Плохие парни по ваши души. Книга 2 (СИ) - "Anna Milton" - Страница 55

   Я сажусь рядом с ней и отдаю Джейн ее напиток.

   — Спасибо, — багровея, смущается она. — Я думала, ты не собираешься меня угощать.

   И смеется. Проклятье, ее смех сводит меня с ума. Как и всегда. Она ловит на себе мой взгляд, который, держу пари, охваченный и бесноватый.

   Ее красивое лицо неожиданно оказывается в паре миллиметрах от моего, а манящие, сладкие губы, от которых веет притягательным теплом и нежностью, касаются моих. Это происходит так невесомо и неуловимо, что я сомневаюсь в правдивости мимолетного поцелуя.

   Я растерян и ловлю себя на мысли, что случившееся — не больше, чем плод моего взбунтовавшегося воображения. Тело немеет, становясь холодным мрамором. Но сердце... оно пылает ослепительным, красным пламенем. Обжигающий, жалящий огонь пытается испепелить каменную корку, которым покрылась моя душа, прорваться наружу вместе с чувствами, следующими за неожиданным поцелуем.

   Я не моргаю. Боюсь закрыть глаза и встретиться с осознанием, что неуловимого, но восхитительного мгновения, когда я ощутил вкус губ Джейн на своих, не было. Боюсь окончательно раствориться в горести своих желаний и отчаянных грез о поцелуе девушки, что сидит напротив и, прикрыв веки, медленно и с грустью улыбается.

   — В тот вечер шел сильный ливень, — она вдруг начинает говорить со мной. Тихим, вкрадчивым голосом, ласкающим слух. Я судорожно втягиваю в себя застывший воздух. — Это было наше первое свидание. Чтобы не промокнуть, мы спрятались под Облачными воротами* (знаменитая скульптура в Миллениум-парке, Чикаго), и я поцеловала тебя, потому что влюбилась с первых секунд, как только увидела. Эйден Картер, парень с самой завораживающей улыбкой на всем свете, вскружил мне голову. Я потеряла рассудок, потому что впервые в своей жизни полюбила кого-то настолько сильно.

   Я отшатываюсь, как только Джейн открывает глаза и поднимает их на меня. Я ловлю ее печальный, наполненный безграничной тоской взгляд, чувствую сражающий меня шок и хочу сделать, сказать что-нибудь, но не произношу ни звука. Я дышу, но воздуха катастрофически не хватает, словно кто-то крадет его, снова и снова, каждый раз, когда я делаю вдох. Тело охватывает страшная агония, но я не сопротивляюсь в надежде, что эта растущая, невыносимая боль не даст мне сойти с ума.

   Джейн вспомнила?

   Я вижу по ее глазам, что да.

   И она решила сказать мне об этом таким образом.

   Но... как давно к Джейн вернулась память? Вернулась... ее душа.

   Меня обуревает такое количество вопросов, что не счесть. Сердце колотится с невероятной, безумной скоростью, что от такого резкого скачка ритма я могу умереть прямо сейчас.

   Я не сплю.

   Я хочу крепко прижать Джейн к себе, затем поцеловать, и снова обнять. А потом еще раз поцеловать.

   Но когда пелена искреннего изумления и рвущей на части радости спадает с моих глаз, показывая мир в обновленном виде, я вижу иначе ту тоску во взгляде Джейн.

   Она не пыталась признаться мне.

   Это было прощанием. Окончательной точкой в наших сложных отношениях.

   Вместе с возвратившейся душой к ней вернулись воспоминания и чувства ко мне. Но при всем этом она не забыла то, что есть любовь к Россу... теперь есть. В настоящем времени. И в будущем.

   Но я останусь в прошлом.

   Я понимаю все, что она пытается сказать мне, просто глядя в ее глаза, наполняющиеся слезами.

   Джейн приняла решение.

   А я чувствую, что готов принять ее выбор.

   — Кофе, — заикаюсь, чтобы покончить, наконец, с этим молчанием. — Наш кофе уже остыл.

   Джейн смаргивает слезу, медленно кивая с дрожащей улыбкой.

   — Да. Остыл.

   Свинцовое небо прорезает крошечный, солнечный луч, он падает на поле стадиона. Я и Джейн отворачиваемся друг от друга, чтобы неспешно допить холодный напиток и все оставить позади.

   Наши сердца разбиты, но мы готовы двигаться дальше.

ГЛАВА 21

АННА

   Я должна бежать без оглядки, как только Ешэ уберет с моей руки метку. Освободившись от оков проклятия, я буду иметь все шансы на благополучное завершение своей ненормальной истории.

