Заветы предательства - Аннандейл Дэвид - Страница 36

Фидий вцепился в подлокотники трона, отказываясь падать. Он чувствовал горелый привкус. Что-то в глубине его тела взорвалось и теперь поджаривалось от накала механических пазов. Его взгляд сфокусировался на голопроекции битвы, на пульсирующей зеленой отметине «Связанного клятвой», который, словно всеми позабытый, притаился в тени планетоида.

Во что бы то ни стало им нужно выиграть время, или их смерть окажется напрасной.

Застонав от натуги, он открыл дальний вокс-канал.

— Помогите! — прохрипел он окровавленными губами.

Секунду ничего не происходило. И вот «Связанный клятвой» начал движение. Реакторы заработали на полную, выводя его на край сферы сражения. Корабль разгонялся, двигатели пылали, словно плененные солнца.

Фидий все видел, но знал, что этого недостаточно. Орудия «Связанного клятвой» все еще были вне зоны поражения. Не успел он подумать об этом, как «Бросок копья» развернулся, по инерции скользнув в пустоте, наводя орудия на «Фетиду».

В кормовую броню впились излучатели врага. Из ран закапал расплавившийся металл. Пластины брони замерцали, а огонь вгрызался все глубже и глубже.

— Что ты наделал? — отчетливо прогремел в стылом воздухе голос Крия, перекрывавший даже грохот сражения.

Атанатос не ответил, а обернулся взглянуть на ряды обледенелых гробов.

Затем Крий почувствовал нечто — дрожь воздуха, подобную вздоху, прерываемому помехами статики.

Он раскрыл было рот, чтобы заговорить, но его опередил Атанатос. У него в теле лязгали поршни и шестеренки.

— Со временем логика подводит. Замечал? Чистый поток информации и смысла — через некоторое время иссякает даже он. Ты пытаешься понять, осмыслить реальность происходящего, но понимание не приходит, да и договориться не получается.

— Ты…

— Путь железа, логика машин — это должно было сделать нас сильными, вознести над плотью, — Атанатос умолк, а когда заговорил вновь, то в монотонности мертвой электронной речи послышалась ярость. — Только все это ложь. Железо можно сокрушить, логика может оказаться с изъяном, а идеалы могут не оправдать надежд.

— Что ты такое? — вопросил Борей, и Крий взглянул на храмовника. Тот не шевелился, но в его неподвижности была заключена сдерживаемая ярость.

Атанатос неторопливо перевел на него взгляд и сказал:

— Я мертвец Исствана. Легионер из числа Несущих Слово когтем снес мне полчерепа. Я пал, как очень многие из нас. Фидий забрал меня с поля боя — меня и еще столько братьев, сколько смог. Плоть наша распалась, геносемя сгнило в трупах, но от меня все же осталось достаточно, — Атанатос поднял скипетр и посмотрел на рассыпанные по поверхности информационные руны. — Ему известны тайны Эгисинских Протоколов и Скаркозановой Формулы, а еще устройств и процессов Древней Ночи, которые отец припрятал от нас подальше. Фидий восстановил меня, дал мне вторую жизнь: жизнь льда и металла. Я надолго забыл, кем был прежде, но в конце концов кое-что из прошлой жизни я вспомнил. Это большая редкость. Большинство пробужденных мало что помнят, — Атанатос посмотрел на ряды гробов. — Хотя о ненависти помнят все.

— Примарх запретил то, чем сделался ты, — прорычал Крий. — Феррус Манус…

— Пал, — тихо проговорил Атанатос. — Брат, я сам стал этому свидетелем. Видел, как умер отец.

Крий ощутил, как его полностью затопил холод. Разум более не мог функционировать так, как положено. Больше он был не в силах соображать — мог лишь чувствовать, как лед крушит плоть и аугментику.

«Феррус Манус пал».

«Он обманул наши надежды».

Тьма заполонила все его мысли, разносясь подобно грозовому облаку, бурлящему гневом.

«Он покинул нас. Что же теперь осталось от его власти?»

Атанатос смотрел на него и кивал. Глаза голубыми солнцами сверкали у него в черепе.

— Так и есть, — подтвердил Атанатос. Теперь ты это видишь. Вот что оставил нам отец. Ни логики, ни разума — лишь ненависть. Таков урок его смерти. То будет последняя война, и вести ее будут скорее ради мести, чем цели. И ничего больше. Клятвы и приказы ничего больше не значат. И ты знаешь, что это правда, Крий. Ты же не можешь этого отрицать.

