Заветы предательства - Аннандейл Дэвид - Страница 38

Но они все шли и шли с «Фетиды».

К тому моменту, когда Железные Руки захватили оружейную палубу, дюжина десантов уже орудовала по всему «Волку Хтонии». Число Сынов Хоруса таяло, они отступали плотными очагами сопротивления.

«Дитя смерти» и «Волк Хтонии» скользили в вакууме прежними траекториями. На корабле «Дитя смерти» Железные Руки проникли в командную цитадель, десятки мертвецов ворвались в башни и бастионы рядом с куполообразным мостиком. Сыны Хоруса встретили их натиск стеной огня на подавление и остановили врага прежде, чем прозвучал сигнал к контратаке. Терминаторы шли по гильзам и грудам трупов, их сине-зеленая броня отражала вырывавшиеся из дульных срезов вспышки выстрелов и свет силовых полей. Какое-то время казалось, что «Дитя смерти» непременно вышвырнет мертвецов обратно в вакуум.

Но вмешался случай.

«Волк Хтонии» с мертвыми легионерами Железных Рук на борту, кружа в вакууме и разворачиваясь обратно к «Фетиде», вдруг запустил торпеды. Возможно, по ошибке, или поддавшись панике, или же произошел сбой систем разрываемого изнутри корабля. Запущенные вслепую торпеды промчались между поворачивающими кораблями. Одна из них задела «Фетиду» поверху, загорелись разрушенные башни. Остальные попали в корпус «Дитя смерти» перед двигателями и взорвались рядом с основным трубопроводом плазмы.

Взрыв практически разорвал корабль на две части. Корабль закрутило, а двигатели продолжали толкать судно вперед, несмотря на то что множественные взрывы пожирали его изнутри. Железные Руки наседали, а корабль, который они хотели захватить, разваливался на части.

На «Волке Хтонии» легионеры наконец прорвались к палубам реактора и погасили пылающее сердце боевого корабля. Стало темно и тихо. Видя гибель сестер, «Удар копья» сбежал к краю системы и нырнул в варп. «Фетида», лишенная возможности уничтожить врага полностью, остановилась недвижимо подле умирающих кораблей, как хищник, собравшийся пожрать добычу.

Исполнив задачу, ходячие мертвецы вернулись на «Фетиду» в готовые принять их объятия холодного забытья.

Сквозь ледяные сны Крий услышал голос:

— Пробудись.

Первой, как всегда, появилась боль. Она зарождалась в груди и разливалась по остаткам плоти, будто обжигая кислотой. Следом пробуждалось железо.

Опять наплыла боль, резко и остро пронзая все тело. Какое-то время он чувствовал каждый поршень, сервомеханизм и волокно тела, только не мог даже шевельнуться. Снова его пленили, приковали к тяжеленной груде металла. Пульсация крови, наполняющая его силой, стучала подобно гулу далекого барабана. В уши вливались звуки: щелкали механизмы, поскрипывали инструменты, бормотали, выполняя задания, сервиторы.

Боль усилилась и явно не собиралась утихать. В нем росло и ширилось инстинктивное желание биться, кричать, вырываться из железных оков, и сдержаться ему удалось лишь напряжением всей своей воли. Затем все прошло.

Вновь тело принадлежало ему самому. Вернулось зрение. Сперва, подобно снежному кому из тьмы, вырвалось облако статических зарядов. Затем появились очертания, потом цвета и знакомое лицо.

— Пора, — проговорил Фидий.

Крий кивнул. По позвоночнику прокатилась боль.

«Феррус Манус мертв».

Как всегда, в его мозгу правда эта явилась столь же свежей и грубой, как в тот миг, когда он впервые ее услышал. Сначала пустота, следом всепоглощающая тьма скорби, затем гнев, что краснее крови, и, в конце концов, ненависть. Холодная, безграничная и черная, как закаленное железо, ненависть оформилась и стала потребностью и стимулом. Он отбросил прочь все эмоции и мысли, отсоединил от разума, подобно резервным системам. Осталась лишь ненависть, которая купалась в его боли.

С Фидия он перевел взгляд на выстроившееся перед ним кольцо легионеров Железных Рук: они сжимали оружие и холодно глядели на Крия. Затем он снова посмотрел на Фидия.

— Мы недалеко от Солнечной системы, — заметил Фидий.

