Белая овца (ЛП) - "Coeur Al' - Страница 513

– Я понял, – кивнул Айронвуд, отступая на шаг назад. – И передам твое предложение Совету, а заодно, скажем так, попытаюсь убедить их начать переговоры. Война мне ничуть не нужна.

Особенно та, где у него не имелось никаких шансов на победу.

– Как и мне, Айронвуд. Как и мне, – отозвался Жон, разворачиваясь на каблуках. – Хорошего дня.

***

Джеймс позволил себе выдохнуть с облегчением, не замахиваясь на нечто большее. На него по-прежнему были направлены взгляды всех присутствовавших здесь людей. Кто-то смотрел с восхищением, другие – и вовсе с обожанием. Наверное, он казался им человеком, предотвратившим апокалипсис.

Впрочем, Джеймс и сам себе им казался, хотя в произошедшем не имелось ни капли его заслуги. Хотел бы он сейчас хоть немного расслабиться, но не мог позволить себе сделать это на публике. Приходилось стойко переносить вспышки фотоаппаратов, но зато можно было кое с кем поговорить:

– И как он тебе, Винтер?

– Гораздо человечнее, чем я ожидала.

– Хм. – Это было не совсем тем, что имел в виду Джеймс, но он всё же ее понял. – Да, от полугримма ждешь совсем другого поведения. Если бы я не видел его своими собственными глазами, то ни за что бы не поверил в то, что говорил сейчас не с человеком. У него даже манеры совпадают с нашими, что очень облегчает ведение диалога.

– Если у него еще и психика человеческая, то предложение может оказаться вполне искренним.

– ‘Если’, Винтер. Разумеется, я надеюсь на лучшее, но это ‘если’ является очень серьезной проблемой.

За время прошедшей встречи Джеймс успел заметить многое, поскольку был не только политиком, но еще и солдатом. Он отлично умел читать людей.

Некоторые особенности Жона Арка моментально привлекли к себе его внимание. Например, он не чувствовал холода. Сам Джеймс закутался в толстую шинель военного образца, состоявшую из кучи слоев хлопка и синтетических материалов, призванных удерживать тепло внутри и не допускать попадания туда влаги. Но даже так его пальцы жутко мерзли.

А вот Жон Арк стоял в тонком шелке и металлическом нагруднике, от одного вида которого на таком морозе Джеймсу становилось не по себе.

– Он всё время держался за меч, – сказала Винтер. – Даже ладонь ни разу не передвинул. Как будто был готов обнажить его в любой момент, и наше мнение на этот счет его ничуть не интересовало.

Разумеется, Джеймс тоже это заметил. Разве такую деталь вообще возможно было упустить?

– Он предложил нам дружбу в одной руке и меч в другой. Сейчас оружие остается в ножнах, а рука с дружбой протянута к нам. Но если его невеста пострадает, то всё тут же поменяется.

Винтер вздохнула.

– Надеюсь, что Совет нам не нагадит.

– Не глупи, Винтер. Они не были бы политиками, если бы не попытались это сделать…

***

– Должна признать, – произнесла Вайсс, – что ты выступил лучше, чем я от тебя ожидала.

– Мы не смогли вернуть Янг, – пробормотала Руби.

– Ее возвращение на первой же встрече было крайне маловероятным. Но зато Жон сумел удержать позиции, отлично сыграл на публику и продемонстрировал всему миру, что Айронвуд считает нас равными себе. Это гораздо больше того, на что я надеялась, так что я тобой горжусь.

– Спасибо, Вайсс, – слегка хриплым голосом отозвался Жон.

– Мне понравилась твоя речь. Я немного опасалась того, что ты вернешься к своим старым привычкам, так что готовилась стукнуть тебя, если бы твоя рука потянулась почесать затылок или сделать еще что-нибудь столь же глупое.

– Об этом волноваться совсем не стоило…

– И ладонь на мече была крайне удачной находкой. Особенно когда она долгое время не двигалась. Весьма доходчивое послание. Разумеется, всё могло бы стать очень плохо, если бы ты его случайно обнажил, но тебе удалось этого не допустить.

– А-ага…

– Кстати, можешь ее уже снять, – заметила Вайсс, указав взглядом на руку Жона.