   Недавно открывшиеся обстоятельства все усугубляют. Теперь я понимаю слова мальчика о том, что в Тардесе находится нечто важное для Миднайта. Его семья. Ради них он готов пожертвовать многим... моей жизнью и не только, судьбой всего мира. Он убежден, что, возвратив своих близких, они совместными усилиями найдут способ упрятать Исрафила обратно, или создать что-то похоже на Тардес.

   Но что произойдет со мной? Каким образом нужно активировать Скрижаль, который я являюсь? Выживу ли я после того, как Миднайт исполнит свою мечту? У него нет ответов на эти вопросы.

   Я не обязана помогать ему, не имея гарантий, что это не навредит моей жизни.

   Мне плевать, как сильно он будет разочарован, если я сбегу.

   А я сбегу, чтобы продлить свои паршивые деньки.

   Я решила покинуть это место сразу после того, как Ешэ проведет ритуал. Конечно же, Миднайт ни о чем не узнает. Ночь, которую мы провели вместе, была волшебной и все такое, но я испытываю к нему исключительно физическое влечение. Ничего серьезного. Правда. Я уверена, это обоюдно. В конце концов, между людьми, один из которых использует другого, в априори не могут завязаться романтические отношения.

   Я стараюсь не пересекаться с Миднайтом. После бесконечных попыток погрузиться в сон мне так и не удалось отогнать от себя навязчивые мысли, поэтому пришлось покинуть спальню сразу же, как только послышалось сопение парня. И я слонялась, то здесь, то там, продумывая идеальный план побега. Но как подсказывает и показывает опыт: лучше не загадывать наперед, положиться на удачное стечение обстоятельств и не упустить наиболее подходящий момент, потому что всегда, чтобы я ни пыталась предпринять, — каждый раз меня ждал отменный пинок судьбы под зад.

   Последние два часа я прогуливаюсь по небольшой оранжерее, пытаясь найти внутренние силы среди экзотических, красивых растений и клумб пестрых, благоухающих цветов. Неожиданно, когда я делаю остановку у маленького, каскадного фонтана, примыкающего к зеленой стене из листьев, чья-то рука ложится на мое плечо.

   — Я проснулся и не обнаружил тебя рядом, — звучит сиплый и сонный голос Миднайта. — Почему ты ушла?

   Я дергаю плечом, чтобы сбросить руку блондина.

   — Не спалось, — говорю, не оборачиваясь, потому что не хочу видеть его лица.

   Наверное, может показаться, будто я обижена, или зла на него. Но это не так. Чтобы разочароваться в человеке, сначала нужно поверить ему. Эта песня не обо мне и Миднайте. Я изначально знала, что он бесчестный лжец.

   Я разворачиваюсь в другую сторону, чтобы уйти, но меня ловят за запястье.

   — Анна...

   К нам приближается невысокий мужчина со смуглой кожей и узкими, раскосыми глазами в черной одежде из хлопка — свободной рубашке строгого покроя с воротником-стойкой и широких брюках. Он делает глубокий поклон и сообщает на английском:

   — Молодой господин Цзу ожидает госпожу Анну и господина Миднайта в ритуальной комнате. Пожалуйста, следуйте за мной.

   Китаец выводит нас из оранжереи другим путем, и мы проходим по той части подземных владений Ешэ, которую я еще не видела, хотя думала, что побывала везде. Я чувствую на своем затылке тяжелый взгляд Миднайта, но сжимаю кулаки, чтобы не ответить тем же.

   Невысокий мужчина останавливается у высоких, деревянных дверей, декорированных сусальным золотом, с накладной резьбой в виде огромного, красно-зеленого дракона, кусающего себя за хвост. Сопровождающий распахивает их и уходит в сторону, освобождая нам проход в квадратную, большую комнату, погруженную в темноту, где единственным источником слабого, мерцающего света служат расставленные повсюду свечи. Сложно что-либо разглядеть при отсутствии должного освещения, но я с удивлением обнаруживаю присутствующих здесь людей. Я насчитываю десять. Мужчины и женщины в необычных нарядах неподвижно стоят вдоль стен и пристально смотрят перед собой. А посередине комнаты находится Ешэ у буддийского алтаря с ритуальными предметами, изображениями символов и статуей Будды в самом центре. Мальчик повернут ко мне и Миднайту спиной. На нем только красные, шелковые штаны по щиколотку, верхняя часть тела лишена одежды. Я отмечаю невероятную худобу Ешэ, которая на удивление не отторгает взор, а придает ему мистическую грациозность.