Вырай (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 65

— Тёть Кать, вредно толстой ходить, — отрезала продавщица, — так что вы хотели?

Разговор устремился к покупкам. Затарившись продуктами, пенсионерки вышли из магазина и уселись перед ним на лавочку, передохнуть.

— Видала?

— Ага. Помолодела прям. Надо было расспросить, что за диета такая, да внучке посоветовать. А то она после родов расплылась. Переживает. Пойду, спрошу.

— Сиди, дурында старая. Какая диета? — Прошипела Семёновна. — У неё там, за дверью, какая-то гадость пряталась.

— Да ты чё! — Всплеснула руками баба Лена.

— А ничё. — Семёновна кряхтя, поставила сумку на землю, наклонилась к уху собеседницы и зашептала:

— Ленка, ладно, мы. А молодым-то как жить? А если что-то похуже, чем в Подзелёнках будет? Частники, вон, магазины свои позакрывали, и фьють! Только сельпо и осталось. Бизьнесьмен этот, городской, из коттеджа, всю семью вывез, с вещами. А Колывановы? Тоже уехали, к родителям, за тридевять земель. И детей всех забрали. И Барсуковы, и Карповичи, и Цыганы. Епифанова, вон, к сыну в город укатила. У энтих деньги есть, жильё второе. А остальным куда податься? Надо как-то здесь жить учиться.

— Так а мы ж и живём. — Возразила баба Лена. — Трошки страшно, конечно, ну так батюшка объяснил всё — молитесь, заповеди соблюдайте. Тонька, опять же, много чаво рассказала. Я вот про домового поняла, что он кефир и грибы маринованные любит, так он мне и пыль вытирает, и дымоход чистит, и бульбу в подполе перебирает — гнилую направо, хорошую налево.

— Направо, налево. Эгоистка ты, Лена! А ну как Светку та тварюга совсем высушит? Ты что, на старости лет мозги растеряла, не поняла, чем девка в подсобке занималась? Да к ней же, натурально, волокита летает! Да ладно, Света. Она всегда на передок слабая была, ничего странного в том, что к ней по ентому делу нечистая сила стала захаживать. А если деток чьих нечистики в лес заманят или ещё чего похуже? Но тебе ж главное, что бульба на кучки разложена!

— Чего ты взъелась? — Обиделась баба Лена. — А что мы можем сделать? Вон, куча народу приехала — и учёные, и милиция. И без нас придумают, как всё исправить.

Екатерина Семёновна, в отличие от подруги, была не слишком высокого мнения о «понаехавших», поэтому презрительно поморщилась и сказала:

— Надо Тоньке звонить. Не может быть, чтобы мы не нашли способ людей обезопасить.

***

— О, смотрите. Опять. — Фархад прижал к глазам бинокль.

— Юрик, ты снимаешь? — Дрожащим от возбуждения голосом прошептала Юля.

— Угу.

Микроавтобус загнали прямо на кладбище. Конечно, не очень вежливо по отношению к усопшим, но другого способа остаться незамеченными не было. А так забор, вековые деревья и заросли сирени по периметру погоста прекрасно скрывали машину от бдительных сельчан и представителей власти.

Репортаж не получился. Совсем. Приветливые аборигены разговаривать о пожаре не хотели — как-то так получалось, что никто ничего не знал, не слышал, не видел. Владельцы агроусадьбы лишь скупо поведали, что пожарные не смогли установить источник возгорания, а о погибших постояльцах удалось выведать только то, что это были «интеллигентные, приятные туристы».

Кроме того, оказалось, что деревня, в которой родился Добрынин, когда-то находилась за рекой. Сейчас о посёлке ничего не напоминало — после чернобыльской катастрофы жители разъехались кто куда, потом деревню сровняли с землёй. Сейчас там шумело кукурузное поле, так что найти свидетелей юных лет Геннадия тоже не вышло.

Но зато группа заметила кое-что странное, пока металась по окрестностям, пытаясь поговорить хоть с кем-нибудь.

Проезд в деревню Подзелёнки оказался закрыт. На лесной грунтовке перед машиной внезапно вырос контрольно-пропускной пункт. Молоденькие милиционеры потребовали разрешение на въезд. Его, естественно, не оказалось. После невинного вопроса «а что, здесь режимный объект?» ребята занервничали и вызвали кого-то по рации. Этот кто-то оказался чином повыше. Человек честно и открыто объяснил журналистам из дружественной страны, что в деревне прорвало канализацию, нечистоты бьют фонтаном из-под земли и ручьями бегут по улицам.