Крий ничего не сказал в ответ, просто пошел, а за ним безмолвно последовали Железные Руки.

Борей посмотрел на Крия — кожа лица стала бледней и тоньше, чем тогда, когда они улетели с Терры. Теперь вместо разбитых доспехов храмовник носил черное одеяние, прочные оковы на запястьях и коленях были скованы цепью с адамантиевым ошейником на шее. Когда он выпрямился, цепи лязгнули. Он явно страдал от ран, но исцелится и будет жить. Лицо Борея не отражало никаких эмоций, но в глубине глаз Крий заметил какую-то вспышку. Разум его попытался вычислить вероятную подоплеку замеченного: гнев, жалость, решимость, понимание? Но Крий решил, что это неважно.

В ангаре было так же тихо, как тогда, когда они туда прибыли много месяцев назад. В темной пещере по-прежнему было полным-полно трофейных штурмовиков и боевых шаттлов, было все так же жарко. Золотисто-черный «Грозовой орел» Борея приготовился к запуску, огни корабля освещали посадочный трап.

— Мы на краю света, — сказал Крий. — Мы отправим сигнал после отбытия. Твои братья найдут тебя здесь.

— Ты… такой же, как они, — произнес Борей, переводя взгляд с Крия на остальных легионеров Железных Рук.

— Они мои братья, — отвечал Крий.

— Этому не будет конца, — спокойно проговорил Борей. — Надежда обрывается на том пути, которым теперь пошел ты.

— Борей, надежды нет уже давным-давно, — голос Крия стал низким и хриплым. В груди он чувствовал биение машин, заменивших его сердца. — Она пропала в тот самый миг, когда пал наш примарх, когда отцы оказались смертными в наших глазах. Эта война закончится совсем не так, как думаешь ты, Борей, не так, как желает твой господин, — он замолчал и поднял руки вверх. Звякнули разбитые цепи, которые до сих пор болтались у него на запястьях. — Но я исполню данное мной обещание, хотя с тобой не вернусь. Ты волен воспользоваться моим обязательством. Когда придет время, ты сможешь нас призвать.

Борей долго смотрел ему прямо в глаза, затем спросил:

— Как?

— Игнарак. Безмолвие некогда горящих гор, которые разгорятся. Отправь сообщение из одного-единственного слова. Если мы все еще будем держаться, то мы услышим и ответим тебе.

Борей ничего не сказал. Лицо его вновь стало замкнутым и суровым, непроницаемым. Крий сделал шаг назад, собираясь уйти прочь. Два легионера Железных Рук помогли Борею подняться по трапу «Грозового орла», и Крий услышал, как пилот-сервитор бормочет кораблю на языке машин.

Добравшись до самого верха пандуса, Борей снова обернулся к Крию.

— Какое слово? — крикнул он ему. Крий взглянул вверх на храмовника. — Какое слово тебя призовет?

Двигатели «Грозового орла» начали наращивать энергию, взволновался раскаленный воздух ангара.

— Пробудись! — ответил ему Крий.

На усиливающемся ветру Борей помедлил чуть-чуть на вершине трапа и отвернулся.

Когда-то сынов Ноктюрна было много, но осталось лишь четверо — брат Жо’фор, угрюмый Ге’фаст, юный послушник Го’сол и молчаливый Донак. Они присели за камнями над тропой. Никто из Саламандр раньше не знал друг друга, и то, что они сбились вместе посреди безумной резни, было само по себе великим чудом.

Десантники говорили шепотом. Уже много дней они не решались использовать общую вокс-сеть. По ветру едва слышно разносились голоса и постоянный скрежет точильного камня о клинок Донака. Го’сол повел плечами, чтобы размять онемевшие мышцы.

— Когда они покажутся?

Жо’фор поднял руку, призывая к тишине:

— Имей терпение, послушник.

— И замри, — добавил Ге’фаст. — Твои движения выдадут нас врагу.

Го’сол покраснел от слов Ге’фаста:

— Прошу прощения, владыки.

— Не стоит, — ответил Жо’фор. — Не так должны были проходить твои тренировки, но злоключения помогут тебе стать сильнее.

Скаут кивнул.

— Если мы выживем… — угрюмо проворчал Ге’фаст.

У старого воина не хватало терпения, чтобы поучать новичка. Жо’фор пока не успел понять, обычное ли это состояние Ге’фаста или злоба, проснувшаяся после виденных зверств.