— Я называю это предательством! — вскричал Борей. Крий уловил сполох молнии и полированного металла, когда взметнулся меч храмовника, и вот он уже глубоко впился в руку Атанатоса, разбрызгивая кровь и масло. Скипетр упал на палубу. Борей вновь обрушил на него удар, на сей раз замахнувшись низко, чтобы сокрушить железную ногу мертвого легионера.

Атанатос упал, и Борей взмахнул мечом над головой, готовясь нанести смертельный удар. Крий бросился вперед, даже не успев подумать, и схватил Борея за руки. Это не задержало храмовника Имперских Кулаков даже на миг, он лишь развернулся, от чего Крия оторвало от пола и подкинуло в воздух, а когда он обрушился наземь и покатился, то его пригвоздил надавивший на грудь бронированный сапог.

— Еретик! — сплюнул Борей. Крий услышал ругань, несмотря на то что его нагрудную пластину сокрушил башмак. Его парализовало от шока, но краем глаза он видел, как Атанатос встает на ноги и тянется к скипетру.

Борей оборачивался, и меч его метал молнии за ним вслед.

— Нет! — вскричал Крий, бросаясь за ним. Ударил Борея плечом, и они упали вместе. Крий чувствовал, как от меча Борея обугливается покрытие его доспеха. Борей изворачивался под Крием, по-прежнему сжимая меч.

Палуба дрожала. Да и все помещение сотрясалось.

Свободной рукой Борей ударил Крия прямо в лицо, да так, что покорежилась левая металлическая глазница. Зрение помутилось. Борей вырвался, перекатился и вскочил на ноги, кончик его меча пылал.

«Я паду здесь, — подумал Крий. — Как наш отец. Я паду от клинка того, кто прежде был мне другом».

Он посмотрел в холодные безжалостные глаза Борея и почувствовал облегчение. В разуме остановились поломавшиеся шестерни логики.

Меч Борея потрескивал жаждой убийства. Сверкая символом бури, он высоко вознесся над Крием и устремился вниз.

Завывая поршнями, из тумана показался Атанатос и ударил Борея в левое плечо. Храмовника развернуло.

Крий чувствовал, как по телу разливается холод, словно в него въедался тающий лед. Время сдержало свой бег, словно в замедленной съемке. Как затухающий пульс. Крий наблюдал за тем, как Атанатос изготовился ко второму удару, и понял, что хоть мертвый, хоть нет, его брат-легионер не выживет.

Атанатос был скор, как может быть только космодесантник, но Борей оказался быстрее. Легионер Имперских Кулаков лезвием меча рассек кабели и поршни под рукой противника. Крий видел, как в голубоватом свете мерцала черная жидкость. Атанатос начал разворачиваться, а Борей уже заносил меч для смертельного удара.

Крий поднялся на ноги. Конечности сковала боль. Хлестала кровь. В груди разливался холод. Он сделал шаг вперед, выхватывая молот из-за спины.

Борей сделал выпад. Кончик меча вонзился в уже ослабленную точку брони под рукой Атанатоса.

Крий ощутил, как активизировался молот в руке. Тьма застилала глаза.

Борей выдернул меч из груди Атанатоса.

Крий взревел.

Борей обернулся, и их взгляды встретились.

Удар молота Крия рассек нагрудник Борея и подкинул в воздух. Затем храмовник рухнул на палубу и уже не встал.

Покачиваясь и жалобно свистя сервомоторами, Крий обернулся взглянуть на Атанатоса. Второй легионер из числа Железных Рук лежал на палубе с отверстым торсом, где в обмороженном мясе грудины щелкали металлические компоненты. Вокруг темнела лужа крови и масла. Крий услышал, как крутятся, пытаясь сфокусироваться, его собственные глаза. Задрожала палуба, и внезапно цепенящий холод в груди разлился по всему телу. Он взглянул вниз, на заливавшую торс и ноги темную жидкость, выплескивающуюся из обширной раны меж ребер.

Палуба устремилась навстречу, и Крий грохнулся на колени. И встретился взглядом с умирающим Атанатосом. В его глазах не было ни скорби, ни жалости.

— Мертвецы должны идти, — прохрипел Атанатос. — Во имя мести. Мы помним. Мертвые не забыли…