Плохие парни по ваши души. Книга 2 (СИ) - "Anna Milton" - Страница 56

   — Жутковато, — бормочет Миднайт.

   Я вижу краем глаза, как он ровняется со мной и озадаченно буравит взглядом помещение, изучая и оценивая обстановку.

   — Ты готова? — спрашивает он, приглушив голос.

   Мне хочется ответить колкостью, но я сдерживаюсь и просто киваю. Сделав несколько шагов назад от алтаря, Ешэ обращает к нам внимание и без приветствий подзывает меня к себе жестом руки. Я собираюсь пройти вглубь комнаты, но вновь оказываюсь остановленной Миднайтом.

   — Что на этот раз? — угрюмо бросаю я.

   И делаю большую ошибку, потому что встречаюсь с его глазами, полными тревожного волнения, и чувствую смертельную тоску по его прикосновениям.

   — Ничего, — отвечает он. — Удачи.

   Я иду вперед, но с каждым следующим шагом ощущаю возрастающее давление в воздухе. Когда между мной и Ешэ остается пара футов, мне на мгновение чудится, будто комната резко уменьшается в размерах.

   — Садись, — просит мальчик.

   Я опускаюсь на пол, и Ешэ садится напротив. Его миловидное лицо выражает отнюдь не детскую серьезность. Глаза, кажущиеся огромными и будто бы потемневшими, впиваются в меня всепроникающим, пристальным взглядом. Не сводя его с меня, он обращается на китайском к своим подданным, и те по очереди подносят ему различные компоненты для обряда. Семь глубоких чаш с водой, которые ставят вокруг нас, буддийские, ритуальные предметы самых странных форм и кинжал с рукояткой из серебра. Последний вызывает у меня особое любопытство к его использованию и нехорошее предчувствие. Так же перед Ешэ ставят еще одну чашу, она пуста, но он начинает класть в нее сухие травы, смешивая их в известных только ему пропорциях и при этом бормоча заклинание. Закончив, Ешэ соединяет вместе ладони на уровне груди и низко опускает голову. Я так же замечаю, что присутствующие здесь люди повторяют за ним. Мне следует сделать так же?

   Травы, брошенные в чашу, вспыхивают изумрудным пламенем, а затем вокруг нас загорается вода в чашах. Семь столбов янтарного огня возносятся едва ли не до потолка, соединяясь друг с другом и образуя медленно вращающееся кольцо. Но я совсем не ощущаю жара от движущегося круга. Аромат благовоний оказывает благоприятное воздействие, мгновенно снимая напряжение и погружая меня в состояние безмятежного покоя.

   Ешэ открывает глаза и протягивает руку тыльной стороной вниз.

   — Мне нужна твоя ладонь.

   Я выполняю его просьбу, но оказываюсь не подготовленной к дальнейшим действиям юного колдуна. В следующую секунду мальчик берет кинжал и без колебаний проводит острым лезвием по моей руке. Зашипев от боли, я собираюсь прижать к себе кровоточащую ладонь, но Ешэ крепко сжимает ее в своих тонких, сильных пальцах, удерживая на месте, и подставляет чашу, уступающую в размерах другим. Она довольно быстро заполняется моей кровью, и как только набирается достаточное количество жидкости, Ешэ отпускает мою ладонь, чтобы взять эту миску из бронзы. Я заворожено смотрю, как он рисует символы и иероглифы на своем лице.

   Его пухлые губы произносят незнакомые слова, а вскоре люди, окружающие нас, начинают петь ритуальную песню, погружающую в транс. Пять мужчин неподвижно стоят на своих местах, отбивая шаманскими бубнами и барабанами завораживающий, хаотичный, лихорадочный ритм. Пять женщин начинают движение по кругу против часовой стрелки, несясь в одном направлении с огненным кольцом, становясь с пламенем единым целым.

   Мне хочется попросить всех остановиться, потому что я чувствую сильное головокружение. Тело наполняется слабостью, и я медленно наклоняюсь вправо. И точно бы завалилась, провалившись в сон, если бы не следующее заявление Ешэ:

   — Огонь очистит тебя.

   Я собираюсь уточнить, что это значит, но проглатываю слова, бесследно теряя мысль и наблюдая, как мальчик выливает мою оставшуюся кровь в чашу с изумрудным огнем, который неожиданно меняет цвет, становясь пунцовым. Пламя темнеет, и когда приобретает зловещий, черный оттенок, Ешэ хватает мою руку, на которой находится метка, подставляя под его неистовые языки.

