Враг (СИ) - "Хастлер" - Страница 16

— Эй! Парень!

Рядом со мной останавливается грузовик, и лысый улыбчивый дядька выглядывает в приоткрытое окно.

— Подвезти? Тебе куда?

Стуча зубами говорю название нашего посёлка, и, когда водитель машет мне рукой, чтобы я залезал, радуюсь, словно я ребёнок.

— Ты что гуляешь под дождём один? Стемнеет скоро, — мой спаситель делает радио потише и с интересом смотрит на меня.

— Так получилось… — даже не знаю какую байку придумать, чтобы выглядело правдоподобно.

— Ты случайно не из этих? — непонятно машет рукой в воздухе.

— Из каких? — стараюсь сидеть так, чтобы минимально намочить обитое велюром сидение.

— Ну, которые наркотики там всякие…

— Нет, вы что! — и зачем-то добавляю. — Сигареты только курю иногда.

— Сигареты — это не страшно. Я вон с шестого класса курю. Два раза бросить пытался, а потом жене сказал: либо привыкай, либо ищи другого. Ну не могу я без курения, работа у меня нервная.

— А вы кем работаете?

— Да завхоз я на складах, в соседнем с вами селе. Одни нервы, а не работа, — мужик вздыхает и продолжает как-то жалобно. — Вот шофёр наш в запой ушёл, а я вместо него катаю, потому что некому больше!

— Неприятно, конечно, — поддерживаю возмущение водителя, лишь бы что-то ответить.

— А ты мне кого-то напоминаешь, пацан. Родители твои кто?

— Я племянник Веры Золотарёвой. В гостях тут…

— Кати, что ли, сын?! — мужик смотрит недоверчиво.

— Ага…

— Вот я и смотрю: похож на кого-то, — довольно хмыкает. — Мамка у тебя красавица была, мы с братом специально в ваш посёлок на дискотеку ходили, чтобы счастья попытать.

— Не вышло? — заинтересованно смотрю на лысого. На вид ему и сорок можно дать, и все пятьдесят, не разберёшь.

— Да какое там! Она только Николая своего и видела. Мы — село, а тот парень городской был, модный весь, на машине. Ты, часом, не Николаевич? — подмигивает мне.

— Нет. Я Александрович.

— Значит не вышло у них. Эх, судьба… — он делает радио немного погромче, и мы молчим до самого посёлка под заунывную «Шарманку» и более жизненное «Ты скажи, чё те надо?».

По пути мы заехали ещё в несколько мест и даже в продуктовый, так как мужичка дома ждала жена и двое детей и далеко не с пустыми руками, поэтому на нашу улицу мы въезжали уже в потёмках. Доставили меня прямо к воротам и просили передавать привет тёте Вере от Игната Бочкарёва.

Я бодренько поблагодарил дядьку Бочкарёва и выскочил из его грузовика, ёжась от охватившего тело холода.

Ещё только подъезжая к дому, я заметил тёмную фигуру, недвижимо подпирающую ворота. Сейчас, стоя в метре от человека, упирающегося своей спиной в нашу калитку, я разглядел его достаточно чётко.

— Так и будешь стоять? Или, может, всё же пустишь меня домой? — голос срывается на хрипы. Кажется, купание под дождём на пользу не пошло.

— Быстро ты, — Лекс даже не подумал сдвинуться.

— Нужно было утром прийти? И ты бы ждал тут до утра? — смотрю на тёмные окна дома. — Так сильно хотелось позлорадствовать?

— У тебя губы синие, — как будто и не я только что ему вопросы задал.

— Серьёзно? Темно почти.

— Я и так знаю, что синие. Пошли, — открывает мою (мою!) калитку и первый входит во двор.

— Это мой дом! — так и стою на улице в полном недоумении.

— И что? — Лекс тоже останавливается.

— Я тебя не приглашал.

— Мне твоё приглашение и не нужно. Ключи где?

— Нет!

— Ну тогда будем мокнуть, пока тётка твоя не придёт, — Лекс садится на лавочку под окном и складывает на груди руки.

— Веры нет? — всё-таки захожу во двор и неуверенно топчусь у двери.

— Она у нас дома. И будет там ещё долго.

С тоской смотрю на закрытую дверь и, наплевав на всё, запускаю руку в щель под порогом, доставая ключ. Не думаю, что Лекс опустится до воровства у собственных соседей по улице. Меня больше волнует то, что мы окажемся с ним вдвоём в пустом доме.

— У вас водка есть?! — первым делом Лекс идёт на кухню и начинает там греметь шкафчиками.