Тот громко засопел.

– Жон?

Он медленно повернулся к Вайсс, продемонстрировав покрасневшую кожу и глаза, а также забитый нос, выступившие слезы и прочие признаки серьезной простуды.

– Не могу, – простонал Жон.

– Что?

– М-моя рука примерзла к навершию, когда я к нему притронулся… – пояснил он, подвигав ладонью.

Меч вслед за ней медленно выдвинулся из ножен.

– Помогите, – жалобно добавил Жон.

Руби с расширенными от ужаса глазами кинулась к нему. Она попыталась отодрать кожу от металла, извиняясь всякий раз, когда ‘кронпринц Гриммов’ вскрикивал, словно ребенок, лизнувший зимой качели.

Вайсс вздохнула.

– Беру всё только что сказанное назад…

– Руби, ай!

– Извини!

***

“Айронвуд совершил очень серьезную ошибку”.

“Разве? По-моему, он только что предотвратил войну…”

“И сделав это, он предопределил судьбу всего Атласа”, – сказал Озпин. – “Салем их уничтожит”.

“Салем в любом случае собиралась уничтожить Атлас”, – возразил ему Оскар. – “Или Жон, если они как-либо навредят Янг. Но между ‘быть уничтоженными прямо сейчас’ и ‘с некоторой вероятностью оказаться уничтоженными когда-нибудь потом’ выбор очевиден”.

“Это просто глупость и недальновидность, Оскар. Они не способны узреть всей картины”.

“Сложно ‘узреть всю картину’, если тебя собираются убить”.

“Возможно. Но моя уникальная ситуация позволяет мне это сделать. Разумеется, Атлас может оказаться уничтожен, но даже его падение покажет людям Ремнанта, что с Салем нужно сражаться и ей необходимо сопротивляться. Их смерть объединит остальные Королевства”.

“Ага, их смерть…”

“Необходимая жертва”.

“Тебе легко рассуждать об этом, Озпин, когда ты сам ничем не жертвуешь”.

“Я уже пожертвовал очень многим, Оскар. Например, любой надеждой на спокойную жизнь. Королевства создаются и разрушаются – это естественный процесс. Через тысячу лет не будет ни Атласа, ни Вейла, а на их месте окажутся какие-нибудь другие государства. Таков уж человеческий прогресс. Но если Салем захватит Атлас, то ее правление будет длиться очень долго. Как минимум несколько сотен лет”.

Само собой, он тоже мог так поступить, но рано или поздно люди начали бы задавать вопросы своему бессмертному правителю, притворявшемуся обычным человеком. Озпин делал то, что было в его силах, но оказалось куда проще работать из теней, чтобы не допустить всеобщей паники. Если бы человечество узнало о Салем раньше, то оно вполне могло бы уже вступить на этот дурной путь.

И всё же не стоило винить Оскара в том, что тот не понимал ни этого факта, ни того, скольким Озпин уже пожертвовал. Да и не только его, но и всех остальных.

Он даже не помнил настоящего имени того, кто был ныне известен как Озпин, директор Бикона.

Он был кем-то другим до того момента, как Озпин очнулся в его разуме.

“Это только в том случае, если она действительно собирается захватывать власть. Пока что об этом и речи не заходило. Жон просто хочет вернуть себе Янг, и ее пленение, напомню, является именно твоей виной”.

“Если он действительно сын Салем, то не стоит недооценивать его хитрость, Оскар. Гриммы испытывают беспричинную ярость и ненависть. Они не способны на любовь, верность или просто сострадание. В лучшем случае Жон Арк является своего рода автоматоном. Я сомневаюсь, что его вообще возможно считать живым в том смысле, который мы обычно вкладываем в это слово”, – с печалью в голосе произнес Озпин. – “И к сожалению, мисс Сяо-Лонг, скорее всего, постигла та же участь”.

Ему и в самом деле было жаль, что даже после смерти Саммер он не сумел уберечь ее детей. Янг оказалась одержима паразитом Гриммов, а наивная и склонная к идеализму Руби – обманута их красивыми, но лживыми словами.

“Нельзя было давать им столько свободы”.

“Хочешь поступить с ними так же, как сейчас поступаешь со мной?” – сердито уточнил Оскар.