать больше нечего. Она шумно уселась на расшатанный стул, разгребла бардак и достала пенал из портфеля, затем погрузилась в работу. Над столом нависло чернильное царапанье. Тем временем Кита осторожно вытащил из горы книг одну толстую со стёртой надписью «Пранология. Том второй», взял баночку с остывшей лапшой, из которой торчали палочки для еды, и уселся у стены, положив раскрытую книгу на пол. За смакованием лапши он углубился в чтение, нависнув над пожелтевшими страницами. Лирет украдкой посматривала на него: как только можно питаться такой гадостью?