— Ты сюда пить пришёл? — стягиваю дрожащими руками мокрую куртку.

— Нет, бля, поебаться!

Замираю с краем футболки в окоченевших пальцах и со стуком сердца в ушах.

— Рот прикрой, — Лекс появляется на пороге моей комнаты с наполовину пустой бутылкой водки. — Ты не в моём вкусе. Вот как сиськи отрастишь, так и поговорим. Раздевайся.

— Что? — поправляю на себе мокрую футболку и решаю повременить с переодеванием.

— Почему тебе всегда по десять раз нужно повторять? Снимай нахрен всё и на кровать ложись!

— Я не… Нет! — отступаю к порогу.

— Принцесса, ты что себе там удумал? — смотрит на меня со смешинками в глазах. — Это кто из нас двоих ещё псих? Ложись, растирать буду.

Непонимающе смотрю поочерёдно на кровать и бутылку с водкой, стоящую на столе. Лекс уже снял свою влажную куртку и повесил её на спинку стула, оставшись в тёмно-зелёной футболке с надписью «Los Аngeles time» и чёрных джинсах.

— Ну что ты стоишь там? Или мне помочь тебе раздеться? — уже делает шаг мне навстречу, когда я начинаю мотать головой в разные стороны.

— Не надо… — путаясь в прилипшей ткани, снимаю футболку и стягиваю липнущие к коже штаны. — Может, я сам? — киваю на бутылку.

— Может, ты заткнёшься уже и ляжешь? Принцесса, не вынуждай меня применять силу.

Плетусь к разложенному ещё с прошлой ночи дивану и ложусь совсем с краю, утыкаясь лицом в подушку.

— Подвинься дальше.

Послушно сдвигаюсь ближе к середине и чувствую, что Лекс тоже залезает на диван и становится коленями по обе стороны от моих бёдер.

— Задницу приподними.

— Что?! Зачем? — дёргаюсь, пытаясь перевернуться, но меня толкают обратно и ощутимо шлёпают ладонью по ягодице.

— У тебя трусы мокрые, простыню мараешь, — сам приподнимает меня за живот и стягивает с меня, замершего, последнюю часть одежды.

Зарываюсь в подушку так, что дышать не могу, и чувствую, что краснеют лицо и уши. Тело напряглось до предела в ожидании чего-то ужасного. Господи, только бы тётя Вера не пришла. Она не переживёт, если увидит.

По комнате разносится запах спирта и звук трения ладоней друг о друга. Лёгкими круговыми движениями Лекс начинает втирать едко пахнущую жидкость мне в кожу. Долго массирует спину и плечи, так, что кожа под его ладонями начинает гореть. С особой тщательностью растирает руки до самых кончиков пальцев. Минут через десять я уже блаженно жмурюсь от ощущения сильных рук у себя на теле и разве что не мурчу в подушку. После нескольких часов в холоде, это кажется высшим блаженством.

Лекс тем временем спускается ладонями ниже и мнёт поясницу, и от этих движений так хочется выгнуться ему навстречу, что я изо всех сил стараюсь лежать неподвижно. Перестаю дышать на несколько секунд, когда он целомудренно минует голые ягодицы и принимается растирать ноги.

— Согрелся? — тихо интересуется своим охрипшим голосом.

— Угу, — бурчу почти неразборчиво.

— Перевернись, давай, — приподнимается и тянет меня за плечо.

— Я спереди и сам могу, — вовремя вспоминаю, что совершенно голый, а выставлять напоказ задницу, наверное, не так стыдно как…

— Дима! — почти рычит, но всё же переворачивает меня на спину.

Слышать своё имя с его губ, по меньшей мере странно, за последнее время я удостаивался только «принцессы».

Зажмуриваю глаза и боюсь даже пальцами пошевелить, а он, как ни в чём не бывало, льёт себе на ладони из бутылки и начинает массировать кожу мне на груди, но как-то слишком осторожно, совсем не так, как на спине. Скорее гладит, чем растирает, и давит не так сильно, как до этого.

Спиртовые пары попадают мне в лёгкие и слегка дурманят голову, а его ладони, уже орудующие на животе, почему-то кажутся слишком горячими.

Сдвигается немного ниже на моих ногах и начинает растирать бёдра, а мне хочется сквозь землю провалиться, потому что я чувствую приятное тепло внизу живота и лёгкую пульсацию в начинающем подниматься члене. Господи, мне только не хватало так опозориться! Да ещё и перед Лексом!