Репортёры сделали вид, что поверили, развернули машину и уехали.

В Потаповке их уже ждали. Неизвестно откуда взявшиеся в маленькой деревушке сотрудники ГАИ остановили машину, проверили документы, и так же вежливо и приветливо, как и все здесь, поинтересовались, надолго ли журналисты в гости.

Шикова заверила, что на чуть-чуть. Даже, хлопая накрашенными ресницами, уточнила, что через часок они собираются в город, заселяться в гостиницу, а завтра, с утра пораньше, уезжают домой.

Гаишники пожелали хорошей дороги, а журналисты вновь подъехали к «Счастливому Буслу», всем своим видом демонстрируя желание взять интервью у владельцев.

Потоптавшись у служебной машины ещё несколько минут, инспектора ГАИ уехали.

— Вы бы не вынюхивали здесь. У нас с этим строго, вляпаетесь в неприятности. — Сходу заявила Елена, хозяйка агроусадьбы.

— Господи, да объясните, что у вас здесь происходит? — Взорвалась Юля. — Люди настороженные какие-то, все молчат, Красноселье милицией забито и людьми с военной выправкой! В Подзелёнках прорвало канализацию! Да никогда не поверю, что из-за этого блокпост установили!

Елена так ничего и не объяснила. Лишь предложила в самом деле уехать в город, а потом и в Москву, и быстренько вытолкала журналистов со двора.

Естественно, слушать провинциальную тётку никто не собирался. К тому же при выезде из Потаповки они увидели, как небольшой лесок у реки на несколько секунд скрылся за странным лиловым туманом.

— Вы видели?! — Газимов резко нажал на тормоз.

— Ого! — Многозначительно заявил оператор.

— Так, мальчики. Сдаётся мне, что-то мутят в братской республике. — Шикова почувствовала, что напала на сенсацию. Добрынин был мгновенно забыт.

— А ты права. Смотрите.

От леса в сторону Красноселья отъехало две машины — одна милицейская, другая — такой же микроавтобус, как и у съёмочной группы, только белый.

— Фархад, срочно, срочно прячься! Надо понаблюдать!

— Куда, женщина?! Тут одни поля да огороды!

— К кладбищу давай, а там разберёмся.

И вот сейчас они сидели в засаде. А точнее, лежали в кустарнике, который густо разросся вокруг кладбища. С места наблюдения были хорошо видны лес и дорога к Красноселью. За последний час лиловый туман появлялся несколько раз. Юра всё методично документировал с помощью камеры.

Пока ждали, обсудили несколько версий — от радиоактивного заражения до съёмок фантастического фильма.

Последнее отмели сразу. Как профессионалы, москвичи не могли не заметить отсутствия характерных для съёмочной площадки суеты и оборудования.

А радиационная версия отпала сама собой, когда через четверть часа к лесочку вернулись машины — Фархад, глянув в бинокль, заявил, что защитных костюмов нет ни у кого.

Юра флегматично снимал, как двум людям прикрепляют к поясам тросы. Один человек был увешан какими-то приборами, второй, более качкообразный, вооружился автоматом. Не задерживаясь, исследователи осторожно и неспешно зашли в лес.

Оставшиеся три человека понаблюдали, как, удлиняя трос, крутится ручка на лебёдке, и полезли в микроавтобус. Скорее всего, просто ждать.

— Я больше не могу. Фархадик, сиди, смотри. Если что, зови. Мы с Юркой запишем.

— Фархад, жди, Фархад сиди… Я тебе не собака. — Беззлобно сказал водитель и уставился в бинокль.

— Юрик, давай здесь.

— Не-а. — Покачал головой оператор.

— Блин горелый, ты прав. Могилы в кадр попадут. Давай тогда здесь. — Юля подошла к толстому дубу.

— Ну-у…

— Чего опять не так?

— Юра пожал плечами и включил камеру.

— Нет, ты скажи — в чём дело?

— Юлечка, Карпицкий намекает, что тебе стоит расчесаться и губки подкрасить. Целый день мотаемся.

— И точно. Я быстро. — Девушка полезла в машину наводить лоск.