   Я кричу от неописуемой боли.

   Секунды невероятных мучений превращаются в нескончаемую пытку. Я пытаюсь вырваться, чтобы оказаться как можно дальше от пожирающего мою плоть огня. Душа мечется в агонии, но внешне я абсолютно неподвижна, словно замурована в бетон. Я мычу сквозь плотно сомкнутые губы, а по щекам струятся горячие слезы.

   Хочу, чтобы это немедленно прекратилось.

   Еще никогда в жизни я не испытывала такой боли. Нечеловеческой и изничтожающей.

   Я не могу ни отвернуться, ни закрыть глаза. Я обращаю молящий взгляд к Ешэ, который пристально смотрит в огонь. Пламя будто плавит и искажает пространство. Мне кажется, что от этих смертельно болезненных ощущений я могу скончаться от сердечного приступа прямо сейчас.

   Но вдруг все прекращается. Я больше не чувствую жара пламени на своей коже. Я с изумлением вижу, как метка исчезает, обращаясь в искры, которые вспыхивают и стремительно угасают. Когда клеймо полностью сходит с моей руки, Ешэ больше не держит ее. Не сумев совладать с онемевшим телом, я плюхаюсь на спину. Огненное кольцо над нами так же меркнет, погружая комнату во мрак.

   Все закончилось?

   Я чувствую себя... собой. И я жива, могу дышать. Сердечный ритм нормализовался, хотя минуту назад оно билось с такой неукротимой яростью, что на мгновение я окончательно потеряла веру в счастливый исход. Все органы функционируют... кажется. Так что я в порядке. Все более чем хорошо.

   Потирая запястье, я больше не нащупываю маленькую, гладкую выпуклость. Так вот что имел в виду Ешэ, говоря, что огонь очистит меня.

   Теперь я свободна.

   Я должна собраться с силами и бежать. Чем раньше, тем лучше.

   Приподнявшись на локтях, я собираюсь поблагодарить мальчика, но замечаю застывшую гримасу внезапного и дикого ужаса на его посиневшем лице. С неописуемым испугом он смотрит вниз, на свои тонкие, дрожащие руки.

   — Ешэ? — вопросительно зову его шепотом, потому что не в состоянии говорить громко.

   Мальчик не отзывается, и я ползу вперед, чтобы дотронуться до него, встряхнуть за плечо. Когда я протягиваю к нему руку, он поднимает безумные глаза, вонзая их в меня, и перехватывает мою кисть, хватаясь так крепко, что я невольно издаю шипящий звук.

   — Ешэ! — я пытаюсь прокричать его имя сквозь хрипы в горле.

   К мальчику подбегают его слуги и что-то надрывно кричат. Я не могу различить слов, потому что не понимаю языка. Они пытаются оттащить Ешэ от меня, но он не отпускает. Я накрываю его окаменевшие пальцы на моей кисти свободной рукой, а после чувствую чьи-то прикосновения на себе. Над головой раздается голос Миднайта, который все это время наблюдал за ритуалом в стороне. Он обхватывает меня за талию, настаивая на том, что нужно уходить.

   Как я могу оставить Ешэ? Ему плохо! Я чувствую его ужасную боль и не знаю, как помочь. Я должна сделать все, что в моих силах, потому что он помог мне, потому что не смогу себя простить, если не попытаюсь.

   В конце концов, он всего лишь ребенок, которому сейчас очень плохо.

   — Черт возьми, Анна! — рычит Миднайт. — Оставь его!

   Свирепость, разгорающаяся во мне безумным пожаром, провоцирует непроизвольный всплеск магических сил. Я кидаю в сторону парня самый ненавистный взгляд из богатого арсенала моих гневных взглядов, которым швыряю блондина в громоздкие двери. Миднайт врезается всем телом, отворяя их, и валится на пол за пределами ритуальной комнаты. Бледно-желтый свет из коридора врывается сюда, падая на покрывшееся испариной лицо Ешэ и открывая моему пульсирующему взору шокирующую картину. Хрупкое туловище мальчика покрыто черными прожилками, поднимающимися выше — к голове. Ветвясь и охватывая все больше места на теле, необъяснимая зараза касается скульптурной шеи и добирается до лица.

   Хватка Ешэ ослабевает, но теперь я цепляюсь за его руку, не желая отпускать.